Cреди левых политических организаций в России во второй половине XIX – начале XX в. особое место занимали анархисты. Они представляли собой самостоятельное политическое направление и в XX в., в том числе в деятельности интернациональных бригад во время гражданской войны в Испании (1936–1939 гг.)1. Оказавшиеся за границей после ужесточения большевиками политического режима в России, они слабо контактировали с другими эмигрантскими политическими организациями, поскольку большая часть политиков русского зарубежья относила себя к сторонникам государственности, которая была принципиально неприемлема для последователей М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина. Подобное положение явилось одной из причин того, что деятельность российских анархистов в эмиграции до сих пор слабо изучена.
Большой материал по истории российского анархизма содержится в архивных коллекциях Международного института социальной истории (МИСИ), находящегося в Амстердаме, среди которых можно выделить, например, архивные коллекции российских анархистов А. Атабекяна, А. Беркмана и др. Есть документы по истории российского анархизма и в коллекции Анархистского конгресса, состоявшегося в 1907 г. в Амстердаме.
Следует отмстить, что МИСИ, созданный в 1935 г., является одним из крупнейших в мире исследовательских центров и архивохранилищ в области социальной истории, особенно в области истории рабочего движения. Сейчас в нем находится на хранении около 2700 архивных коллекций. Большинство хранящихся в институте документов связано с историей левых, социалистических движений. Этим и объясняется концентрация здесь значительного, по сравнению с другими зарубежными документальными собраниями, комплекса источников по истории российского анархизма. Наиболее интересны для исследователей данной темы коллекции известных российских анархистов Г.П. Максимова, Б. Еленского, И.М. Лазаревич. Они содержат обширные комплексы личной переписки российских эмигрантов между собой и с иностранными представителями этого политического течения, материалы и итоговые резолюции съездов и конференций эмигрантских анархистских организаций 1920–1930-х гг., воспоминания эмигрантов-анархистов об их деятельности в России в годы Первой мировой войны, революции 1917 г., Гражданской войны, о борьбе против стремления большевиков установить однопартийный режим в России в начале 1920-х гг., черновики сочинений. Эти документы еще не опубликованы, хотя следует отметить, что институт достаточно активно использует хранящиеся в нем материалы. Так, только на основе документов архива основателя российского анархизма М.А. Бакунина подготовлены семь книг: «М. Бакунин и Италия. 1871–1872 гг.» (Лейден, 1961), «М. Бакунин и конфликты в Интернационале в 1872 г.» (Лейден, 1965), «М. Бакунин и его отношения с Нечаевым» (Лейден, 1971) и др.
МИСИ также выпускает три раза в год журнал «International Review of Social History».
Значимость имеющихся в МИСИ источников повышает еще и то, что российские архивы располагают лишь небольшим комплексом документов по истории эмигрантского анархизма в рассматриваемый период. Он представлен, главным образом, хранящимися в Государственном архиве Российской Федерации документами личного фонда (Ф. Р-5969) Марии Исидоровны Гольдсмит (1858–1932), известного деятеля анархистского движения, последовательницы П.А. Кропоткина, с 1887 г. находившейся в эмиграции, которые содержат информацию о ситуации в среде российских приверженцев анархистских идей в 1920-х – начале 1930-х гг. Другие архивные источники по данной проблеме в основном рассредоточены по фондам политиков-эмигрантов, хотя бы изредка контактировавших с анархистами, а история российского эмигрантского анархизма освещена в них весьма фрагментарно.
Материалы перечисленных выше архивных коллекций показывают, что особое место в российской анархистской эмиграции занимал издававшийся в Нью-Йорке журнал «Дело труда. Пробуждение». Некоторые его документы за 1947–1963 гг. находятся в архивной коллекции Б. Еленского. Журнал возник в результате слияния двух печатных органов – «Дело труда» и «Пробуждение», о чем было решено на конференции русских безвластнических организаций штата Коннектикут (США) в 1934 г.2 Вокруг редакции уже в 1930-е гг. объединялись основные группы российских анархистов. Известно, что сторонники данного издания существовали во многих городах США, его поддерживали и эмигранты, проживавшие во Франции и Канаде. В первые годы после Второй мировой войны журнал активно распространялся в лагерях для «перемещенных лиц» в Германии.
В начале 1940-х гг., когда усилился организационный кризис российского анархизма, большую роль в сохранении журнала «Дело труда. Пробуждение» сыграл Григорий Петрович Максимов (1893–1950), один из лидеров анархо-синдикализма еще до революции, редактор анархистских газет «Голос пруда» и «Вольный голос труда» в 1917–1918 гг., наиболее авторитетная фигура среди российских анархистов, известный также под псевдонимом Гр. Лапоть. Как показывают документы (личная переписка, записные книжки и т.д.) его личной коллекции (папка № 5), в 1920-е гг. он был секретарем Заграничного бюро по созданию российской конфедерации анархо-синдикалистов3. Идея образования подобной организации возникла еще в период пребывания группы анархистов в Таганской тюрьме в начале 1920-х гг. Среди лидеров этой структуры значились известные российские анархисты Е. Ярчук, Э. Гольдман, А. Беркман и др. Заметим, что документы конференции анархо-коммунистических групп, состоявшейся в Нью-Хейвене (США) в 1934 г. (папка № 7), подтверждают, что уже в 1930-е гг. действовавшие в США организации российских эмигрантов-анархистов значительно поредели. Так, в г. Меридене насчитывалось всего два активных члена организации, в Бриджпорте – три, в Хартфорде – три–шесть активных и столько же «полуактивных» и т.д.4 Даже лидеры анархистской эмиграции начинали отходить от активной деятельности. В 1942 г. Г.П. Максимов писал И. Данилюку, фактически возглавлявшему редакцию журнала «Дело труда. Пробуждение»: «Если Мрачный (М. Мрачный – старый российский анархист. – А.А.) отошел, если Шапиро не желает принимать участие, если Рокер стар и занят… то надо дело двигать самим… И это можно делать, хотя и очень трудно… Зачем же закрывать журнал?»5
В итоге продолжавший выходить журнал и в 1950–1960-е гг. активно пропагандировал анархистские идеи. Его авторы видели свою задачу в том, чтобы «указывать обманутому миру правильный путь к выходу из векового рабства, в котором держат трудящихся угнетатели-эксплуататоры», распространять в массах идеалы «безвластия», защищать интересы «наиболее обездоленных трудящихся – рабочих и крестьян», стремясь к их полному освобождению от угнетения и эксплуатации. Своими противниками российские анархисты считали капиталистов, большевиков, фашистов и церковь6.
Видное место в российской анархистской эмиграции занимал Б. Еленский (1889–1974), еще во время Первой мировой войны являвшийся секретарем Анархистского Красного Креста в Чикаго. После прихода к власти большевиков в октябре 1917 г. он возвратился в Россию и участвовал в рабочем движении в Новороссийске, однако в 1922 г. после усиления преследований анархистов вынужден был эмигрировать. В 1930–1950-е гг. Б. Еленский – активный деятель Фонда им. А. Беркмана в США, организации, ставшей преемником Анархистского Красного Креста и занимавшейся выяснением судеб анархистов в советских тюрьмах. Но если в 1920-е гг. такая деятельность была еще возможна и Анархистский Красный Крест пытался даже помогать оказавшимся в заключении сторонникам идеи уничтожения государства (например, отправлял им посылки), то с ужесточением режима подобные акции становились все реже и к 1939 г., как отмечал Б. Еленский, фактически прекратились. Новые возможности на некоторое время открылись для анархистской эмиграции только в условиях Второй мировой войны, когда многие советские граждане были вывезены нацистами на работы в Германию. Контактируя с ними, Б. Еленский установил, что «все анархисты-политзаключенные в России исчезли и что никто не знает, где они умерли в руках ужасных сил государственного социализма»7.
После войны Б. Еленский жил в США, писал книгу по истории Анархистского Красного Креста. В архивной коллекции находятся машинописные варианты глав книги. В обсуждении этой работы, как показывают материалы папки «Struggle for equality» («Борьба за равенство») из его архивной коллекции, участвовали многие российские анархисты-эмигранты, например эмигрировавший в США еще в 1911 г. М. Березин. Об этом также свидетельствует хранящаяся в папке личная переписка Б. Еленского с М. Березиным и другими проживавшими в США анархистами. Продолжал заниматься Б. Еленский и изучением творчества идеологов российского анархизма, в частности П.А. Кропоткина. Однако организационный кризис российского анархизма после Второй мировой войны усилился. Один за другим уходили из жизни старые российские «безвластники», остро встала проблема смены поколений. Б. Еленский весьма скептически воспринял выдвинутую группой анархистов в США (А. Винокур, Ф. Вишняк и др.) идею издания Анархистской энциклопедии, заметив: «Где те люди, которые смогут сделать эту работу?»8 Судя по документам архивной коллекции Б. Еленского, он контактировал со многими видными деятелями американского и западноевропейского анархизма. Среди его корреспондентов были Р. Рокер, Б. Киммельмаи, У. Уэстмэн и др.
Изучение архивных коллекций российских анархистов Г.П. Максимова и Б. Еленского свидетельствует о том, что они были интегрированы в международное анархистское движение, участвовали в работе съездов созданного в 1921 г. в Берлине Международного товарищества рабочих (Анархистского Интернационала). Российская анархистская эмиграция в 1940-е гг. помогала находившимся в подполье и боровшимся против режима Франко деятелям Испанской конфедерации труда и Иберийской конфедерации анархистов, оказывала содействие анархистам Аргентины9.
Немалый интерес для исследователей истории российского анархизма представляет архивная коллекция Иды Марковны Лазаревич (1901–1973), известной под псевдонимом Ида Метт, которая уже в молодые годы примкнула к анархистскому движению в России, однако после ареста в 1924 г. вынуждена была эмигрировать через Польшу в Париж. В 1920-е гг. она вместе с идеологами российского анархизма П.А. Аршиновым и В.М. Волиным участвовала в издании журнала «Дело труда». Была видным историком анархизма, автором работ по истории Кронштадтского восстания 1921 г. Книга И. Метт «Кронштадтская коммуна» была опубликована во Франции в 1948 г. Ее муж Н. Лазаревич (1895–1975) – также известный участник анархистского движения, анархо-синдикалист, в 1919 г., как и некоторые другие анархисты, в составе Красной армии боролся с Белым движением, однако после окончания Гражданской войны, с усилением преследования анархистов советской властью, эмигрировал вместе с женой.
Архивная коллекция И.М.Лазаревич содержит большой комплекс личной переписки российских анархистов. В частности, здесь находятся на хранении письма к И.М. Лазаревич и ее мужу за 1930-1970-е гг., рукописи и записные книжки И. Метт. Интересно, что И.М. Лазаревич в 1960-е гг. переписывалась с гражданами СССР, в частности киевлянином В.Л. Лоботинским и жителем Новосибирска Р.И. Солоухиным10. Имеются адресованные И. Лазаревич письма известного историка, меньшевика Б.И. Николаевского11, одного из редакторов издававшегося с 1921 г. «Социалистического вестника». Как известно, после смерти в 1963 г. лидера эмигрантского меньшевизма Р.А. Абрамовича сотрудники «Социалистического вестника» решили изменить формат и выпускать его в виде сборников. Ида Метт была одним из его авторов, поэтому Б.И. Николаевский в 1964 г. уведомлял ее в своем письме: «“Социалистический вестник” будет выходить в форме сборников… Материалы о России будут нужны и для сборников. Имейте это в виду!»12 Однако смерть старого меньшевика Ю.П. Денике привела к тому, что в 1965 г. журнал окончательно прекратил свое существование.
В МИСИ хранятся десятки писем и открыток супругов Лазаревич друг другу, написанные в периоды расставаний, например отъезда Н. Лазаревича на отдых в США. Основная масса писем – за период 1960–1970-х гг. В них можно увидеть образ Америки глазами старого российского анархиста. Его внимание не могла не привлечь одна из острейших проблем американского общества – этнорасовые отношения, прежде всего положение негритянского населения (афроамериканцев). Закономерно, что представители левых течений эмиграции рассматривали данный вопрос в тесной связи с социальными проблемами американского общества. Характерно, например, что Н. Лазаревич, приехав в США с туристическими целями из Франции, где проживал вместе с супругой, сразу же специально совершил экскурсию в Гарлем13. Будучи сторонниками полного гражданского равноправия, анархисты считали, что положение, которое долгое время существовало в США, противоречило демократическому характеру политического режима в стране. Вместе с тем левые силы в российской эмиграции хорошо понимали и исключительную сложность негритянского вопроса в США. Уже в конце 1960-х гг. они с тревогой наблюдали вспышки проявления «черного расизма», осознавая одновременно их историческую неизбежность. В архивной коллекции Н. Лазаревича нами обнаружено его письмо из США супруге, в котором читаем: «Я, кажется, уже писал о стоящей здесь погоде; позорно и стыдно об этом говорить, когда знаешь, что в эту же погоду люди – в тюрьмах или работают на дорогах в конце концов только потому, что они черные и что им за это наступали на ноги и на голову в течение 200–300 лет; и теперь они, разъяренные, крушат всякого белого»14. В данном высказывании, на наш взгляд, весьма четко ощущается социальный пафос, характерный для левой части российской эмиграции.
Изучение архивных источников создает ощущение, что левые силы русского зарубежья осознавали всю сложность этнических и расовых конфликтов в современном мире. Рост международных миграций населения (как внутри Европы, так и в направлении «юг – север»), приток большого числа иммигрантов из стран «третьего мира» в Западную Европу становился острейшей проблемой для западной демократии, еще одним испытанием ее на прочность. Левые российские эмигранты начинали приходить к выводу, что не следует автоматически становиться на сторону выходцев из стран Африки, Азии, Латинской Америки и т.д., поскольку их неконтролируемый приток обостряет уже существующие противоречия в странах Запада. Любопытно в этой связи высказывание о ситуации в Брюсселе Н. Лазаревича в письме к жене в 1964 г.: «Понабрали рабочих самых разных народностей: турков, греков, итальянцев, испанцев, португальцев, фламандцев; к тому же в городе довольно много черных студентов из Конго; все это дает космополитическую кашу, из которой, понятно, всплывает порядочно грязной накипи, как грабежи, драки, пьянство, половой разврат…»15 Как указывал Н. Лазаревич, параллельно с наплывом в Бельгию трудовых иммигрантов шла ликвидация ряда «устаревших» шахт, увольнялись рабочие из числа коренных жителей. Все это делало обстановку как в Бельгии, так и в Западной Европе в целом достаточно тревожной.
Во второй половине 1940–1960-х гг. деятельность эмигрантских групп российских анархистов постепенно затухает. Об этом красноречиво свидетельствуют источники, хранящиеся в МИСИ. Старение и уход из жизни тех анархистов, которые примкнули к движению еще до революции 1917 г., были не единственными причинами его упадка после Второй мировой войны. Отметим, что сами анархисты полагали, что данный кризис носил и идеологический характер. В 1958 г. один из них, проживавший в Филадельфии, отмечал: «Наш город когда-то был чуть ли не центром безвластнического движения. Даже журнал одно время здесь издавался. А теперь – стыдно даже говорить. Некоторые бывшие “орлы” превратились в самую незавидную курицу. Одни пошли в коммерцию, другие – в церковь, третьи – к большевикам, а четвертые просто опустили крылья… И все это от того, что наше движение, бурлившее и клокотавшее когда-то, носило стихийный характер. Мы носились на поверхности воли: никаких корней у нас не было»16. Можно согласиться с этим объяснением причин кризиса российского анархизма, для которого и до революции 1917 г. было характерно наличие достаточно большого числа приверженцев, слабо разбиравшихся в идеологии движения, привлекаемых лишь его внешними атрибутами.
Вместе с тем, по нашему мнению, свою роль играло и то, что принадлежность к анархистским организациям негативно воспринималась общественным сознанием, затрудняла для человека процесс повышения своего социального статуса. В 1949 г. Г.П. Максимов предупреждал одного из молодых эмигрантов, выразившего желание примкнуть к движению: «Нас ненавидят и преследуют нынешние господа жизни и их прихвостни. Мы не принимаем участия в парламентах и муниципалитетах, городских управлениях, не сотрудничаем с правительствами, а это значит, что члены нашего движения… не могут иметь места у общественного пирога. Больше того, если они активны, они часто, очень часто лишаются даже честного заработка, работы»17. Лишь немногие в таких условиях имели мужество стать анархистами, что вело к снижению численности открытых сторонников этого идейно-политического направления.
Таким образом, документы архивных коллекций Международного института социальной истории расширяют наши представления о деятельности российских анархистов в эмиграции. Знакомство с ними может быть полезно всем, кто интересуется историей этого социально-политического движения.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Подробнее см.: Шубин А.В. Анархистский социальный эксперимент. Украина и Испания. 1917–1939 годы. М., 1998; Эльцбахер П. Сущность анархизма. М., 2001.СПРАВКА О ПУБЛИКАЦИИ
Антошин, А. В. Российские анархисты в эмиграции. 1920–1960-е гг. (по документам Международного института социальной истории) // Отечественные архивы. – 2006. – № 5. – С. 66–72.
Электронный ресурс: Научная электронная библиотека: [сайт].
Статья, в которой рассматривается деятельность видных представителей анархистской эмиграции: Г. Максимова, Б. Еленского, И. Метт.
Karaultheca, 2015