Введение
В конце 1922 г. индийский националист Мандьяма Пративади Тирумала Ачарья вернулся в Берлин со своей женой, русской художницей Магдой Нахман, и спустя несколько недель присутствовал на учредительном конгрессе Международной ассоциации трудящихся (МАТ)1. Вскоре после этого он написал Читтаранджану Дасу, редактору радикальной бенгальской газеты «Вперёд» (Forward), что отныне его политические убеждения – это «анархизм, чистый и простой»2. Признание Ачарьи свидетельствует о его повороте к интернациональному анархизму, после того как он размежевался с другими индийскими националистами на волне Российской революции 1917 г. и основания Коммунистической партии Индии (КПИ) в советском Ташкенте в октябре 1920 г. Этот индийский анархист, который, по воспоминаниям Альберта Мельцера, «стремился собственными силами создать движение по всему субконтиненту», вступил на новую территорию, совмещая работу в антиколониальных и левых – коммунистических и, в особенности, анархических – кругах в первой половине XX в.3. Отвергая толстовские анархо-пацифистские взгляды М. К. Ганди даже в своём подходе к ненасилию, Ачарья отмечал, что он, «яростно выступая против насилия в целом, больше препятствует освобождению масс от насилия, чем насилию правительств»4. Ставивший под сомнение образ Ганди в Индии, Ачарья выделяется как уникальная фигура в мировом революционном сообществе и, как я показываю в этой статье, расширяет наши представления о глобальном охвате международного анархического движения. Более того, в «эпоху запутанности» в Берлине 1920‑х Ачарья наметил иной путь к свободе, чем тот, что предлагали его бывшие соратники Вирендранат «Чатто» Чатопадайя, работавший с Вилли Мюнценбергом в Антиимпериалистической лиге, и М. Н. Рой, исключённый из Коминтерна в ноябре 1929 г.5. В сопоставлении с этими более известными фигурами, анализ деятельности Ачарьи в международном анархическом движении даёт более детальное понимание антиимпериалистической борьбы против тотального угнетения государства. Что, в свою очередь, перенаправляет наше внимание на концепции негосударственного национализма в постколониальных контурах.
Скитания Ачарьи по Индии, Европе, Ближнему Востоку, Северной Америке и России в начале двадцатого века затрудняют для историков понимание его личной политической эволюции от антиколониального национализма к индийскому большевизму и, наконец, интернациональному анархизму, поскольку архивы разбросаны по всему земному шару6. Поэтому, вероятно, не стоит удивляться тому, что, за исключением работ Вадима Дамье по истории МАТ (на русском) и комментария Майи Рамнатх, что «среди радикальных революционных националистов никто не отождествлял себя с международным анархическим движением более явно, чем Ачарья», не было ни одной серьёзной попытки осмыслить анархическую этику и философию Ачарьи как логическое продолжение его антиколониальной революционной борьбы7. Например, Виктор Гарсия в кратком очерке об анархизме в Индии обращает внимание на ключевую роль Ачарьи, но не углубляется в его работу и философию; в своём некрологе Гарсия также бросает лишь беглый взгляд на анархические идеалы Ачарьи8. Пожалуй, больше всего разочаровывает написанная Ч. С. Субраманьямом биография, где отсутствует подробная характеристика Ачарьи как интернационального анархиста, а вместо этого на первый план выдвигается его антиколониальная и большевистская деятельность. Субраманьям идёт ещё дальше, утверждая, что, после того как Ачарья стал анархистом, «он, судя по всему, вернулся [в Индию в 1935 г.], утратив веру в политическую организацию и партии. Этим, по-видимому, объясняется то, что с его стороны не прослеживается никакой заметной политической активности или любой другой деятельности, связанной с событиями и движениями периода 1935–1954 гг.»9.
Конечно, предположение Субраманьяма, что Ачарья исчез из индийской политики, указывает на относительно неопределённое влияние анархизма в Индии, но в то же время оно может быть проявлением политико-исторической близорукости в критическом изложении самого Субраманьяма, поскольку этот автор был одним из основателей КПИ на юге Индии10. И, что важнее, подразумевающий некоего рода «новый интернационализм», как полагает Крис Манджапра, поворот Ачарьи к анархизму свидетельствует о решительном интернационалистском подходе к вопросу свободы, выходящем за рамки непосредственных интересов индийского национального государства11.
Действительно, хотя скептики могут возразить, что сочинения Ачарьи имели в Индии незначительное влияние, его место на международной анархической сцене заставляет нас заново осмыслить глобальный масштаб анархизма и одновременно признать ограниченность анархической теории и практики в индийском контексте, где проект национального освобождения, поддержанный и присвоенный Коминтерном, часто вызывал куда больший резонанс. И напротив, можно утверждать, что, когда на заре индийской независимости Икбал Сингх и Раджа Рао предложили Ачарье написать эссе «Что такое анархизм?» для редактируемого ими сборника «Куда идёт Индия?» (1948), это подразумевало, что будущая политика постколониальной Индии была открыта для различных альтернатив, включая анархизм12. Как дополнительная цель этой статьи, прочтение работ Ачарьи с данной точки зрения, по сути, является частью более широкого стремления деколонизировать современное государство посредством анархизма, перефразируя Рамнатх, а также выделить голоса антиавторитарных борцов за свободу Индии в полифонии нарративов о независимости. Основанная на работах самого Ачарьи об анархизме, текстах и письмах его единомышленников в международном анархическом движении и донесениях полиции из Архива Министерства по делам Индии, эта статья рассматривает анархическую этику и политику этого «логического пацифиста», как он сам называл себя в конце жизни, в рядах международного анархического движения с 1923 г. до его кончины в 1954 г.13.
В своих анархических трудах Ачарья неоднократно обращался к своей антибританской агитации среди европейских социалистов, марксистов и анархистов, ирландских и египетских антиколониалистов, а также к своим разногласиям с другими индийскими националистами, чтобы обосновать и объяснить свою революционную траекторию и приход к анархизму. Учитывая это, для правильного понимания анархической политики Ачарьи, как и его позиции в радикальном сообществе после Российской революции, необходимо соотнести её с его антиколониальной, националистической деятельностью в начале XX в., а также с расколом внутри эмигрантской КПИ в годы её становления. Поэтому в первой части этой статьи я кратко изложу антиколониальную деятельность Ачарьи в Индии, Великобритании, Франции, Германии и Швеции, прежде чем обсуждать его отделение от индийских большевиков и возвращение в Берлин в 1922 г. Далее, в основной части статьи, путём анализа основных работ Ачарьи изучаются его взгляды на анархическое ненасилие, экономику и индийскую освободительную борьбу.
Ачарья и индийское революционное движение в эмиграции, 1908–1914 гг.
Родившийся в Мадрасе 15 апреля 1887 г., Ачарья с ранних лет стал участником индийского освободительного движения. Совместно с Ч. Субраманьей Баради он редактировал националистическую газету «Индия» с августа по ноябрь 1907 г., и благодаря продолжающей связи с этой газетой он установил контакт с В. В. С. Айяром, тогда проживавшим в Лондоне14. Британцы усиливали давление на французские власти в Пондичерри, чтобы подавить индийских революционеров в провинции, и Ачарья решил на время покинуть страну. «Сидя взаперти в Пондичерри, почти постоянно под угрозой преследования, жить было совсем неинтересно», – писал он в своих «Воспоминаниях индийского революционера»; передав дела «Индии» своему кузену С. Шринивасе Чари, он уехал в Европу в ноябре 1908 г.15. Проведя неделю в Париже Ачарья, по предложению Шьямаджи Кришнавармы, основателя и редактора националистического пропагандистского органа «Индийский социолог» (The Indian Sociologist) и владельца Индийского дома в Лондоне, и по приглашению Айяра, переехал в Лондон, где скоро был вовлечён в работу Индийского дома. Тесно сотрудничавший с Айяром и Винаяком Дамодаром Саваркаром, двумя наиболее радикальными лидерами индийских националистов в Лондоне, Ачарья, как сообщалось, «был готов стать мучеником» в борьбе за индийскую независимость весной 1909 г.16. Примерно в то же время он искал издателя для ревизионистского исторического трактата Саваркара «Индийская война за независимость 1857 года» (1909) и в итоге договорился с лондонским агентом «Rotterdamsche Art and Book Printers». Книгу немедленно запретили ввозить в Индию, но её доставляли контрабандой, спрятав за газетами и суперобложками17.
Весной 1909 г. также участились контакты между индийскими националистами и анархистами в Лондоне. Кришнаварма связался с Томасом Киллом, редактором анархической газеты «Свобода», и попросил его печатать «Индийского социолога»; вскоре Килл стал сотрудничать и с другими индийскими националистами18. Неизвестно, встречался ли Ачарья с Киллом в этот момент. Как будет сказано ниже, когда они переписывались через Александра Беркмана в 1925 г., Киллу, кажется, было незнакомо имя Ачарьи. В августе 1909 г. Ачарья вместе с Сукхсагаром Даттой решил поехать в Марокко, чтобы присоединиться к борьбе Рифа против Испании. Однако, если Датта добрался до Гибралтара и вернулся в Лондон, то Ачарья прибыл в Танжер и провёл там месяц с «одним другом и философом»19. Тем временем в сентябре 1909 г. был выдан ордер на его арест по статье 124a (подстрекательство к мятежу) Уголовного кодекса Индии, и вместо возвращения в Лондон Айяр предложил Ачарье отравиться в Париж20. Прибыв туда в октябре 1909 г., он вначале остановился у С. Р. Раны, торговца жемчугом и спонсора индийских националистов во Франции, и служил у него секретарём. Затем Ачарья поселился с Чатто на улице Каде, 26 и стал работать у «Мадам» Бхикайджи Камы в националистической газете «Ванде Матарам». В Париже индийцы часто встречались с французскими социалистами, такими как Жан Жорес и Жан Лонге, и российскими революционерами, такими как Илья Рубанович, Шарль Раппопорт и Михаил Павлович, но, по воспоминаниям Бхупендранатха Датты, Ачарья и Чатто также общались с анархистами21. Однако, в то время как контакты Чатто с Жаном Гравом, Морисиусом, Луиджи Бертони и другими европейскими анархистами последовательно задокументированы, свидетельства о связях Ачарьи с анархистами не сохранились до наших дней22. Тем не менее, учитывая, что Ачарья и Чатто были соседями в Париже, можно предположить, что они вращались в одних кругах и вместе познакомились с революционными принципами европейского анархизма.
Кроме того, Ачарья стал частью антиколониального и националистического содружества Европы начала XX в. и уже в сентябре 1910 г. присутствовал на Египетском национальном конгрессе в Брюсселе под именем Бхаянкара («вызывающий благоговение»)23. Вскоре после этого он переехал в Берлин, чтобы агитировать среди местных индийцев, но не слишком преуспел и в начале 1911 г. перебрался в Мюнхен, где познакомился с Уолтером Стриклендом, решительным сторонником индийских националистов в Европе и «наиболее антибритански настроенным англичанином», как называл его Ачарья24. Общение с парижскими индийцами не прерывалось, и Аджит Сингх, недавно приехавший в Париж из Персии, предложил Ачарье съездить в Константинополь и установить связь с Обществом единения и прогресса. Но, даже с рекомендательным письмом от Стрикленда, он, по-видимому, мало продвинулся в отношениях с младотурками, за исключением того, что осознал потенциальную угрозу панисламизма для Британской империи25. Вместо этого он отправился в Нью-Йорк, где остановился у Чандры Канты Чакраварти. О его деятельности в США в этот период известно мало, однако есть упоминания, что он контактировал с Джорджем Фрименом, редактором ирландской националистической газеты «Американский кельт» (The Gaelic American), и ненадолго присоединился к партии «Гадар» в Калифорнии, прежде чем вернулся на Восточное побережье, где он участвовал в собрании Индостанской ассоциации в Нью-Йорке 25 апреля 1914 г.26.
Индо-германские заговоры и пределы интернационального социализма, 1914–1917 гг.
С началом Первой мировой войны в августе 1914 г. индийцы в Европе поспешили воспользоваться той угрозой, которую она создавала для Британской империи. В сентябре 1914 г. Чатто создал Индийский комитет независимости (ИКН), действовавший под эгидой Службы информации по Востоку (Nachrichtenstelle für den Orient), одного из подразделений германского МИДа. Вскоре Ачарья вернулся из США и стал членом ИКН. В апреле 1915 г., под псевдонимом Мухаммад Акбар, он отправился с миссией Вернера Отто фон Хентига на Суэцкий канал, чтобы сформировать Индийский национальный добровольческий корпус из числа индийских солдат и военнопленных. Эта поездка, по-видимому, оказалась безрезультатной, и в марте 1916 г. Ачарья вернулся в Константинополь, где вступил в ассоциацию «Молодой Индостан». Когда ассоциация была распущена в марте 1917 г., он вновь ненадолго приехал в Берлин, после чего вместе с Чатто отправился в Стокгольм в мае 1917 г.27.
После Февральской революции 1917 г. в России ведущие европейские социалисты – члены расколовшегося Второго Интернационала начали планировать мирную конференцию в Стокгольме. Ход войны изменился, и, в попытке дистанцироваться от Германии, Чатто и Ачарья направили свои силы на возрождение интернационального социализма. Создав Индийский национальный комитет на правах филиала ИКН, они вели агитацию среди европейских социалистов в Стокгольме и в середине июля 1917 г. встретились с голландско-скандинавским оргкомитетом. Однако голландский социалист Питер Йеллес Трульстра отверг их притязания на независимость, заявив, что «индийский вопрос очень важен, но это отклонение от цели»28. Но, хотя Ачарья и Чатто не нашли понимания у членов оргкомитета, они остались в Стокгольме и продолжали свою агитацию, в частности среди шведских социал-демократов, и опубликовали несколько пропагандистских статей в скандинавских газетах29. На третьей Циммервальдской конференции, прошедшей в Стокгольме в начале сентября 1917 г., Ачарья и Чатто познакомились с Анжеликой Балабановой и Константином Трояновским, что позволило им наладить новые контакты с российскими революционерами и создало предпосылки для их приобщения к коммунизму в будущем, после того как определился характер Российской революции30. Между тем, возможно, ещё надеясь заручиться поддержкой европейских социалистов, Ачарья в феврале 1919 г. поехал в Швейцарию и принял участие в Международной социалистической конференции в Берне. Как и в Стокгольме, он не являлся официальным делегатом, и о его пребывании там почти ничего неизвестно, кроме того, что он познакомился с женой британского социалиста Филипа Сноудена31.
Российская революция и поворот к коммунизму, 1917–1922 гг.
После многолетней агитации среди европейских социалистов и фатального союза с немцами во время Первой мировой войны Ачарья и другие индийские националисты в Европе не добились больших успехов в деле борьбы за независимость. Российская революцию пробудила новую надежду, так как В. И. Ленин отмечал, что «империализм ведёт к аннексиям, к усилению национального гнёта и, следовательно, также к обострению сопротивления», и националисты всего колониального мира вскоре стали связывать свою освободительную борьбу с Коммунистическим Интернационалом32. В мае 1919 г. индийский националист Махендра Пратап привёл группу своих единомышленников, включая Ачарью, на встречу с Лениным в Москве. При открытой поддержке уже со стороны советского правительства, Ачарья, Пратап и Абдур Раб в начале декабря 1919 г. отправились с миссией Якова Сурица в Кабул, чтобы вести агитацию среди мусульманских племён на границах Афганистана. Скоро у Ачарьи и Раба возникли разногласия с Пратапом по поводу руководства миссией, и, отделившись, они создали Индийскую революционную ассоциацию (ИРА), состоявшую преимущественно из индийцев-мусульман, в январе 1920 г.33. После заключения договора, завершившего Англо-афганскую войну, эмир Аманулла-хан приказал выслать Ачарью и Раба из Афганистана, и в мае 1920 г. они переехали в Ташкент; вскоре здесь собрались 28 индийцев, вступивших в ИРА34. В противоположность эмиру, Ленин писал им: «Приветствуем тесный союз мусульманских и немусульманских элементов. Искренне желаем распространения этого союза на всех трудящихся Востока», что внушало членам ИРА доверие к большевикам35.
Сменив Раба на посту председателя ИРА, Ачарья присутствовал на II конгрессе Коминтерна в июле – августе 1920 г., где Ленин представил свой «Первоначальный набросок тезисов по национальному и колониальному вопросам». М. Н. Рой, представлявший на конгрессе Мексиканскую коммунистическую партию, созданную им в 1917 г., предложил свои «Дополнительные тезисы». По окончании конгресса, 7 августа 1920 г., Ачарья, Рой и Абани Мукерджи, наряду с прочими, сформировали Временный Всеиндийский центральный революционный комитет. Двумя месяцами позже в Ташкенте была образована Коммунистическая партия Индии с Ачарьей в качестве председателя и Роем в качестве секретаря36.
Ачарья и Раб вскоре разошлись с Роем, как по личным, так и по идейным причинам, и поворот Ачарьи к анархизму отчасти может быть объяснён этим расколом КПИ. Рой хотел включить КПИ напрямую в состав Коминтерна и не допускал членства других революционных групп, в то время как Ачарья оставался в первую очередь националистом, настороженно относясь к попыткам связать борьбу за независимость Индии с иной этатистской идеологией. Он считал, что Индия не готова к «левому коммунизму» и что коммунистическая пропаганда может подстегнуть контрреволюцию37. Их ссора продолжалась несколько месяцев: Ачарья и Раб, с одной стороны, и Рой и Мукерджи, с другой, обменивались обвинениями в шпионаже, и Раб был исключён из КПИ в декабре 1920 г. Вслед за этим Ачарья был подвергнут критике за выдвижение «безосновательных обвинений… против Центрального комитета и индийской революционной работы в целом» и исключён из Всеиндийского ревкома 24 января 1921 г.38. Через шесть дней Ачарья написал в Исполком Коминтерна, что в существовании Коммунистической партии Индии нет необходимости39. В тот же день Рой уведомил Ачарью о снятии его с поста председателя КПИ за активную поддержку «групп и лиц… признанных виновными в ведении упорной антикоммунистической… пропаганды»40.
В течение следующих шести месяцев Чатто с берлинской группой националистов прибыл в Москву, образовав третью фракцию индийцев в Советской России, и Ачарья, продолжавший конфликтовать с Роем, в итоге сблизился с его группой. Чатто вернулся в Берлин в сентябре 1921 г., Ачарья последовал за ним в декабре, но задержался в городе лишь на несколько месяцев. Очевидно, разочаровавшись в тактике Чатто в Берлине, так же как и Роя в Москве, Ачарья в апреле 1922 г. вернулся в Москву и устроился на работу в Американскую администрацию помощи. Во время второго пребывания в Москве он познакомился с художницей Магдой Нахман, и, женившись, он вместе с ней в конце 1922 г. вернулся в Берлин, где «продолжал решительно осуждать Роя»41.
Ачарья и международное анархическое движение, 1923–1954 гг.
В Берлине Ачарья оказался в иной революционной атмосфере по сравнению с той, что он испытал в России. Среди радикальных левых всего мира росло разочарование в перспективах Российской революции и Коминтерна. В конце декабря 1922 г. представители анархо-синдикалистских групп разных стран собрались в Берлине и официально создали МАТ, избрав Рудольфа Роккера, Аугустина Сухи и Александра Шапиро её секретарями42. Ачарья с группой индийцев присутствовал на этом собрании, длившемся неделю, а позднее по предложению МАТ сформировал комитет для отправки анархо-синдикалистской литературы в Индию. Их первым «успехом», по мнению секретариата МАТ, был запрет со стороны властей на ввоз изданий МАТ в пределы Индии43. Сотрудничая в этом комитете, Ачарья писал для «Рабочего дредноута» (The Worker’s Dreadnought) Сильвии Панкхёрст и берлинской русскоязычной анархо-синдикалисткой газеты «Рабочий путь», а также отправлял свои статьи в Индию44.
В августе 1925 г. Ачарья связался с Томасом Киллом, редактором лондонской «Свободы», и попросил высылать в Индию эту газету и другую анархическую литературу для пропаганды. Он также писал, что знал по Берлину Александра Беркмана, Эмму Гольдман и Ипполита Гавела, и спрашивал Килла, может ли кто-то берлинцев одолжить ему работы Беркмана и Гольдман о Советской России45. Эмма Гольдман в своих мемуарах рассказывает о встрече с Чатто в Берлине, но об Ачарье она не упоминает46. Килл посчитал эту просьбу странной и справился у Беркмана, который подтвердил, что Ачарье можно доверять, и набросал список работ, какие следовало отправить индийцу47. Эта переписка позволяет предположить, что, хотя в 1909 г. Килл сотрудничал с другими индийскими националистами в Лондоне, Ачарью он в то время не встречал. Получив требуемые издания, Ачарья написал Беркману и попросил того выслать рекламные объявления своих книг «Тюремные записки анархиста» (1912) и «Большевистский миф» (1925); часть их предназначалась для Аугустина Сухи, видного деятеля МАТ и редактора газеты «Синдикалист» (Der Syndikalist), но большинство намечалось к отправке в Индию, Турцию и Южную Африку48. В октябре 1926 г. Ачарья также связался с Гаем Олдредом, давним сторонником индийской освободительной борьбы, и попросил у него его брошюру «Социализм и парламент» (1923) для пересылки в Индию49. Вдохновляясь литературой, полученной им от Беркмана, Килла, Олдреда и других, Ахарья вскоре сформулировал собственные уникальные взгляды на анархизм, с особым вниманием к безвластию как альтернативе социалистическому государству – большевизму, к экономике и упразднению наёмного рабства, к индийскому национализму и ненасилию.
Не вызывает сомнений, что издержки Российской революции и раскол внутри КПИ сильно повлияли на поворот Ачарьи к анархизму. В своём заявлении о получении паспорта, поданном в феврале 1926 г., он отметил: «Также я убеждённый антибольшевик»50. В июне 1926 г. он отослал свои первые размышления об анархизме в индийскую националистическую газету «Махратта». Здесь он выступал против усиливающихся коммунистических тенденций в Индии: «Анархисты могут быть индивидуалистами, но коммунисты являются оппортунистами и легализованными реформистами»51. Через несколько месяцев он опубликовал «анархический манифест» в лахорском издании «Народ» (The People), перечислив четыре необходимых шага к «единству, миру и гармонии»:
«1. Откажитесь от стремления к политическому или экономическому централизованному управлению любого рода.
2. Откажитесь от стремления к любого рода конституции, законодательному органу, пусть даже сельскому.
3. Откажитесь от всех религиозных, политических, партийных группировок.
4. Думайте с рождения до смерти о своих непосредственных житейских делах – таких как еда, одежда, жильё, работа, обучение, отдых.
Обеспечьте всё это для себя сообща с другими»52.
Развивая эти мысли в течение последующих двадцати пяти лет, Ачарья погрузился в работу международного анархического движения и много писал для разных изданий, часто высказывая уникальный взгляд на анархизм с индийской точки зрения.
С самого начала Ачарья противопоставлял свой анархизм учению большевиков, которых он обвинял в пособничестве капиталистам во время Китайской революции 1925–1927 гг. По его словам, «большевики и капиталисты вместе играют свои разные роли в своей капиталистической агрессии в Китае»53. Точно так же, следуя приказам Москвы, коммунисты, подобные Шапурджи Саклатвале и М. Н. Рою, пытаются проникнуть в Индию, утверждал он во французском анархическом издании «Голос труда» (La Voix du Travail)54. В американском журнале «Путь к свободе» (The Road to Freedom) он продолжал критику марксистской теории, развитую Максом Истменом в книге «Маркс, Ленин и наука революции» (1926) и его старой подругой Анжеликой Балабановой в её мемуарах (1927). «Мы анархисты, – утверждал он, – потому что мы не хотим авторитаризма внешнего или внутреннего, потому что для нас, антимарксистов, жизнь и общество должны быть имманентны – одно неделимое целое, которое невозможно механически разбить на составляющие, как неорганически мыслят и верят марксисты»55.
Но приверженность Ачарьи к анархизму не сводилась только к оппозиции большевизму. Он много писал об эксплуатации рабочих и сговоре этатизма, капитализма и большевизма. «Капиталисты или даже само государство могут и будут эксплуатировать, – писал он в немецком «Интернационале» со ссылкой на конкретный пример Индии, – пока работники согласны получать зарплату в обмен на свой продукт, тогда как сам продукт распределяется непроизводителями»56. На страницах «Пути к свободе» Ачарья продолжал разъяснять, что любая подчинённая государству партия, идеология или даже профсоюз неизбежно действуют вопреки интересам рабочих. Сопротивление через классовую борьбу, доказывал он, было навязано рабочим, и теория двух стадий, развитая марксистами, неизбежно приведёт к угнетению и эксплуатации. Вместо этого он выступал за «упразднение денежной оплаты труда, законов, тюрем, полиции, армии и виселиц – а не создание класса-клики для диктатуры в переходный период»57.
Исходя из своих наблюдений о большевизме, провалах государственного капитализма и эксплуатации рабочих, он сформулировал экономическую критику, уходящую корнями в анархические принципы недоминирования и самоуправления. Вероятно, лучше всего это выражено в его статье «Принципы ненасильственной экономики», где он утверждал, что «любая экономическая система, которая не служит интересам потребителей и не контролируется ими, неизбежно приведёт к их обнищанию, а затем исчезнет»58. Он выступал за отмену наёмного рабства, собственности и монополий (государственных, частных или смешанных) и за создание «автономных коммун», в которых «каждый член будет равен другому и будет представлять самого себя, вместо того чтобы быть представленным кем-то другим»59. Эти автономные коммуны позволят группам добровольно координировать свою экономическую деятельность, распределять ресурсы демократически, как они считают нужным и оставаться свободными от институциональных законов, полиции или судей, считал он. Самым суровым наказанием за антиобщественное поведение было бы исключение из коммуны.
Во время Великой депрессии, после того как США фактически отказались от золотого стандарта в 1933 г., Ачарья утверждал, что автономные коммуны, организующие «анархическое производство для распределения и потребления, а не для обмена на деньги, будут единственным возможным выходом из кризиса, единственным путём, который останется открыт». Главный вопрос, по его мнению, заключался в том, «хотят ли люди достигнуть анархической социальной экономики – без торговли, финансов и государства – безопасно, сознательно и систематически, т.е. через своевременное преобразование и волеизъявление, или им придётся пробираться к этому после ненужного кровопролития»60. Нынешняя денежная система, предостерегал он в издании «Человек!», уже рушится, и спасение можно найти только в анархическом «децентрализованном, недиктаторском, демократическом устройстве», где все на равных участвуют в принятии решений и «нет денег, цен, зарплат и государства»61.
Несмотря на предупреждения о том, что отказ от принятия анархических принципов экономики неизбежно приведет к кровопролитию, основы его экономической программы был неразрывно связаны с этикой ненасилия. Его превращение из воинствующего антиколониалиста в пацифиста-анархиста, несомненно, является одним из наиболее увлекательных аспектов карьеры Ачарьи. В своём поручительстве к заявлению Ачарьи о выдаче паспорта в июле 1931 г. британский парламентарий-лейборист Феннер Брокуэй отмечал: «Судя по его письмам, он представляется мирным анархистом, довольно безобидным человеком»62. Размышляя о политике антиколониального терроризма, Ачарья признавал, что эти методы сопротивления были необходимы в то время, отчасти оправдывая свою прежнюю воинственность, но на протяжении 1920‑х он сделался пацифистом, и оставался им до конца жизни. Он подчёркивал этот ключевой пункт в своих заявлениях о получении паспорта (в 1926 и 1929 гг.) и развивал его в таких изданиях, как «Интернационал» (Die Internationale) и «Человек!» (Man!). «Анархисты не хотят убивать, – писал он в 1934 г., ни по приказу сверху, ни стихийно снизу. Последовательно и логически придерживаясь крайнего пацифизма, он стараются предотвратить всякое кровопролитие. Они стараются помочь установлению гибкой системы, при которой все могут жить, никого не убивая и даже не сажая в тюрьму»63.
Хотя Ачарья по многим причинам испытывал большое уважение к Ганди и его кампании ненасилия (ахимса), он уже в 1930‑е отмечал непоследовательность и ограниченность плана Ганди64. Например, он неоднократно указывал, что, отказываясь осудить правительства в целом, Ганди косвенно потворствовал насилию государства65. Если Ипполит Гавел высоко оценивал значение гандистского движения для Индии, то Сэм Долгофф критиковал Ганди за то, что тот подражал западной демократии и не поддерживал «агрессивно воинственный революционный дух, направленный на уничтожение политического государства»66. Ачарья, стоявший где-то посередине, говорил: «Не будучи последователем Ганди, я – поклонник гандизма в том виде, как он практикуется сегодня в Индии»67. Принципы гражданского неповиновения и ненасилия, внушаемые Ганди, научили народ противостоять провокациям государства и разоблачили лицемерия правительства. Комментируя Соляной поход 1930 г., Ачарья утверждал, что «он [Ганди] застал врасплох правительство, готовое при всяком случае использовать и оправдывать своё собственное насилие. Поступив так, он показал себя как анархический тактик первой величины»68. В конечном счёте, по мнению Ачарьи, национализм, за который выступал Ганди в Индии, был чисто территориальным, своего рода «анархическим прямым действием индивидов и групп». Сравнивая его с Махновщиной, Ачарья настаивал: «Гхандистский [sic] национализм сражается без оружия между двух огней и фронтов: внешнего и внутреннего насилия. Не стоит ожидать, что люди, участвующие в этой борьбе, станут покорно или терпимо относиться к насилию своих соотечественников, будь то большевики или конституционные диктаторы. Ганди не только обучил и предупредил – нет, он подготовил их к тому, чтобы успешно давать отпор любому насилию ненасильственным, невооружённым сопротивлением, просто массовым отказом повиноваться»69.
Когда Адольф Гитлер пришел к власти в начале 1933 г., Берлин стал небезопасным для многих индийцев. Ачарья, который вдобавок нуждался в деньгах, переехал со своей женой в Швейцарию в 1934 г., чтобы пожить у её родственников70. Получив после долгой волокиты паспорт, Ачарья вернулся в Индию в апреле 1935 г., и Нахман приехала к нему через год. Вторая мировая война прервала его переписку с международным анархическим движением, но после войны он вновь стал писать для зарубежных анархических журналов, включая издания «Единственный» (L’Unique), «Земля и свобода» (Tierra y Libertad), «Тревога» (Inquietud) и «Свобода» (Freedom). Продолжая начатое перед войной, он комментировал влияние Толстого и Торо в книге Мюриэль Лестер «Ганди – гражданин мира» (1945), а для «Новых пацифистов» (Les Nouvelles Pacifistes), органа Всеобщей конфедерации пацифистов (Confédération Générale Pacifiste), он написал статью о конференции сторонников мира в Индии71. Однако после убийства Ганди он с горечью писал Эму Де, что, «с пор как погиб Ганди, пацифизм в Индии мёртв… в гандистах нет Ганди»72.
Обращаясь вместо этого к вопросу о независимости, Ачарья заявлял, что «без анархического движения эта страна станет фашистской и полетит к чертям, как бы ни старались рабочие лидеры приспособиться к капитализму-фашизму, основанному на наёмном труде»73. Он немедленно раскритиковал правительство Неру за попытки привлечь иностранные инвестиции для того, чтобы увеличить производство и поднять «уровень жизни масс». Возвращаясь к своим давним предложениям об упразднении системы наёмного труда, Ачарья утверждал, что рабочие, задействованные для расширения производства, ничего от этого не выиграют, так как «фундаментальным положением буржуазной – или государственной – экономики является рост не потребления, а прибылей» капиталистов74. Точно так же он критиковал в «Свободе» Сардара Пателя, вице-премьера первого правительства независимой Индии, ведущего себя и говорящего «на манер императора», и предлагал вместо этого рассчитать материальные потребности всего населения, чтобы позволить остальным «производить всё необходимое, осуществлять перевозки, обеспечивать образование, медицинскую помощь и санитарные меры, предоставлять одежду, жильё и даже развлечения всем людям по всей стране»75.
Критика Ачарьи не оказала большого влияния на индийское государство в первые послеколониальные годы, но его мысли об анархизме в этот период приобрели относительную известность. Всё ещё стремясь создать анархическое движение в Индии, он стал секретарём Индийского института социологии в Бомбее, основанного Р. В. Лотвалой, и начал издавать анархическую литературу76. Помимо написания статей по философии анархизма для «Земли и свободы» и «Свободы», он теперь чаще писал для выходивших в Индии книг и журналов, таких как «Хариджан» и «Мысль». Его, возможно, наиболее важное эссе «Что такое анархизм?» (1948) сделало идеи анархизма частью радикального политического дискурса в Индии. Обобщая свои размышления о большевизме, экономике, Ганди и пацифизме за предыдущие 25 лет, он описывал анархию как «не‑власть, не‑правительство, не‑государство», как «общество, управляемое самим обществом, всеми членами общества»77. Государство не только препятствует свободе в её подлинном значении, но и тормозит прогресс под предлогом защиты конституционного строя. Забастовки, бойкот, гражданское неповиновение и другие формы прямого действия позволят установить анархическое общество, и лишь тогда наступят свобода, демократия и социализм. Не марксистский реформистский переход, а экспроприация и немедленное упразднение всех классов вызовут отмирание государства, утверждал Ачарья. «Девиз анархизма, – говорил он: – один за всех и все за одного, и несправедливость для одного есть несправедливость для всех»78. Позднее, в эссе «Как долго сможет просуществовать капитализм?» (1951), Ачарья в очередной раз предсказывал неминуемое исчезновение системы наёмного труда, которую «сами капиталисты довели до безнадёжного банкротства». В таких условиях, считал он, «перед нами стоит только одна осуществимая возможность. Это анархизм. Время для испытания анархической экономики ближе, чем когда-либо»79. В одном из последних эссе, возвращаясь к своим предостережениям 1926 г. об угрозе коммунизме в Индии, Ачарья повторял: «То, что большевики делают в России и пытаются сделать в других странах, – это просто капитализм другого типа, и спор между капиталистами и большевиками ведётся не о коммунизме, а о том, какой тип капитализма будет преобладать»80. Иначе говоря, положение вещей не сильно изменилось после обретения независимости, несмотря на тот факт, что он четверть века отстаивал анархизм как единственную жизнеспособную модель развития для Индии, и распространение в стране анархизма как революционного движения всё ещё сталкивалось с препятствиями.
Тридцать лет бывший неутомимым агитатором в международном анархическом движении, Ачарья писал Эму Де в мае 1951 г.: «Я последние три года болел и не писал многим друзьям за границей. Недавно также умерла моя жена и кормилица, и я чувствую себя младенцем, о котором некому позаботиться. Мне уже 65 лет»81. Позднее, чтобы собрать деньги, он попросил Альберта Мельцера устроить в Лондоне выставку художественных работ Нахман, но как раз тогда, когда Мельцер нашёл подходящую галерею, пришло известие о смерти Ачарьи 20 марта 1954 г.82. Отдавая должное Ачарье, Мельцер писал в некрологе: «Невозможно вообразить, насколько трудно до конца стоять против течения так, как это было необходимо в такой стране, как Индия. Бывшим “революционерам-националистам” было легко выдвигать притязания на посты, остававшиеся вакантными после старых “империалистических угнетателей”. Ачарья так не поступил бы. Он оставался непримиримым мятежником, и когда возраст лишил его возможности говорить, он продолжал писать вплоть до самой своей смерти»83.
Виктор Гарсия также оплакивал его: «Ачарья… является наиболее выдающейся фигурой среди индийских либертариев»; а Эм Де подводил итог: «Он мало знаком некоторым, даже нашему народу, поскольку он не обладает ни славой Ганди, ни славой Неру, ни популярностью Винобы, ни печальной известностью Кумарапы, ни величием Тагора. Он – Ачарья, революционер, агитатор, публицист»84.
Вслед за Мальцером, Гарсией и Де можно заключить, что долгая карьера Ачарьи в качестве революционера, агитатора и публициста в международном анархическом движении расширяет наши представления о глобальном охвате анархизма и одновременно бросает вызов ортодоксальной анархо-пацифистской тенденции в Индии, которую олицетворял Ганди. Этот самобытный деятель расширил антиколониальную революционную борьбу, включив в неё этику и принципы анархизма, и, сделав это, он заложил основы для диалога антиколониализма и анархизма в политике. Подобный диалог требует переориентировать концепции постколониального государственного строительства, чтобы для нас стало возможным деколонизировать государство посредством анархизма.
Благодарности
Я выражаю благодарность Лине Бернстайн, Стивену Леггу и Алексу Тикеллу за их полезные комментарии к первым наброскам данной статьи.
Заявление о раскрытии информации
Автор не сообщал о потенциальном конфликте интересов.
Примечания
1 ‘Bericht des Sekretariats der IAA über 1923–1924’, IWMA Archives, International Institute of Social History (IISH), Amsterdam; British Library, India Office Records (IOR) L/PJ/12/ 174, file 7997/23 ‘Mandayam P. Tirumal Acharya, anarchist; activities and passport application’.
2 IOR/L/PJ/12/174, file 7997/23.
3 Albert Meltzer, I Couldn’t Paint Golden Angels: Sixty Years of Commonplace Life and Anarchist Agitation, Edinburgh: AK Press, 1996, p. 127.
4 M. Acharya, ‘Mother India’, The Road to Freedom, 4(9), April 1928, p. 7. Подробнее о Ганди, анархизме и ненасилии см.: Geoffrey Ostergaard and Melville Currell, The Gentle Anarchists: A Study of the Leaders of the Sarvodaya Movement for Non-Violent Revolution in India, Oxford: Clarendon Press, 1971.
5 Kris Manjapra, Age of Entanglement: German and Indian Intellectuals Across Empire, Cambridge: Harvard University Press, 2014, p. 13; Fredrik Petersson, Willi Münzenberg, the League Against Imperialism, and the Comintern, 1925–1933, Lewiston: Queenston Press, 2013; Kris Manjapra, M. N. Roy: Marxism and Colonial Cosmopolitanism, Delhi: Routledge, 2010. Примечательно, что Маджапра игнорирует роль Ачарьи в создании КПИ.
6 См., напр.: Maia Ramnath, Haj to Utopia: How the Ghadar Movement Charted Global Radicalism and Attempted to Overthrow the British Empire, Berkeley: University of California Press, 2011; C. S. Subramanyam, M. P. T. Acharya: His Life and Times: Revolutionary Trends in the Early Anti-Imperialist Movements in South India and Abroad, Madras: Institute of South Indian Studies, 1995; Lina Bernstein, ‘Indian Nationalists’ Cooperation with Soviet Russia in Central Asia: The Case of M.P.T. Acharya’, in Anthony Barker, et al. (eds), Personal Narratives, Peripheral Theatres: Essays on the Great War (1914–1918), Springer International Publishing, 2018, pp. 201–214; Nick Heath, ‘Acharya, M. P. T. (1887–1954)’. Available at: https://libcom.org/history/acharya-mpt-1887-1954.
7 Вадим Дамье, «Идеи Кропоткина и международное анархистское движение в 1920–1930‑х гг.», – И. И. Блауберг (ред.), Пётр Алексеевич Кропоткин, Москва: РОССПЭН, 2012, с. 266–299; Вадим Дамье, «Мандьяма Пративади Бхаянкара Тирумала Ачарья: от большевизма к анархизму», Неприкосновенный запас, 115:5 (2017), с. 199–213; Maia Ramnath, Decolonizing Anarchism: An Antiauthoritarian History of India’s Liberation Struggle, Edinburgh: AK Press, 2011, p. 125.
8 Victor Garcia, ‘El anarquismo en la India’, Tierra y Libertad, November 1959–February 1960; Victor Garcia, ‘Mandyam Acharya’, in Louis Louvet (ed.), Les Cahiers de Contre-Courant: Pionniers et Militants d’Avant-Garde, Paris: Contre-Courant, 1960, pp. 219–224.
9 Subramanyam, M. P. T. Acharya, p. 189.
10 A. R. Venkatachalapathy, ‘Communist Chronicler C. S. Subramanyam’, Economic and Political Weekly, 48(3), 19 January 2013, n.p.
11 Manjapra, Age of Entanglement, p. 45.
12 M. P. T. Acharya, ‘What is Anarchism?’, in Iqbal Singh and Raja Rao (eds), Whither India? Baroda: Padmaja Publications, 1948, pp. 117–140.
13 IOR/L/PJ/6/1968, file 3981.
14 IOR/L/PJ/12/174, file 7997/23; Subramanyam, M. P. T. Acharya; Andrew Davies, ‘Exile in the Homeland? Anti-Colonialism, Subaltern Geographies and the Politics of Friendship in Early Twentieth Century Pondicherry, India’, Environment and Planning D: Society and Space, 35(3), 2017, pp. 457–474; Bishamber Yadav, ‘Introduction’ to M. P. T. Acharya, Reminiscences of an Indian Revolutionary, New Delhi: Anmol Publications, 1991, p. 3.
15 Yadav, ‘Introduction’, p. 68.
16 Weekly Report of the Director of Criminal Intelligence, 17 July 1909; IOR/L/PJ/6/1039, file 3823.
17 Vinayak Damodar Savarkar, The Indian War of Independence of 1857, New Delhi: Rajdhani Granthagar, 1970 [1909], pp. xiii–xix.
18 Ole Birk Laursen, ‘Anarchist Anti-Imperialism: Guy Aldred and the Indian Revolutionary Movement, 1909–1914’, Journal of Imperial and Commonwealth History, 2018, pp. 1–18.
19 Acharya, Reminiscences of an Indian Revolutionary, pp. 101–107.
20 Subramanyam, M. P. T. Acharya, p. 107.
21 Цит. по: G. Adhikari (ed.), Documents of the History of the Communist Party of India, New Delhi: People’s Publishing House, 1971, p. 7.
22 Ole Birk Laursen, ‘“The Bomb Plot of Zurich”: Indian Nationalism, Italian Anarchism and the First World War’, in Ruth Kinna and Matthew S. Adams (eds), Anarchism, 1914–1918, Manchester: Manchester University Press, 2017, pp. 135–154.
23 IOR/L/PJ/12/174, file 7997/23.
24 M. P. T. Acharya, ‘The Most Anti-British Englishman: Walter Strickland’, The Mahratta, 9 September 1938, p. 3.
25 Ramnath, Haj to Utopia, p. 171; A. C. Bose, Indian Revolutionaries Abroad, 1905–1927: Select Documents, New Delhi: Northern Book Centre, 2002, p. 119.
26 IOR/L/PJ/12/174, file 7997/23; Subramanyam, M. P. T. Acharya, pp. 121–123.
27 Ramnath, Haj to Utopia, pp. 170–185.
28 ‘Sitzung des Holländisch-skandinavischen Komitees mit der Delegation aus Indien, 12. Juli 1917’, Dokument no. P/55. Available at: http://www.socialhistoryportal.org/stockholm1917/documents/111637.
29 Fredrik Petersson, ‘Subversive Indian Networks in Berlin and Europe, 1914–1918: The History and Legacy of the Berlin Committee’, in Rana T. S. Chhina (ed.), India and the Great War, 1914–1918, New Delhi: United Service Institution of India, 2017. Точку зрения самого Ачарьи см.: M. P. T. Acharya, ‘Indian Propaganda During the Great War’, The Mahratta, 21 October 1938, p. 3.
30 Nirode K. Barooah, Chatto: The Life and Times of an Indian Anti-Imperialist in Europe, New Delhi: Oxford University Press, 2004, pp. 100–156.
31 IOR/L/PJ/6/1968, file 3981.
32 Vladimir Ilyich Lenin, Imperialism, the Highest Stage of Capitalism, London: Lawrence & Wishart, 1948, p. 146.
33 Subramanyam, M. P. T. Acharya, p. 154; K. H. Ansari, ‘Pan-Islam and the Making of the Early Indian Muslim Socialists’, Modern Asian Studies, 20(3), 1986, p. 520.
34 Ansari, ‘Pan-Islam’, p. 531.
35 ‘Wireless Message of Greetings dated 14.5.20 from V. I. Lenin to Abdur Rabb Barq, Chairman, Indian Revolutionary Association’, in Roy Purabi, Sobhanlal Datta Gupta, Hari Vasudevan (eds), Indo-Russian Relations, 1917–1947: Select Documents from the Archives of the Russian Federation, Calcutta: Asiatic Society, 1999, p. 6.
36 Subramanyam, M. P. T. Acharya, p. 159; ‘Handwritten Minutes of Meetings Concerning the Formation of the Indian Communist Party at Tashkent between 18.10.20 and 26.12.20’, in Purabi et al., Indo-Russian Relations, pp. 38–43.
37 ‘M. P. B. T. Acharya’s signed letter dated 30.8.21 to the Secretariat, Comintern, raising allegations against M. N. Roy and his group’, in Purabi et al., Indo-Russian Relations, pp. 96–98.
38 ‘Copy of letter of Provisional All‑India Central Revolutionary Committee dated 24.1.21 to M. P. B. T. Acharya removing him from membership of the Committee’, in Purabi et al., Indo-Russian Relations, pp. 57–58.
39 Subramanyam, M. P. T. Acharya, p. 162.
40 ‘Copy of letter dated 30.1.21 from Secretary, Indian Communist Party, to M. P. B. T. Acharya criticising his activities and informing him of his removal from the Chairmanship of the Central Committee’, in Purabi et al., Indo-Russian Relations, pp. 58–59. [Подробнее об этом конфликте см.: В. Дамье, «М. П. Б. Т. Ачарья»; А. В. Рягузова, «Противостояние Индийской революционной ассоциации и представителя Коминтерна М. Н. Роя в Ташкенте в 1920–1921 гг.», – А. К. Сорокин (отв. ред.), Левые идеологии, движения и организации в истории, Москва: РОССПЭН, 2019, с. 347–350. – Примеч. пер.]
41 IOR/L/PJ/12/174, file 7997/23; Subramanyam, M. P. T. Acharya, pp. 161–167. Подробнее о Магде Нахман см.: Lina Bernstein, ‘The Great Little Lady of the Bombay Art World’, in Christoph Flamm, Roland Marti, and Ada Raev (eds), Transcending the Borders of Countries, Languages, and Disciplines in Russian Émigré Culture, Cambridge: Cambridge Scholars Publishing, 2018, pp. 143–158.
42 Internationalen Arbeiter-Assoziation, Resolutionen Angenommen auf dem Internationalen Kongress der Revolutionären Syndikalisten zu Berlin, vom 25 Dezember 1922 bis 2 Januar 1923, Berlin: Verlag Fritz Kater, 1923.
43 ‘Bericht des Sekretariats der IAA über 1923–1924’. Имена других присутствовавших индийцев неизвестны.
44 IOR/L/PJ/12/174, file 7997/23; Subramanyam, M. P. T. Acharya, pp. 176–177.
45 Thomas Keell to Alexander Berkman, 7 August 1925, ARCH00040.42, Alexander Berkman Papers, IISH.
46 Emma Goldman, Living My Life, New York: A. A. Knopf, 1931, p. 771: «Чатто был интеллектуален и остроумен, но он произвёл на меня впечатление несколько изворотливого человека. Он называл себя анархистом, хотя было очевидно, что он полностью посвятил себя индусскому национализму».
47 Alexander Berkman (Berlin, Germany) to [Thomas H.] Keell (n.p.), 26 August 1925, Emma Goldman Papers, David M. Rubinstein Rare Book & Manuscript Library, Duke University.
48 M. Acharya to Alexander Berkman, 29 August 1925, ARCH00040.7, Alexander Berkman Papers, IISH.
49 IOR/L/PJ/12/174, file 7997/23.
50 IOR/L/E/7/1439, file 721.
51 ‘Communism in Its True Form’, The Mahratta, 13 June 1926, p. 307. Имя Ачарьи не указано в этом письме редактором, но приводится адрес (Berlin W. 62, Landgrafenstr. 3A II), по которому Ачарья проживал в Берлине; курсив в оригинале.
52 Эссе без названия, перепеч.: The Road to Freedom, 3(1), 1 September 1926, pp. 5–6; курсив в оригинале. Хотя Ачарья был заочно осуждён на процессах по делу «Гадара» в 1918–1919 гг., в биографическом примечании ошибочно говорится, что он был «депортирован из США во время прокурорства Митчелла Палмера». Я благодарю Кеньона Зиммера за подтверждение этой информации.
53 M. Acharya, ‘The Mystery Behind the Chinese Trouble’, The Road to Freedom, 3(4), 1 November 1926, p. 2.
54 M. Acharya, ‘Dans l’Inde’, La Voix du Travail, 2(9), April 1927, p. 16.
55 M. Acharya, ‘From a Bolshevik’, The Road to Freedom, 4(6), January 1928, p. 3; M. Acharya, ‘Disruption of Marxism’, The Road to Freedom, 3(12), July 1927, pp. 6–7.
56 M. Acharya, ‘Das Problem der Ausbeutung und ihrer Beseitigung’, Die Internationale, 4(6), April 1931, pp. 131–132; перевод мой.
57 M. Acharya, ‘Some Confusion Among Workers’, The Road to Freedom, 8(3), November 1931, p. 1.
58 M. P. T. Acharya, ‘Principles of Non-Violent Economics’, Economic Bulletin No. 1, International University of Non-Violence: University of Calcutta, [1928] 1947, p. 2.
59 Acharya, ‘Principles of Non-Violent Economics’, p. 3.
60 M. Acharya, ‘The End of the Money System’, Man! A Journal of the Anarchist Ideal and Movement, 1(4), April 1933, p. 8.
61 M. Acharya, ‘Is the Present System Doomed?’, Man!, 1(10), October 1933, p. 5.
62 IOR/L/PJ/6/1968, file 3981.
63 M. Acharya, ‘Anarchy or Chaos?’, Man!, September–October 1934, p. 4. См. также: M. Acharya, ‘Der Antimilitarismus in Indien’, Die Internationale, May 1928, pp. 14–17.
64 Подробнее о Ганди и ненасилии см.: Harish Trivedi, ‘Revolutionary Non-Violence: Gandhi in Postcolonial and Subaltern Discourse’, Interventions: International Journal of Postcolonial Studies, 13(4), 2011, pp. 521–549.
65 M. Acharya, ‘Mother India’, p. 7.
66 Hippolyte Havel, ‘Gandhi’s Ideal’, The Road to Freedom, 6(10), June 1930, p. 1; Sam Dolgoff, ‘Gandhi and Indian Freedom’, The Road to Freedom, April 1931, p. 6.
67 M. Acharya, ‘Gandhi and Non-Violence’, The Road to Freedom, 7(1), September 1930, p. 1.
68 M. Acharya, ‘Nationalism in India’, Man!, July 1933, p. 2.
69 Acharya, ‘Nationalism in India’.
70 IOR/L/PJ/6/1968, file 3981.
71 M. P. T. Acharya, ‘Lettre de l’Inde’, L’Unique, 11 June 1946, pp. 13–14.
72 Letter to Hem Day, 15 May 1951, Mundaneum Archives, Belgium, MUND ARCH 15 ANAR 3F 01 30, correspondence avec Hem Day, ‘Mandyam Acharya, révolutionnaire agitateur indou’.
73 M. P. T. Acharya, ‘Labour Splits in India’, Freedom: Anarchist Fortnightly, 31 May 1947, p. 5. Я благодарен библиотеке Бишопгейтского института в Лондоне за содействие и предоставление доступа к изданию «Свобода».
74 M. P. T. Acharya, ‘El Fin de Una Era: Ecos Libres de la India’, Tierra y Libertad, 8(113), July 1950, p. 2; перевод мой.
75 M. P. T. Acharya, ‘An Indian Looks at “Independence”’, Freedom: The Anarchist Weekly, 28 October 1950, p. 3.
76 Acharya, ‘What is Anarchism?’, p. 140; Garcia, ‘Mandyam Acharya’; Ramnath, Decolonizing Anarchism, pp. 134–145.
77 Acharya, ‘What is Anarchism?’, pp. 117, 119.
78 Acharya, ‘What is Anarchism?’, p. 134.
79 M. P. T. Acharya, ‘How Long Can Capitalism Survive?’, in World Scene from the Libertarian Point of View, Chicago, IL: Free Society Group of Chicago, 1951, p. 53.
80 M. P. T. Acharya, ‘Confusion Between Communism and State Capitalism’, Harijan, 27 October 1951, p. 298.
81 Letter to Hem Day.
82 Meltzer, I Couldn’t Paint Golden Angels, pp. 128–130.
83 Internationalist [Albert Meltzer], ‘M. P. T. Acharya’, Freedom: The Anarchist Weekly, 15(33), 14 August 1954, p. 3.
84 Garcia, ‘Mandyam Acharya’, p. 219; Hem Day, ‘Voici Un Agitateur Indou: M. P. Acharya’, n.d., n.p.; перевод в обоих случаях мой.
СПРАВКА О ПУБЛИКАЦИИ
Laursen, O. B. “Anarchism, pure and simple”: M. P. T. Acharya, anti-colonialism and the international anarchist movement // Postcolonial Studies. – 2020. – Vol. 23, iss. 2. – P. 241–255.
Электронный ресурс: The Anarchist Library: [сайт].
Биографическая статья об индийском антиколониальном мыслителе и активисте, во взглядах которого сочетались идеи анархо-синдикализма, национального освобождения и ненасильственного сопротивления.
Перевод с английского Р. Х., специально для «Электронной библиотеки имени Усталого Караула».
Karaultheca, 2025