Электронная библиотека имени Усталого Караула

Часть II. Роль анархистов в вооружённых силах Республики

5. Общий обзор

Одним из аспектов участия анархистов в Гражданской войне в Испании, который не получил должного освещения ни со стороны тех, кто в течение войны вёл её хронику, ни со стороны тех, кто писал её историю впоследствии, была роль анархистов в вооружённых силах, сражавшихся за Республику. Как очевидцы, так и историки были склонны либо замалчивать эту роль, либо подчёркивать «недисциплинированность» анархических сил.

Хью Томас в своей обширной монографии о Гражданской войне по большей части игнорирует важность участия анархистов в боевых действиях; к примеру, он практически не упоминает об их вкладе в победу при Гвадалахаре, где их присутствие оказалось решающим, и вместо этого, как и во многих других случаях, сосредотачивается на, как предполагается, главной роли интернациональных бригад в данном сражении. Конечно, коммунистические комментаторы и историки, со своей стороны, мало что могли сказать об анархических боевых частях, кроме приписываемого им отсутствия дисциплины. Типичным для сталинистов и их попутчиков было наблюдение Луиса Фишера: «Анархисты обычно сражались плохо». Развивая эту мысль в связи с битвой за Мадрид, он говорил: «…Многие анархисты были прежде всего заинтересованы в установлении либертарной республики в Испании; они не сходились во взглядах с социалистами и коммунистами или буржуазными республиканцами и не слишком торопились умирать за правительство Кабальеро. Это не было “важно”»¹. Он также утверждал, что анархисты «берегли своё оружие и своих людей для революции, в то время пока Франко одерживал победы, которые должны были уничтожить все социальные завоевания»².

Даже сами анархисты были склонны уделять очень мало внимания своему участию в боевых операциях конфликта. Вместо этого они во время и после войны предпочитали писать о своей роли в преобразовании сельской и городской экономики лоялистской Испании и о своём участии в каталонском и республиканском правительствах; военные вопросы если и затрагивались, то лишь мимоходом.

Среди них было несколько исключений. Эдуардо де Гусман оставил записи об участии анархистов в обороне Мадрида; Рикардо Санс написал мемуары о своём пребывании в качестве преемника Дуррути на должности командующего колонной его имени (позднее 26‑я дивизия); Сиприано Мера также написал воспоминания, в которых отразилась его деятельность как одного из ведущих военачальников на Мадридском фронте на протяжении бо́льшей части войны. Диего Абад де Сантильян, Хуан Гарсия Оливер и Сесар Лоренсо в своих записках о Гражданской войне ограничились лишь некоторыми аспектами, как и Хосе Пейратс в своём исследовании НКТ во время Гражданской войны, а Абель Пас написал книгу о Железной колонне. Однако ни один анархический автор не дал целостной картины участия анархистов в испанской республиканской армии.

Общий ход боевых действий и этапы Гражданской войны

После вооружённой борьбы в первые несколько дней, прошедших с 17 июля 1936 г., стало ясно, что разворачивается гражданская война, а не традиционный военный переворот, или пронунсиаменто. Страна оказалось резко разделена на те регионы, которые остались подконтрольными Республике, и те, которые были захвачены военными мятежниками и их гражданскими союзниками. Гражданская война, охватившая Испанию после того, как заговорщикам не удалось добиться успеха сразу по всему полуострову, продолжалась 32 месяца.

На первом этапе конфликта мятежники провели кампании как в северных, так и в южных регионах. С юга силы генерала Франко двинулись на север, в Эстремадуру, чтобы взять Мериду, а также город Бадахос у португальской границы, где они совершили одно из самых зверских за всё время войны массовых убийств республиканцев и сочувствующих им на городской арене для боя быков. Затем они вошли в Новую Кастилию, захватив Талавера-де-ла-Рейну, заставили лоялистов снять осаду с замка Алькасар в Толедо и остановились на подступах к Мадриду. В ходе этой кампании северные и южные армии мятежников соединились, и республиканские Страна Басков, Сантандер и Астурия окончательно оказались изолированы от остальной части лоялистской Испании.

На севере войска генерала Молы двинулись из Алавы в баскскую провинцию Гипускоа, захватив сначала Ирун на французской границе, а затем Сан-Себастьян. На северо-западе войска мятежников вторглись из Галисии в западные районы Астурии и частично освободили от осады мятежный гарнизон в астурийской столице Овьедо, проложив узкую полосу, связывавшую город с мятежными силами к западу.

В этот же первый период Гражданской войны лоялистские силы, состоявшие преимущественно из анархических ополченцев из Каталонии, стремительно вошли в Арагонский регион, примерно наполовину отвоевав его для Республики. Каталонские силы также предприняли высадку на Мальорке, крупнейшем из Балеарских островов, который удалось захватить мятежникам, но эта операция закончилась поражением.

На втором этапе Гражданской войны, продолжавшемся с начала ноября 1936 г. по март 1937 г., боевые действия сосредоточились вокруг Мадрида. Хотя Франко и Мола ожидали, что столица страны достанется им без особого труда – после непрерывной серии поражений, понесённых республиканцами к югу от Мадрида, – лоялистские силы организовали достойную удивления оборону, которая в итоге заставила Франко на время оставить попытки овладеть городом и переключиться на другие фронты.

Пока мятежники осуществляли свой план нападения на северные республиканские анклавы, лоялистами было предпринято два неудачных наступления. Правительство премьер-министра Франсиско Ларго Кабальеро планировало нанести главный удар по силам мятежников в Эстремадуре, чтобы рассечь их армию на две части, достигнув португальской границы, а также чтобы разжечь сопротивление среди населения северной Эстремадуры, в значительной степени прореспубликанского. Однако по политическим причинам, которые мы отметим в дальнейшем, это наступление не состоялось.

Впоследствии новое республиканское правительство премьер-министра Хуана Негрина начало наступление под Бриуэгой, в окрестностях Мадрида^2a, которое после первоначального успеха было отражено с помощью мятежных войск, переброшенных с севера. Вскоре после этого лоялистами было предпринято ещё одно наступление – у Бельчите, на Арагонском фронте, с потенциальной целью прорыва и установления связи с республиканскими силами в Сантандере. Как и под Бриуэгой, наступление у Бельчите провалилось.

Основные действия следующего этапа Гражданской войны происходили на севере. Одним из главных препятствий, стоявших здесь перед республиканскими силами, являлся так называемый кантонализм. Северный фронт охватывал три различных региона: Страну Басков, Сантандер и Астурию. Каждый из них имел своё руководство, и все усилия, направленные на координацию действий республиканской армии на севере, разбивались об автономию региональных властей.

Коммунистическая историография Гражданской войны довольно точно описала последствия этого кантонализма: «Каждый из этих органов занимался выпуском своих собственных денег… каждый имел свою собственную милицию и военное руководство; у каждого был свой торговый аппарат и свои собственные службы снабжения; каждый ставил искусственные препятствия на пути взаимного сотрудничества, которого очевидным образом требовала война»³.

31 марта 1937 г. силы генерала Молы приступили к ликвидации северного сектора республиканской Испании, начав наступление на баскскую провинцию Бискайя. После нескольких недель сражений укрепления Бильбао, считавшиеся неприступными, были взяты, город был захвачен 19 июня, и вскоре бо́льшая часть Бискайи оказалась в руках мятежников. После короткого периода перегруппировки войска Молы^3a атаковали Сантандер, к западу от Страны Басков, и с относительной лёгкостью овладели им.

Однако в заключительной части битвы за север, проходившей в Астурийском регионе, победа стоила мятежникам значительно бо́льших усилий. Сражения длились два с половиной месяца, астурийские милиционеры и другие бойцы боролись буквально за каждый дюйм земли, и боевые действия закончились только 21 октября 1937 г.

Ликвидация Северного фронта имела не только военное значение. Под контроль мятежников перешли важные экономические ресурсы железных рудников и угольных шахт региона, а также основной центр производства железа и стали, что не только позволило улучшить материальное снабжение мятежников, но и дало им возможность получать иностранную валюту через вывоз минерального сырья за границу, в особенности в Великобританию.

Следующая наступательная операция была проведена лоялистами. Это была атака на теруэльском участке в южном Арагоне, которая началась 15 декабря 1937 г. и продолжалась более двух месяцев, прежде чем республиканские силы были окончательно отброшены за реку Эбро 11 февраля 1938 г.

Всего через несколько недель, 9 марта 1938 г., мятежники начали своё наступление в Арагонском регионе. Несмотря на упорное сопротивление республиканских сил, армия Франко заняла весь регион и даже закрепилась в районе Лериды на юго-западе Каталонии. После этой победы мятежникам удалось выйти к средиземноморскому побережью, вновь расколов лоялистскую Испанию на два отдельных сектора: Каталонию на севере и остальную часть республиканской территории на юге. Войска генерала Франко, продвигавшиеся к югу, чтобы захватить Валенсию, в итоге были остановлены решительным сопротивлением лоялистов.

25 июля 1938 г. лоялисты начали своё последнее крупное наступление в Гражданской войне. Речь идёт о так называемой кампании на Эбро, в ходе которой республиканские силы форсировали эту реку, застав силы Франко врасплох. И в очередной раз, после первоначального успеха, участвовавшие в операции республиканские силы (преимущественно из тех, что базировались в Каталонии) были разбиты мятежниками после трёхмесячных ожесточённых боёв. Это поражение лоялистов стало преддверием финальной стадии конфликта. Битва на Эбро завершилась 15 ноября.

На этом последнем этапе войны экономическое положение республиканской Испании стало почти безнадёжным. Адольфо Буэсо, поумистский профсоюзный лидер, основываясь на собственном опыте, описывал ситуацию с продовольствием в Барселоне в месяцы накануне вступления войск Франко в Каталонию:

В последние дни декабря 1938 г. войска Франко начали кампанию с целью ликвидации республиканской Каталонии. Они завершили её к первой неделе февраля 1939 г., когда последние республиканские силы Каталонского региона, вместе с сотнями тысяч гражданских, перешли французскую границу.

После падения республиканской Каталонии в боевых действиях наступило затишье. Сторонники Франко явно выжидали, когда начнётся распад лоялистских сил на оставшейся республиканской территории. Ждать им пришлось недолго.

Хотя премьер-министр Хуан Негрин вернулся в зону, ещё удерживаемую Республикой, его решение передать контроль над остатками лоялистской армии коммунистам спровоцировало вооружённое противостояние. Под руководством полковника Сехисмундо Касадо и при поддержке анархистов, социалистов и большинства республиканцев, войска, стоявшие в Мадриде, подняли восстание, положившее конец режиму Негрина и передавшее власть Национальному совету обороны 5 марта 1939 г. Против него, в свою очередь, выступили войска, возглавляемые коммунистами, однако они в конечном счёте были побеждены.

Национальный совет обороны стремился заключить «почётный» мир с франкистами. Однако генералиссимус Франсиско Франко проигнорировал это предложение, и когда стало ясно, что достичь соглашения невозможно, лоялистские силы распались окончательно. К концу марта Республика прекратила своё существование, и 28 марта 1939 г. войска Франко наконец вступили в Мадрид, ознаменовав тем самым окончание Гражданской войны в Испании.

Значение участия анархистов в вооружённой борьбе

Анархисты были одной из главных сил в вооружённой защите республиканской Испании. Прежде всего, в значительной степени благодаря им мятежники изначально потерпели поражение в Каталонии, Леванте и бо́льшей части Андалусии, а также в Сантандере и бо́льшей части Астурии. В основном анархическими милиционерами была отвоёвана половина Арагона в первые недели войны, хотя им не удалось отбить ни Сарагосу, ни Уэску. Аналогичным образом, именно анархисты образовали ядро ополчения в отчаянной, но безуспешной попытке отстоять Ирун и Сан-Себастьян в этот же период.

Анархические милиционеры сыграли заметную роль в обороне Мадрида, также во многом благодаря анархистам была выполнена работа по возведению укреплений в столице и вокруг неё, хотя эти факты едва ли упоминаются в большинстве книг, посвящённых битве. Далее, они составляли большинство гарнизона во время злополучной обороны Малаги и, наряду с отрядами социалистов, были главными защитниками Сантандера и Астурии.

На протяжении, по крайней мере, первого года Гражданской войны анархисты составляли значительное большинство среди рядового состава республиканских вооружённых сил. Когда, со временем, лоялистская армия стала всё больше комплектоваться за счёт призыва, их доля, несомненно, значительно уменьшилась, но вплоть до конца войны они составляли довольно большую часть защитников Республики.

Главные проблемы анархистов в вооружённых силах

Однако и в вооружённой борьбе, и в постоянных политических манёврах внутри армии и вокруг неё, продолжавшихся всю войну, анархисты сталкивались с двумя серьёзными препятствиями. Это были их собственные антимилитаристские убеждения и стремительный рост, практически с самого начала войны, влияния коммунистов на всех уровнях республиканской военной иерархии.

Как принципиальные враги власти любого рода, испанские анархисты в начале Гражданской войны были особенно настроены против военного руководства, субординации и самой идеи командования. Анархистам потребовалось время, чтобы пересмотреть эти принципы согласно требованиям, поставленным современными организованными военными действиями, и (при свойственной их движению децентрализации) некоторые анархические группы и активисты приспособились к нуждам военного времени позже остальных.

В начале конфликта силы анархистов представляли собой отряды ополчения, состоявшие из более или менее легко вооружённых добровольцев. Первое время они пытались организовать свою милицию наподобие профсоюзов НКТ, с отказом от иерархии званий и обсуждением тактики и стратегии на пленумах.

Однако анархисты довольно скоро пришли к выводу о непригодности подобной организации и образа действий для ведения современной войны. По ту сторону фронта им противостояла весьма дисциплинированная регулярная армия, вскоре усиленная итальянскими и германскими кадровыми военными (хотя и маскировавшимися под добровольцев). Даже фалангистские и традиционалистские добровольцы, сражавшиеся на стороне Франко, с готовностью приняли военную дисциплину.

Таким образом, на глазах у анархистов разыгрался роковой конфликт между их традиционными убеждениями и принципами и необходимостью ведения гражданской войны. Им пришлось пойти на «милитаризацию» своей милиции. Вероятно, удивительнее всего в этом признании анархистами воинской иерархии и централизованного командования была та быстрота, с которой оно произошло.

Однако их первоначальное несогласие имело один долгосрочный эффект: офицерский корпус республиканской армии не отражал пропорцию анархических частей в её рядовом составе. Идеологические запреты удерживали многих анархистов-ополченцев, которые могли стать офицерами, от поступления в школы подготовки офицерского состава, даже несмотря на то, что один из их единомышленников, Хуан Гарсия Оливер, в первые месяцы войны отвечал за организацию этих школ и руководство ими. Эта дефицит офицеров-анархистов сохранялся в течение всего конфликта, отчасти из-за того, что замещение командных должностей членами НКТ–ФАИ началось довольно поздно.

Успехи коммунистов в вооружённых силах

Отсутствие командного рвения у анархистов, несомненно, стало важным фактором стремительного роста влияния коммунистов в вооружённых силах Республики. С самого начала конфликта коммунисты в полной мере были готовы принять военную иерархию и дисциплину. В конце концов, их собственная партия была организована на принципах иерархии и жёсткой дисциплины, а их знаменитый 5-й полк, сформированный в Мадриде в первые недели войны, стал моделью для новой Народной армии, к созданию которой приступило правительство премьер-министра Франсиско Ларго Кабальеро. Офицеры и солдаты полка скоро выдвинулись на командные позиции в частях этой новой армии на разных частях республиканской территории.

Бернетт Боллотен цитирует Фернандо Клаудина, ветерана Коммунистической партии, объяснявшего быстрый рост влияния коммунистов в республиканской армии следующим образом:

Дэвид Каттелл полагает: «Не будет ошибкой сказать, что без коммунистов как объединяющей и ведущей силы лоялистские войска были бы разбиты не в 1939 году, а гораздо раньше»⁶. Возможно, здесь есть некоторое преувеличение, но бесспорно одно: незамедлительное согласие сталинистов с необходимостью создания регулярной армии для борьбы против армии Франко приносило им весьма существенные политические дивиденды на протяжении всей войны.

Взгляд коммунистов на вещи с военной точки зрения давал им несколько преимуществ. С одной стороны, это позволило им создать в первые месяцы войны соединения, которые по эффективности превосходили слабые в организационном и командном отношении отряды милиции, находившиеся под руководством анархистов и других политических и профсоюзных сил. С другой стороны, готовность коммунистов безоговорочно принять суровую военную дисциплину привлекала многих кадровых офицеров, которые сохранили верность Республике и которых часто приводила в ужас картина (впрочем, далеко не во всём соответствовавшая истине) беспорядка, граничащего с хаосом, во многих подразделениях милиции. Многие из наиболее известных офицеров, такие так генералы Хосе Миаха, Себастьян Посас и командующий воздушными силами Игнасио Идальго де Сиснерос, предположительно, вступили в Коммунистическую партию в годы войны и состояли в ней более или менее продолжительный период времени.

Один высокопоставленный кадровый офицер, который, по широко распространённому мнению, в то время вступил в Коммунистическую партию, Висенте Рохо, очевидно, никогда не делал этого. В действительности он являлся человеком консервативных наклонностей и практикующим католиком. Однако после того, как он сыграл ключевую роль в обороне Мадрида, на него посыпались похвалы от пропагандистской машины сталинистов, и длительное время он работал в тесном сотрудничестве с ними.

Пальмиро Тольятти докладывал по поводу политики Рохо своим начальникам в Москве: «По меньшей мере странно было наблюдать, как он каждый раз, когда готова была произойти катастрофа на фронте, делал шаг навстречу КП. В 1937–1938 гг., перед началом второго этапа Теруэльской операции, он объявил, что единственной партией, в которую он мог бы вступить, является КП. В 1938 г., накануне фашистского наступления, его сын попросил партийный билет, и Рохо лично обратился с Негрину с просьбой разрешить ему вступить в Коммунистическую партию (Негрин в разрешении отказал)». Тольятти приходил к заключению, что, в свете дружеских отношений Рохо с некоторыми другими военачальниками, включая генерала Миаху, «его прокоммунистические заявления выглядят по меньшей мере странными»⁷.

В ретроспективе Тольятти критиковал отношение Коммунистической партии к кадровым военным, завербованным ею. Он отмечал в своём докладе Коминтерну: «…Партия приняла в свой состав много элементов (преследующих карьерные цели) без какого-либо контроля, не предпринимая усилий по их обучению в духе коммунизма и не настаивая, чтобы они всегда отвечали перед партией за свои действия (не известно ни одного военного, который был бы публично подвергнут взысканию за свои слабости или ошибки)… Это одна из причин, по которым очень многие коммунисты-военнослужащие предавали нас в последний момент»⁸.

С поступлением существенной советской военной помощи и прибытием советских военных советников, начиная, по крайней мере, с октября 1936 г., воздействие коммунистов на руководство вооружёнными силами значительно усилилось, в ущерб анархистам. В течение всей войны анархисты жаловались на то, что русские отказываются предоставлять их частям оружие в достаточном количестве, и имеется достаточно подтверждений того, что эти жалобы имели под собой основание.

Бернетт Боллотен привлёк несколько источников, чтобы охарактеризовать степень влияния советских военных в высших кругах республиканского военного руководства:

Однако советское влияние в республиканском военном аппарате имело и другие эффекты, которые также отвечали целям Советов и испанских коммунистов. Поскольку республиканские воздушные силы практически полностью находились под контролем русских, они могли обеспечить поддержку с воздуха наземным операциям республиканцев или отказать в ней, если считали нужным. Наиболее известный пример – их отказ в подобной поддержке при планировании Ларго Кабальеро наступления в Эстремадуре в мае 1937 г. Кроме того, анархисты неоднократно утверждали, что влияние советских и испанских коммунистов в сухопутных силах часто использовалось для того, чтобы задействовать контролируемые коммунистами части там, где успех и слава были наиболее вероятными, в то время как самые сложные и более или менее невыполнимые задания оставляли анархическим частям, из-за чего их потери были особенно высоки, а поражение можно было списать на их «некомпетентность».

Доминирование в вооружённых силах Республики, которого очень скоро добились коммунисты, дало им возможность применить ещё одно оружие, не только против анархистов, но и против других элементов, таких как социалисты Ларго Кабальеро, пытавшихся ограничить их контроль в военных делах. Они использовали тактику давления и запугивания, чтобы заставлять офицеров и солдат вступать в Коммунистическую партию, устранять, иногда физически, тех, кто не желал делать этого, и отдавать боевые части, в основном состоявшие из анархистов и социалистов, под командование офицеров-коммунистов, которые, пользуясь положением, могли навязывать им свою линию.

Наконец, коммунисты имели ещё одно преимущество в своей борьбе с анархистами внутри вооружённых сил. У них был мощный пропагандистский аппарат как в самой Испании, так и в остальном мире. Анархисты не могли соперничать с этим аппаратом на территории Республики, особенно после введения цензуры, по большей части контролируемой коммунистами, последовавшего за событиями мая 1937 г. в Каталонии. Также для них невозможно было даже приблизиться по размаху и эффективности к коммунистической пропаганде в мире: за пределами Испании анархическое движение было чрезвычайно слабым, имело мало собственных пропагандистских ресурсов и почти не получало доступа к капиталистической прессе, тогда как в распоряжении коммунистов находился общемировой, высоко дисциплинированный и хорошо финансируемый пропагандистский аппарат.

В результате у коммунистов имелось много возможностей, чтобы сотворить мифы о своих «героях» и других, кого они хотели сделать героями (будь то коммунисты Листер и Эль Кампесино или кадровые офицеры, как генералы Миаха и Рохо). В то же время им удавалось замолчать подвиги таких анархических военачальников, как Сиприано Мера и Рикардо Санс, и полностью уничтожить репутацию тех офицеров регулярной армии, которые не захотели влиться в их ряды или признать их гегемонию. Печально известным примером последнего является судьба генерала Хосе Асенсио.

Значение соперничества анархистов и коммунистов в вооружённых силах

На протяжении всей Гражданской войны самым важным политическим конфликтом на республиканской территории была борьба между анархистами и коммунистами. В начале войны влияние анархистов было преобладающим в Каталонии, Арагоне, провинции Малага, а в Леванте, Сантандере и Астурии они делили лидерство с социалистами. Коммунисты чётко понимали, что для того, чтобы установить свой полный контроль над Испанской республикой и направлять её в соответствии с международной стратегией и тактикой сталинского режима, они должны уничтожить анархическое движение.

Нигде это не было более очевидно, чем в вооружённых силах Республики. Пока анархисты продолжали командовать значительной частью республиканской армии, коммунисты не могли считать, что контроль над правительством им гарантирован. Это ясно продемонстрировало выступление полковника Сехисмундо Касадо в последние недели войны.

С точки зрения самих анархистов, их участие в вооружённой борьбе против сил Франко принесло им серьёзные идеологические и политические проблемы. Хотя обстоятельства войны вынудили анархистов пойти на фундаментальные идеологические компромиссы в экономической сфере, в социальных и культурных вопросах и в политике, самые большие уступки им пришлось сделать на военной сцене. Это далось им нелегко, но проделанные ими усилия, вероятно, лучше всего иллюстрируются тем фактом, что к концу войны они, удерживая контроль над ключевыми армейскими соединениями, занимали положение, позволившее им успешно противостоять последней попытке коммунистов получить контроль над остатками республиканской армии. К сожалению для анархистов (как и для других защитников Республики), это тем не менее произошло слишком поздно для того, чтобы предотвратить окончательную и безоговорочную победу мятежных сил, возвестившую долгую ночь режима Франко.

Заключение

В главах, которые последуют в этом разделе, мы надеемся восполнить, хотя бы в скромной мере, пробел в истории испанской Гражданской войны и уделить надлежащее внимание участию анархистов в вооружённой борьбе. Мы проследим роль анархических войск на Арагоно-Каталонском фронте, в обороне Мадрида и в вооружённых силах Республики на остальных территориях Испании. Затем мы охарактеризуем борьбу вокруг вопроса «милитаризации» анархической милиции и итоги принятия (запоздалого) этого требования анархистами. Я надеюсь, что эти главы представят более точный и правильный взгляд на роль анархистов в вооружённой защите Испанской республики, чем тот, который предлагает «общепринятая точка зрения».

Анархисты играли существенную роль на всех этапах боевых действий испанской Гражданской войны. В ряде случаев они занимали руководящие позиции, хотя, по причинам уже указанным нами, за исключением Арагонского фронта в первый год, а также Сантандера и Астурии, они всегда находились в тени других политических элементов, в особенности коммунистов. В следующих главах я дам более подробное описание их роли в ходе войны.

6. Анархисты в войсках Арагона и Каталонии

После того, как в Каталонии была одержана победа над военными и гражданскими мятежниками, одной из главных задач, стоявших перед анархистами и их союзниками, было возвращение столицы соседнего Арагона, Сарагосы, которая вместе с большей частью региона перешла в руки мятежников. Требовалось безотлагательно мобилизовать силы, чтобы переломить ситуацию.

Выполнение этой задачи взял на себя вновь созданный Главный совет антифашистской милиции⁰, в котором анархисты были всецело преобладающим элементом. Подразделения милиции, набранные в дни и недели, последовавшие за поражением военного мятежа в Каталонии, стали ядром республиканской армии, которая на протяжении двух с лишним лет противостояла силам генерала Франко в Арагоне, а затем и в самой Каталонии.

Регион Арагона–Каталонии был тем театром боевых действий, где роль анархистов в республиканской армии была самой неоспоримой, как в отношении рядового состава, так и в отношении командования ключевых соединений. Однако именно в этом регионе контролируемые анархистами части сильнее всего страдали от решений республиканского правительства, отказывавшегося предоставить финансовую помощь, оружие и снаряжение, которые были необходимы им, чтобы сыграть решающую роль в возможной победе лоялистов в Гражданской войне.

Первый набор в милицию

Вскоре после каталонского триумфа анархисты узнали, что мятежники добились успеха в Сарагосе и большей части Арагона. Им стало ясно, что необходимо срочно направить войска в Арагон, чтобы не только вернуть город, считавшийся самым анархическим в Испании, но и не дать мятежникам использовать Сарагосу в качестве базы для нападения на Каталонию. Более того, взятие Сарагосы открыло бы путь для дальнейшего наступления, чтобы установить связь между Каталоно-Арагонским республиканским регионом и лоялистскими силами в Стране Басков, Сантандере и Астурии.

Поэтому было решено организовать милиционные части, чтобы сражаться с войсками мятежников в Арагоне. 22 июля Хуан Гарсия Оливер выступил по барселонскому радио с речью, в которой он объявил о предстоящем формировании колонн милиции. Согласно тексту речи, опубликованному на следующий день «Рабочей солидарностью», он назвал причинами создания колонн «господство военных в Сарагосе и возможность продвижения фашистских колонн из Арагонского региона на земли Каталонии…»¹

Главный комитет милиции решил, что первая колонна милиции должна собраться на авеню Паско-де-Грасия в Барселоне в 10:00 24 июля². В восемь утра Буэнавентура Дуррути отправился на радио и призвал рабочих города приносить на место сбора продукты и всё необходимое для новой милиционной колонны³.

Совет милиции, по первоначальным подсчётам, нуждался в 12 000 бойцов, чтобы провести кампанию у Сарагосы⁴. Однако первая колонна, возглавляемая Буэнавентурой Дуррути и подполковником Энрике Пересом Фаррасом, в качестве политического лидера и военного советника соответственно, далеко не достигала этого размера. Главный биограф Дуррути, Абель Пас, оценивал её численность в 2 000 человек⁵; Диего Абад де Сантильян называл цифру 3 000, а Гарсия Оливер утверждал, что в ней насчитывалось 5 000⁶.

Луи Мерсье, чилийский француз, который воевал в колонне Дуррути первые полгода войны, отмечал, что вначале колонна, как и большинство соединений милиции, состояла главным образом из людей, не имевших военного опыта. Командовали ею те, кто, возможно, отбыл двухлетнюю воинскую повинность, сражался в одной из предыдущих войн, в Африке или где-то ещё, может быть даже в Первой мировой войне, но после этого годами не брал винтовку. В колонне Дуррути имелась значительная группа иностранцев, исполнявших бо́льшую часть технической работы. В общей сложности их насчитывалось до 500 человек, и среди них особенно широко были представлены немцы⁷.

Очевидно, Дуррути вначале думал задействовать в арагонской экспедиции часть солдат из барселонского гарнизона. Он совместно с майором Салаверой посетил казармы Алькантарского и Бадахосского пехотных полков, призывая добровольцев в свою колонну, и, как сообщают, был восторженно встречен солдатами и сержантами⁸. Однако, по каким бы то ни было причинам, эти солдаты не были привлечены в колонну.

После отбытия колонны Дуррути кампания по набору в милицию продолжилась. Абад де Сантильян комментировал: «За несколько дней больше ста пятидесяти тысяч добровольцев записались, чтобы бороться против военного мятежа там, где будет необходимо». Он добавлял: «Будучи на полпути к организации этой огромной массы, мы не имели ничего оставшегося от старой армии»⁹. В рамках кампании по мобилизации был создан специальный комитет, «чтобы собрать вместе и отправить солдат, которые бросили свои подразделения и добровольно хотели пойти в бой»¹⁰.

Вскоре были организованы несколько других колонн милиции. Второй командовал Антонио Орти́с, бывший, как и Дуррути, членом анархической группы «Мы». Кроме того, анархисты организовали колонну под командованием Доминго Аскасо и Кристобаля Альдабальдетреку и колонну «Земля и свобода» (Columna Tierra y Libertad) под командованием компаньеро Маэсту. Со своей стороны, коммунистическая Объединённая социалистическая партия Каталонии (ОСПК) организовала колонну «Карл Маркс», возглавляемую Мануэлем Труэбой и Хосе дель Баррио, а диссидентская Рабочая партия марксистского единства (ПОУМ) отправила колонну «Ленин» под командованием Хосе Ровиры. «Левые республиканцы Каталонии» организовали колонну Масия – Компаниса. Наконец, «на фронт возле Уэски был отправлен небольшой отряд карабинеров и штурмовых гвардейцев, которые хорошо сражались, когда им приходилось действовать в поддержку милиции», – говорит Хуан Гарсия Оливер¹¹.

Подводя итог этой первоначальной мобилизации в каталонскую милицию, Гарсия Оливер пишет: «Чтобы занять то, что вскоре стало Арагонским фронтом, примерно на 300 километров от французской границы до Бельчите, туда были отправлены силы, состоявшие из 30 000 милиционеров, из которых четыре пятых были анархо-синдикалистами»¹².

Первые победы каталонских войск

Колонны милиции, организованные в Каталонии, полностью очистили свой регион от мятежников и двинулись в Арагон. 26 июля барселонская газета «La Vanguardia» объявила, что арагонский город Каспе был занят войсками лоялистов «после небольшой бомбардировки»¹³. Оттуда колонна Дуррути продолжила движение на северо-восток, взяв ряд посёлков, включая Бухарало́с (27 июля), где в конечном счёте разместился штаб колонны¹⁴.

Однако официальной целью колонны Дуррути с того времени, как она покинула Барселону, было возвращение Сарагосы. По свидетельству Франца Боркенау, посетившего Каталонию в начале августа 1936 г., тогда казалось, что вопрос не в том, будет ли Сарагоса отвоёвана лоялистами, а том, когда это произойдёт¹⁵.

Абель Пас (Диего Камачо), биограф Буэнавентуры Дуррути, объяснил обстоятельства, помешавшие взять Сарагосу. Во-первых, отмечает он, на следующий день после взятия Бухаралоса, когда колонна милиции шла к арагонской столице, ей «пришлось столкнуться с реальностью войны. Фашистская авиация бомбила её, что деморализовало немалое число милиционеров, которые, охваченные паникой, бросились бежать… Бомбёжка, к их удивлению, оказалась убийственной, обойдясь в дюжину смертей и более чем двадцать раненых… После этого удара Дуррути решил, что стоит отступить и собрать больше информации о позициях врага, чтобы не подвергнуться внезапному нападению…»¹⁶

В дальнейшем, согласно Абелю Пасу, колонна Дуррути продолжила своё движение, подойдя к Сарагосе на 20 километров, «но была задержана рекой и сопротивлением, оказанным гарнизоном арагонской столицы. Это заставило колонну Дуррути проложить хорошую и эффективную сеть траншей и пулемётных гнёзд на своих передовых позициях». Тогда Центральный комитет милиции Каталонии приказал колонне ждать помощи от частей милиции, действовавших на другом (сарагосском) берегу Эбро¹⁷.

Коммунисты часто подвергали анархическую милицию нападкам за неудачу первоначальной попытки взять Сарагосу. Они зашли настолько далеко, что обвинили ополченцев НКТ в том, что они отказывались работать больше 8 часов в день, тогда как несколько дополнительных часов могли привести их в арагонскую столицу¹⁸. Учитывая изначальный энтузиазм, царивший в анархических войсках, и значение Сарагосы как одного из главных опорных пунктов анархистов накануне войны, это кажется маловероятным. Более правдоподобными представляются версии, объясняющие провал крайней неопытностью Буэнавентуры Дуррути в военной стратегии и тактике (даже при том, что его советником был кадровый офицер) и тем фактом, что десяти дней, прошедших между выступлением мятежников и прибытием каталонских милиционеров в окрестности Сарагосы, было достаточно, чтобы организовать надёжную оборону против необученных и легковооружённых добровольцев.

Тем временем другие каталонские колонны милиции, пополнившиеся за счёт жителей тех частей Арагона, через которые они проходили, заняли бо́льшую часть Арагона к востоку от реки Эбро и небольшой район на другом берегу реки. Хотя эти части по большей части состояли из анархистов и ими же возглавлялись, другие политические группы также были представлены в армии, стихийно возникшей после 19 июля. Франц Боркенау сообщал в то время, что эти первые колонны также приняли в свой состав значительное число дезертиров из армии мятежников, многие из которых были социалистами или анархистами до того, как их призвали¹⁹. Но он также отметил нежелание революционных крестьян отправлять свою молодёжь в милицию²⁰.

Эти первые колонны милиции перед выступлением на поле боя прошли только самое элементарное обучение. Франц Боркенау прокомментировал это в начале августа: «Я обедал с группой милиционеров, которые говорили о своей военной подготовке, и пришёл в ужас, услышав, что всё, чему их научили перед отправкой на фронт, – это как стрелять из винтовок; никаких полевых учений, рытья окопов и т.п.»²¹.

Как только фронт в Арагоне стабилизировался, стала ясна политическая расстановка сил, которые должны были укомплектовать Арагонский фронт в первый год войны. На самом севере, у французской границы, стояла небольшая колонна «Левых республиканцев Каталонии». Сразу к югу от неё, напротив удерживаемого мятежниками города Уэска, находилась колонна «Ленин» антисталинской Рабочей партии марксистского единства. С юга к ней примыкала анархо-синдикалистская колонна Аскасо, возглавляемая членом группы «Мы» Грегорио Ховером, а слева от последней стояла колонна «Орлята», состоявшая из членов «Либертарной молодёжи» и некоторое время находившая под командованием Хуана Гарсии Оливера, которого затем сменил Мигель Гарсия Виванкос.

Позиции к югу от колонны «Орлята» занимала колонна «Карл Маркс», организованная сталинистами из Объединённой социалистической партии Каталонии и возглавляемая Хосе дель Баррио. На юге с ней граничило ещё одно соединение ПОУМ, колонна Маурина под командованием Хосе Ровиры, а ещё левее стояла колонна Дуррути.

На южном фланге Арагонского фронта, к югу от реки Эбро, находились многочисленная анархо-синдикалистская колонна Ортиса, возглавляемая Антонио Ортисом, и два меньших по размеру соединения – колонны Пеньялвера и Мены, обе организованные в каталонском городе Таррагона²², а также колонна Масия – Компаниса «Левых республиканцев Каталонии», которая слева соединялась с Железной колонной из Валенсийского региона²³.

В республиканских частях на Арагонском фронте также оказалось небольшое число офицеров и рядовых регулярной армии. Сосредоточенные у Барбастро и возглавляемые полковником Хосе Вильяльбой, эти солдаты, оставшиеся верными Республике, начали операции против Уэски и Хаки, которые, к сожалению, не принесли успеха²⁴.

Поражение на Балеарских островах

Одним из первых поражений каталонских войск, включавших как анархистов, так и отряды иной политической окраски, стала неудачная экспедиция на Балеарские острова в августе 1936 г. На двух меньших островах, Менорке и Ивисе, мятеж 19 июля был подавлен, но на Мальорке он закончился успехом. Острова представляли большой интерес для каталонцев, как из-за своего стратегического значения, так и потому, что их население говорило на каталанском языке.

В начале боевых действий каталонский Центральный комитет милиции принял решение сосредоточить усилия на кампании по возращению Арагона, сознательно отказавшись от планирования нападения на Мальорку. Тем не менее капитан Альберто Байо, офицер авиации, оставшийся на стороне лоялистов, на свой страх и риск, не советуясь с Центральным комитетом милиции, решил предпринять экспедицию с целью захвата Мальорки. Хуан Гарсия Оливер впоследствии высказывал подозрение, что Байо пользовался поддержкой каталонского президента Луиса Компаниса в этом начинании.

Более важным, однако, было то, что Байо получил поддержку морской секции Союза транспортных рабочих Барселоны, входившего в НКТ. Выступая не только от имени Компаниса, но и якобы от Комитета милиции, Байо попросил помощи этого профсоюза, чтобы получить флот и собрать людей для экспедиции. Морская секция была независимой организацией НКТ и имела в своём распоряжении не только два эсминца, канонерскую лодку, торпедный катер, три субмарины и другие корабли, но и около 5 000 человек. К экспедиции присоединилась также небольшая группа из Валенсии под командованием капитана Гражданской гвардии Урибарри, но большинство валенсийцев вернулись домой, не приняв участия в высадке на Мальорке, так как два капитана не смогли договориться о том, кто будет командовать.

Вместо того чтобы в лоб атаковать Пальма-де-Мальорку, которую защищали меньше чем 600 солдат и где население было преимущественно республиканским и анархическим в своих симпатиях, Байо высадил свои силы на изолированных пляжах на большом расстоянии от города. Там его бойцы подверглись нападению со стороны немногочисленных вражеских войск и в конечном счёте были оттеснены на узкую полосу у побережья.

Тогда Байо обратился за помощью к Центральному комитету милиции Каталонии. После отправки к острову двух наблюдателей, комитет решил выделить ему пушку и прочее вооружение, которое он запросил. Однако даже с этим подкреплением капитан Байо не смог продвинуться вперёд. Многочисленный итальянский отряд высадился на острове, чтобы поддержать мятежников. Приблизительно через две недели Байо совершил катастрофическое отступление, во время которого он оставил врагу множество пленных и значительную часть оружия, взятого в экспедицию. Этот инцидент привёл к тому, что итальянцы прочно закрепились на крупнейшем из Балеарских островов.

По возвращении в Барселону капитан Байо был арестован. Хотя большинство членов Комитета милиции, от всех политических течений, считали, что его следует отдать под трибунал и казнить, они решили, скорее по политическим, чем по военным мотивам, просто уволить его из вооружённых сил²⁵.

Спустя много лет капитан Альберто Байо заслужил себе ещё одну сноску в мировой истории, обучив основам партизанской войны небольшой отряд Фиделя Кастро из «Движения 26 июля» перед его отплытием из Мексики на Кубу в конце 1956 г.

Организация каталонских сил на Арагонском фронте

Пока Главный комитет антифашистской милиции действовал как де-факто правительство Каталонии, милиционные колонны в Арагоне находились под его командованием. Когда анархисты вошли в каталонское правительство и комитет был распущен, каталонские войска перешли в подчинение Департамента обороны (Consejería de Defensa) Каталонии, возглавляемого полковником Фелипе Диасом Сандино, но он фактически контролировался НКТ, и один из её лидеров являлся генеральным секретарём департамента. Хуан Гарсия Оливер занимал эту должность – сходную с его позицией в Главном комитете милиции – до своего вхождения в республиканское правительство в начале ноября 1936 г.²⁶. После него, до майских событий 1937 г., генеральным секретарём Департамента обороны Хенералидада был другой член НКТ – Хуан Мануэль Молина²⁷.

После вооружённого конфликта в Барселоне и некоторых других городах Каталонии в начале мая 1937 г. каталонское правительство утратило контроль над вооружёнными силами на Арагонском фронте. В это же время положение анархо-синдикалистских командующих, офицеров и солдат стало всё больше осложняться из-за давления и преследований со стороны коммунистов.

В начале Гражданской войны все милиционные формирования, сражавшиеся на Арагонском фронте, возглавлялись политиками или профсоюзными лидерами. За весьма редким исключением, они были людьми, лишёнными какого-либо военного опыта, и в очень многих случаях – убеждёнными антимилитаристами.

Анархические лидеры – и те, кто вёл войска на фронт, и те, кто остался в тылу организовывать и направлять правительство, экономику и другие стороны общественной жизни, – осознавали потребность в людях, прошедших военную подготовку, обладавших опытом и (в большей или меньшей степени) умением. Поэтому с самого начала командирам колонн придавались в помощь советники, бывшие профессиональными военными. Конечно, значительное большинство офицеров в Каталонии, как и во всей Испании, участвовало в мятеже вооружённых сил 17–19 июля 1936 г. Однако оставалось достаточно лояльных офицеров, которые могли давать лидерам милиционных колонн некоторые консультации по стратегическим и тактическим вопросам и помогать им создавать из колонн боевые части, более и менее способные вести современную войну.

Несмотря на предполагаемую подчинённость различных колонн Центральному комитету милиции в Барселоне, правда заключалась в том, что на протяжении многих месяцев каждое соединение милиции было более или менее независимым в том районе, где оно базировалось и который оно защищало. И в результате того, что каждое соединение имело свою политическую окраску, возникала заметная напряжённость, иногда даже конфликты, между ополчениями разной идеологической ориентации.

Комитет милиции и впоследствии Департамент обороны каталонского правительства время от времени пытались установить единое командование и ужесточить свой контроль над разрозненными частями. Уже в сентябре комитет назначил кадрового офицера, подполковника Рейеса, главой единого командования. Однако на совместном заседании основных функционеров военного сектора Комитета милиции и командующих соединениями милиции это назначение, похоже, не было утверждено²⁸.

С течением времени, по мере того как каталонским и испанским республиканским правительствами предпринимались попытки милитаризовать подразделения милиции, изначальная обособленность лоялистских вооружённых сил Арагоно-Каталонского региона в большей или меньшей степени была преодолена. Однако политическое соперничество внутри армии, здесь и в других частях лоялистской Испании, никогда не пытались остановить. Скорее наоборот, с началом поставок в Республику оружия из Советского Союза испанские коммунисты получили очень мощный инструмент, который они использовали в борьбе за абсолютную власть в пределах республиканской армии и всего республиканского режима, и политические разногласия усилились.

Проблема дисциплины в анархических войсках

И во время Гражданской войны в Испании, и после неё много говорилось о нехватке дисциплины в войсках анархистов, на Арагонском фронте и в других местах. Сесар Лоренсо, сын лидера НКТ Орасио Прието, родившийся и выросший во Франции, в своём исследовании испанского анархизма утверждал: «Недостатки конфедеральных колонн бросались в глаза каждому… Люди, не имевшие ни дисциплины, ни оружия, гибли тысячами. Не было единого и общепризнанного командования. Хуже того, было просто невозможно отдавать приказы. Все милиционеры были равны, они совещались о том, что́ надо сделать, они обсуждали каждое предложение, внесённое более серьёзными и сознательными бойцами, они каждый день переизбирали своих командиров…»²⁹

Есть причины считать, что заявление Сесара Лоренсо о проблеме дисциплины преувеличено. Во-первых, можно считать доказанным, что в течение всей войны войска на Арагоно-Каталонском фронте в значительном большинстве своём состояли из анархистов и во многих случаях возглавлялись командирами-анархистами. Эти войска весьма хорошо показали себя, не только в первом наступлении на Арагон, которое позволило сохранить половину этой области для Республики, но и в последующих сражениях, включая нападение на Теруэль в конце 1937 г. и попытки остановить наступление Франко в Арагоне в следующем году, и в завершающих боях в самой Каталонии. Анархические войска могли организованно проводить отступления, когда неанархические силы на их флангах бежали в беспорядке. Нам не известно ни одного документально засвидетельствованного случая, когда лоялисты на северо-востоке – или где-либо ещё в Испании – потерпели бы поражение из-за неподчинения анархических войск.

Верно и то, что у многих анархистов представление о дисциплине отличалось от того, которое было у коммунистов или кадровых офицеров. Диего Абад де Сантильян выразил это представление в конце 1937 г., когда он писал:

Свидетельства тех, кто действительно побывал в анархических частях Арагоно-Каталонского региона, показывают, что, хотя в них зачастую не соблюдались правила «хорошего тона», известные в других вооружённых силах, – отдавать честь, носить надлежащую униформу, называть офицеров «сеньорами» и т.п., – более существенные элементы дисциплины присутствовали. К примеру, Хосе Пейратс, который позднее стал историком НКТ периода войны, утверждал, что, судя по его личным впечатлениям от колонны Дуррути, солдаты всегда были готовы пойти в атаку и вообще сделать всё, что они них требовалось; среди них никогда не было недостатка в добровольцах для выполнения опасных заданий и присутствовал дух самодисциплины и самоотречения, «приводивший в изумление»³¹.

Брошюра, изданная НКТ–ФАИ после гибели Дуррути, описывала его понимание военной дисциплины: «Величие Дуррути объясняется тем, что он почти никогда не командовал, а всегда обучал. Товарищи обыкновенно заходили к нему в палатку – после его возвращения с передовой. Он объяснял и обсуждал с ними основания для проведения тех или иных операций. Дуррути никогда не приказывал, он убеждал. Только убеждением обеспечиваются сознательные и точные действия. Каждый из нас знает причину своих действий и убеждён в их необходимости. Поэтому каждый хочет добиться своими действиями наилучших результатов, любой ценой. Товарищ Дуррути подавал нам пример»³².

Рикардо Санс, командовавший колонной Дуррути (26-й дивизией) после смерти её основателя и до отступления во Францию, оставил похожее свидетельство. Он говорил, что если под дисциплиной подразумевается готовность идти в бой, когда отдаётся приказ или вызываются добровольцы, то у анархических частей дисциплина была не хуже или даже лучше, чем у любых других элементов в республиканской армии³³.

Диего Камачо, биограф Дуррути, который также служил в его колонне, отмечал, что в первые месяцы войны многие решения принимались на общих собраниях бойцов, существовавших параллельно традиционной военной иерархии. Собрания выносили решения по вопросам поведения офицеров, условий ведения войны, иногда даже стратегии. Однако, добавляет он, когда войска шли в бой, командующие офицеры отдавали приказы, и они никогда не обсуждались³⁴.

Практика солдатских собраний, по крайней мере в первые месяцы войны, подтверждается и Мариано Касасусом Лакастой, который служил капитаном в колонне Ортиса, позднее ставшей 25-й дивизией. Однако он утверждал, что с милитаризацией милиции в конце 1936 г. собрания перестали действовать³⁵.

Сеньор Бальеста, который во время войны служил в Красно-чёрной дивизии, возглавляемой Доминго Аскасо^35a, утверждал, что не знает ни одного случая, когда бойцы дивизии отказались бы идти в атаку. Он добавляет, что офицеры должны были говорить «как товарищи» и не отдавать произвольных приказов, но их приказам тем не менее повиновались³⁶.

С другой стороны, были и несомненные случаи нарушения дисциплины со стороны анархических войск. Мигель Сельма, который находился в колонне Дуррути, помнил два случая, когда солдаты отказывались двигаться с места, поскольку были убеждены, что им было дано самоубийственное задание, не имевшее смысла³⁷.

Кроме того, Хосе Торренте, каталонский социалист, в течение войны находившийся на Арагоно-Каталонском фронте, много лет спустя вспоминал инцидент, который он наблюдал в окрестностях Уэски. Там в конце 1936 г. части анархистов, которым было приказано начать наступление на Уэску, отказались подчиниться, и многие из них вместо этого ушли в Барбастро, примерно в 30 километрах, где находился их штаб, чтобы провести собрание по данному вопросу.

Достаточно интересно, что Торренте, который вообще рассматривал анархические войска на Арагонском фронте как недисциплинированные, считал, что колонна Дуррути была исключением. По его отзыву, с самого начала конфликта руководство колонны принимало решения «с военной точки зрения, а не с анархистской»³⁸.

Другой очевидец, Мариано Касасус Лакаста из 25-й дивизии, вспоминал случай во время Теруэльского сражения, когда его подразделению было приказано взобраться на крутой склон и занять городское кладбище. Их сопровождали три лёгких танка, управляемых советскими солдатами. Следуя, как они утверждали, своим приказам, советские танкисты отказались двигаться дальше определённого пункта, и тогда бойцы 25-й дивизии вытащили их из танков и посадили на их место испанские экипажи, после чего завершили подъём на холм и заняли кладбище³⁹. Этот инцидент можно было расценивать как неповиновение или нет, в зависимости от того, как смотреть на это.

Последний довод по поводу «отсутствия дисциплины» у анархических войск, который можно предложить, – то, что перед лицом дерзкой провокации коммунистов они по крайней мере в двух случаях не оставили своих обязанностей на фронте. Эти случаи – майский конфликт 1937 г. в Барселоне и нашествие колонны под командованием коммуниста Листера, вырвавшей Арагонский регион из-под контроля анархистов три месяца спустя.

В мае, хотя они очень хорошо знали, что́ происходит в каталонской столице, значительное большинство анархических войск на Арагонском фронте оставалось на своих позициях. Разрозненные отряды из колонны Дуррути, вместе с некоторыми крестьянами из близлежащих арагонских коллективов, снялись с места и направились в Барселону. Однако, когда они добрались до Ле́риды и получили приказ вернуться на фронт, они подчинились ему⁴⁰. В колонне Ортиса (25-й дивизии) несколько отрядов получили от низовых командиров приказ двигаться к Барселоне, но они также вернулись на фронт, достигнув Лериды и получив противоположный приказ⁴¹.

Во время нападений дивизии Листера, разогнавшей Совет Арагона и многие крестьянские коллективы, солдаты анархических дивизий в Арагоне, согласно Сесару Лоренсо, «страстно желали» сопротивляться Листеру. Однако, замечает он, «НК НКТ и ПК ФАИ вмешались, чтобы предотвратить вспышку новой гражданской войны… анархические войска остались на своих местах»⁴².

В итоге, хотя было очевидно, что, особенно на начальных этапах войны, анархисты мало внимания уделяли тонкостям воинского этикета, они далеко не были недисциплинированной толпой. Хотя им трудно было отказаться от анархического обычая проводить собрания для принятия любых решений, которые имели важность в глазах рядового состава, они в итоге сделали это. Когда, проведя больше года в относительном бездействии, неминуемо сопровождавшемся скукой и тягой к безделью, анархические войска в Арагоне должны были противостоять войскам Франко, имевшим подавляющее превосходство в численности и вооружении, во время Арагонской и Каталонской кампаний, они показали себя как преданные долгу и умелые бойцы.

Хотя наблюдались единичные случаи невыполнения приказов, сомнительно, что среди анархических войск на Арагоно-Каталонском фронте они были более распространёнными, чем в других частях республиканской армии или же, время от времени, в любой другой армии. Возможно, следует, напротив, удивляться тому, что мораль в анархических войсках оставалась на таком высоком уровне, несмотря на усиленные попытки коммунистов, влиявших на военное ведомство и республиканское правительство в целом, подорвать влияние анархистов в вооружённых силах путём вербовки, запугивания и расправы, особенно после мая 1937 г.

Проблема нехватки оружия на Арагонском фронте

В своей кампании против анархистов, набиравшей силу с июля 1936 г. по май 1937 г., коммунисты обращали особое внимание на тот факт, что после первого натиска каталонской, в большинстве своём анархической милиции, вернувшего Республике более половины Арагона, никаких других военных успехов на этом фронте, казалось бы, не последовало. Это утверждение иногда повторялось и некоммунистами.

Коммунистический экс-министр Хесус Эрнандес оставил собственное свидетельство об этой пропагандистской кампании в связи с «тишиной» на Арагонском фронте: «Коммунистические министры, коммунистические газеты, коммунистические лидеры спрашивали правительство, почему Арагонский фронт был неподвижным, почему его арсенал боеприпасов и оружия оставался без применения, почему там не звучало выстрелов, кроме случаев, когда невинные люди пытались защитить себя от ограбления. Но сеньор Ларго Кабальеро лишь сочувственно пожимал плечами…»⁴³

Конечно, анархисты отвечали на эту кампанию коммунистов и их союзников, призванную дискредитировать анархические войска на Арагонском фронте. Как указывала их пресса, он «является единственным фронтом, где земля была завоёвана, а позиции никогда не сдавались»⁴⁴. Однако эти протесты были не более действенными, чем их обращения к центральным республиканским властям с требованием предоставить оружие, снаряжение и боеприпасы, необходимые для начала масштабного наступления на Арагонском фронте.

Все анархические лидеры были согласны, тогда и после войны, что главной причиной затишья на Арагонском фронте был недостаток оружия и техники, не позволявший провести долгожданные наступления на Сарагосу и Уэску. Так, в своём докладе на конференции Международной ассоциации трудящихся в Париже в декабре 1937 г. НКТ, отметив неспособность переведённой на военные рельсы промышленности Каталонии произвести всё оружие и снаряжение, необходимое в Арагоне, говорила: «Просить помощи у правительства в Мадриде было бесполезно по двум причинам: потому что Каталония была во власти анархистов и потому что Мадрид и фронты Центра и Юга были в гораздо худшей ситуации, чем фронт Арагона. Из Каталонии мы должны были отправить на Центральный и Южный фронты вооружённых милиционеров, артиллерию и снаряды, изготовленные нами…»⁴⁵

Хуан П. Фа́брегас, член каталонского Совета экономики от НКТ, докладывал каталонскому региональному пленуму Конфедерации 24 сентября 1936 г.: «Я должен сообщить вам о трудностях, созданных правительством в Мадриде, которое отказало нам в какой бы то ни было экономической и финансовой поддержке, поскольку оно, конечно, не испытывает большой симпатии к работе практического характера, проводимой в Каталонии… Мы послали в Мадрид комиссию и попросили у правительства кредит в 800 миллионов песет, ещё 30 миллионов для приобретения военных материалов и ещё 150 миллионов франков для приобретения сырья… Во всём нам было отказано. Мы не знаем почему, так как состояние финансов Испании является лучшим в мире…»⁴⁶

Диего Абад де Сантильян в своей книге «Почему мы проиграли войну», написанной спустя год после окончания Гражданской войны, прокомментировал эту же проблему: «Все командиры Арагонского фронта сводили нас с ума своими непрерывными требованиями оружия и боеприпасов. В настойчивости и непреклонности любой из них превосходил Дуррути… Мы ничего не могли дать ему или кому бы то ни было ещё, потому что у нас ничего не было…»⁴⁷

Сантильян добавляет: «Материалы, приобретённые при посредничестве русских, начали поступать в Испанию и далее шли через правительственную комиссию по снабжению. Был отдан приказ, что ни один из этих транспортов не должен заходить в каталонские порты. Такое отношение очень нас возмущало. Особенно когда обещали, что такой-то и такой-то груз будет отправлен для нас, и ничего не прибывало»⁴⁸.

Возможно, невольное подтверждение того, что существовал запрет на поставку советского оружия на Арагонский фронт, оставила сталинистская партия Каталонии, ОСПК. В документе под заголовком «План победы», составленном в апреле 1937 г., спустя время после того, как советское оружие стало поступать в Испанию в значительных количествах, ОСПК говорила: «Каталония оказалась неспособна дать всё, что требовалось Арагонскому фронту, из-за недоразумений и попыток извлечь личную выгоду, которые, естественно, вызывают разногласия среди антифашистских сил и отвлекают внимание от реальных проблем войны»⁴⁹. Это, по-видимому, указывает на то, что Каталония была единственным производителем оружия для Арагона, а возможность отправки туда советского оружия полностью игнорировалась. Представляется маловероятным, что это был недосмотр каталонских коммунистических лидеров.

Хуан Мануэль Молина, который был лидером НКТ и заместителем советника по обороне каталонского правительства с ноября 1936 г. по май 1937 г., открыл некоторые детали этого правительственного эмбарго на поставку вооружения войскам в Арагоне. Он вспоминает о прибытии пулемётов из Чехословакии, в количестве около 8–10 тысяч; 5 тысяч из них он запросил для Арагонского фронта, но получил категорический отказ от республиканского правительства. В другом случае вдоль побережья Каталонии проходило судно с оружием из Франции, сопровождаемое двумя тральщиками из каталонского флота. Когда Молина предложил республиканскому правительству в Валенсии, чтобы судно встало в гавани Барселоны и оружие было отправлено оттуда по железной дороге, он получил безапелляционный приказ, что оно должно следовать до Валенсии, – в итоге судно затонуло между каталонской границей и Валенсией⁵⁰.

Однако не одни анархисты протестовали против нехватки оружия на Арагонском фронте. Американец, побывавший на фронте в начале 1937 г., приводил слова одного кадрового артиллериста:

Вскоре после того, как Кабальеро Франсиско Ларго стал премьер-министром, в сентябре 1936 г., Буэнавентура Дуррути был отправлен в Мадрид, чтобы выбить финансирование для поставки оружия из Франции, которую предполагал устроить французский анархист Пьер Бенар. Вначале, как потом сообщал Пьер Бенар, Ларго Кабальеро и кабинет согласились выделить 1,6 млрд песет на приобретение этого оружия, причём было согласовано, что треть его будет предоставлена Арагоно-Каталонскому фронту⁵². Однако впоследствии это решение было отменено, и Бенар был убеждён, что это объяснялось вмешательством недавно прибывшего советского посла Марселя Розенберга⁵³.

Каталонцы иногда прибегали к чрезвычайным мерам, чтобы получить оружие, в котором они нуждались, или деньги, на которые его можно было купить. Однажды анархической части на Центральном фронте удалось перенаправить в Каталонию конвой, перевозивший 70–80 тысяч патронов. В другой раз, когда каталонское правительство получило срочную просьбу о поставке бензина от лоялистских сил на Менорке, оно отправило туда судно с топливом, но не позволяло разгружать его, пока взамен ему не предоставили около двух миллионов капсюлей, хранившихся в крепости Маон, которые были бесполезны на Менорке и которых каталонцы неоднократно просили у республиканского правительства⁵⁴.

Но самым отчаянным ходом в кампании по вооружению Каталонского фронта стала задуманная, но в итоге не осуществлённая попытка захватить часть золотого запаса испанского правительства в Мадриде. Лидером заговора был Диего Абад де Сантильян, и он планировал задействовать в этой операции милиционеров из анархической колоны «Земля и свобода», стоявшей в районе Мадрида. Когда Сантильян и другие уже были готовы привести свой замысел в исполнение, они решили проинформировать о нём Национальный комитет НКТ. Сантильян сообщает, что эта новость заставила его друзей «похолодеть от ужаса». Поэтому он и его единомышленники отозвали свой план, не желая осуществлять его при несогласии руководства НКТ⁵⁵. Несколько недель спустя почти весь золотой запас Испании был отправлен в Советский Союз, в качестве предварительной платы за оружие, которое Сталин соизволит предоставить Испанской республике.

Гастон Леваль, французский анархист, который провёл почти всю войну в Испании, был убеждён, что отказ республиканского правительства предоставить достаточное количество оружия и снаряжения войскам на Арагонском фронте в немалой степени способствовал поражению республиканских сил в войне. Заметив, что республиканское правительство оставило Арагонский фронт «без артиллерии, без авиации, без противовоздушной обороны», Леваль далее пишет: «В первый год войны было возможно прорвать фашистский фронт; вражеские силы состояли из нескольких тысяч человек, которые на грузовиках перебрасывались в уязвимые пункты. С пятьюдесятью тысячами ополченцев, соответствующим образом вооружённых, мы могли бы завоевать Сарагосу…»⁵⁶

Джордж Оруэлл, который в этот период провёл несколько месяцев в подразделении ПОУМ на Арагонском фронте, красочно описывал нехватку оружия и прочего снаряжения:

Эта ситуация, согласно Оруэллу, сохранялась, даже когда в Испанию стали поступать советское оружие и боеприпасы: «Советское оружие распределялось через коммунистическую и союзные с ней партии. Коммунисты следили за тем, чтобы как можно меньше этого оружия попадало в руки их политических противников. (Именно поэтому на Арагонском фронте, где стояли преимущественно анархистские части, было так мало советского оружия. До апреля 1937 года единственным таким оружием, попавшим мне на глаза, – если не считать самолётов, которые, возможно, были советского производства, а может и нет, – был один-единственный автомат.)»⁵⁸

Как мы видели, сами анархисты признавали, что дефицит оружия на Арагонском фронте и недостаточное внимание центрального правительства к этому театру войны могли объясняться тем, что с ноября 1936 г. по март 1937 г. главной заботой была оборона Мадрида. Однако, когда битва за Мадрид была выиграна и Франко обратил свой взор на республиканские оплоты в Стране Басков, Сантандере и Астурии, это утверждение больше не имело силы.

Учитывая изолированность Северного фронта, единственным возможным способом остановить наступление Франко для республиканцев было проведение операции в Арагоне, которая отвлекла бы внимание и ресурсы мятежных сил и в случае успеха могла бы связать две части лоялистской Испании. Однако Джордж Оруэлл, вероятно, был прав, когда утверждал: «Есть все основания полагать, что оружие умышленно задерживалось, из опасения, что оно может попасть в руки анархистов, которые позднее используют его для революционных целей; в результате было сорвано большое наступление на Арагонском фронте, которое заставило бы Франко отойти от Бильбао, а быть может, и от Мадрида»⁵⁹.

Действия вооружённых сил в Арагоне в первый год войны

Больше года на Арагонском фронте было относительно спокойно. Джордж Оруэлл оставил красноречивое свидетельство об удручающей скуке, царившей в войсках Арагона в тот период⁶⁰.

Стабилизация Арагонского фронта произошла в разгар жатвы 1936 года. По предложению Буэнавентуры Дуррути военный совет его колонны решил «дать милиционерам ознакомиться с выполняемой работой и предложить им вместо того, чтобы оставаться без дела, оказывать помощь крестьянам в период уборки пшеницы. Кроме того, те из них, кто был лучше информирован, могли обсуждать с крестьянами либертарное общество и его экономическую организацию». Биограф Дуррути отмечает: «Результаты этой инициативы были весьма положительными. Группы либертарной молодёжи первыми предложили себя в качестве добровольцев на роль бойцов-производителей…»⁶¹

В каждом из военных формирований анархистов выходили публикации соответствующего направления, как делалось и в формированиях иных политических сил. К примеру, 25‑я дивизия (бывшая колонна Ортиса) начала выпускать одноимённую газету, вначале еженедельную. Первое время она печаталась в фургоне на довольно примитивном станке. Затем была устроена постоянная типография в Барселоне, и выпуск стал ежедневным. В дивизии также издавался журнал «Культура и действие» (Cultura y Acción)⁶².

Другими военными изданиями анархистов были «Дальше» (Más Allá), выходившее в колонне имени Франсиско Аскасо, и «Фронт» (El Frente), выпускаемое колонной Дуррути (26‑я дивизия). В этих изданиях затрагивались как проблемы, с которыми непосредственно сталкивались данные соединения, так и более широкие вопросы.

В выпуске «Фронта» от 11 октября 1937 г. на первой полосе была напечатана статья «помощника комиссара дивизии» А. Флореса, озаглавленная «Победа», а на третьей странице в разделе «Требуется» было размещено объявление, подписанное «комиссаром дивизии», о том, чтобы все учителя в дивизии, которые вели какую-либо культурную работу или хотели её вести, представили в течение недели доклад о своей деятельности, своём окружении и местоположении⁶³.

Выпуск «Фронта» от 20 ноября 1937 г. был посвящён первой годовщине смерти Дуррути. Были напечатаны различные статьи о нём и одна статья о нынешних командирах дивизии: «нашем шефе» Рикардо Сансе и его помощнике Франсиско Эде, политкомиссаре Рикардо Рионде и его помощнике Анхеле Флоресе⁶⁴.

Выпуск «Дальше» от 10 мая 1937 г. содержал статью «Дисциплина». «Мы повторяем наше требование дисциплины, особенно от наших товарищей. Дисциплина, чтобы выиграть войну, дисциплина, чтобы совершить революцию; дисциплина во всём и для всех товарищей». В том же выпуске были помещены статьи по истории анархизма и о «трусости демократий»⁶⁵.

Более поздний выпуск «Дальше», от 11 августа 1937 г., включал полемическую статью, озаглавленную «Что на самом деле предлагает руководство ОСПК в тылу?». Она содержала обширную информацию о преследовании либертариев членами ОСПК. В конце её говорилось: «Что же на самом деле предлагают люди из ОСПК? Хотят ли они сделать с Конфедерацией то, что они сделали с товарищами из ПОУМ? Если так, то мы говорим откровенно: вы заблуждаетесь, серьёзно заблуждаетесь. Конфедерация – это сила, и каждый, кто пожелает напасть на неё, испробует на себе железо её людей». На последней странице была напечатана статья о «победоносном продвижении» 25-й дивизии на 30 километров⁶⁶.

Некоторое внимание уделялось и образованию бойцов анархических колонн. Это, несомненно, делалось не только для того, чтобы преподать солдатам основы культуры, но и для того, чтобы привить им идеи либертарного коммунизма.

Потеря анархистами контроля над Арагонским фронтом

С июля 1936 г. до мая 1937 г. контроль над Арагонским фронтом и каталонскими войсками, которыми он по большей части был укомплектован, находился в руках каталонских органов – вначале Центрального комитета милиции, а затем советника по обороне правительства Каталонии. На протяжении всего этого периода влияние анархистов в республиканских вооружённых силах Каталонии и Арагона было преобладающим. С сентября по декабрь 1936 г. советником по обороне был полковник Фелипе Диас Сандино, кадровый офицер, находившийся в довольно хороших отношениях с НКТ–ФАИ.

После реорганизации каталонского Хенералидада в декабре 1936 г. пост советника по обороне официально перешёл к НКТ в лице Франсиско Исглеаса, с Хуаном Мануэлем Молиной, также из НКТ, в качестве его заместителя. Эта ситуация сохранялась до Майских дней 1937 г., когда в Барселоне и других каталонских городах вспыхнула «гражданская война внутри гражданской войны».

Республиканское правительство использовало майские события как предлог, чтобы официально распустить Департамент обороны Хенералидада и передать войска Каталоно-Арагонского региона под контроль Министерства национальной обороны. Это министерство назначило генерала Себастьяна Посаса, к тому времени вступившего в Коммунистическую партию, командующим армии Востока, защищавшей Каталонию и Арагон.

Хуан Мануэль Молина вспоминал, как проходил этот процесс отстранения анархистов от контроля над республиканскими вооружёнными силами на Каталоно-Арагонском фронте. Во время Майских дней советник по обороне Исглеас отсутствовал, и управление департаментом перешло к Молине. Именно с ним пришлось иметь дело Посасу, когда тот был назначен командующим.

Молина вспоминает, что Посас прибыл в Барселону инкогнито и позвонил ему, чтобы узнать, безопасно ли будет для него явиться в департамент и принять командование. Молина ответил, что не собирается оставлять свой пост без прямого распоряжения от каталонского президента Луиса Компаниса, и предложил Посасу сначала встретиться с ним. Посас так и поступил, после чего Компанис по телефону уведомил Молину о том, что он признал переход к республиканскому правительству контроля над вооружёнными силами, ранее подчинявшимися Хенералидаду, и Молина потребовал подтвердить это заявление в письменной форме.

Однако, когда Посас явился в его кабинет с документом, подписанным Компанисом, Молина заявил ему, что всё ещё не может сдать свой пост без особого распоряжения НКТ, которая выбрала его на эту должность. Валерио Мас, в то время региональный секретарь НКТ, заверил Молину по телефону, что анархисты согласились на передачу вооружённых сил под командование Посаса. Молина вновь потребовал письменного подтверждения, подписанного не только Масом, но и региональными секретарями ФАИ и «Либертарной молодёжи».

Только получив на руки эти два документа, Молина, наконец, официально передал управление каталоно-арагонскими вооружёнными силами генералу Посасу. Последний настаивал на том, чтобы Молина продолжил службу в качестве главного политического комиссара армии Востока, на что Молина согласился только после собрания лидеров НКТ–ФАИ–ЛМ и страстной речи Федерики Монсень, уговорившей его принять новую должность.

На встрече Посаса с «представителями всех антифашистских организаций» было принято решение о пропорциональном распределении командных должностей, и Молина был утверждён генеральным комиссаром армии Востока. Однако, отмечал Молина, это продолжалось «недолго. Марионеток Москвы не удовлетворила бы частичная победа. Они хотели победы полной, абсолютной. Уже через несколько дней, не советуясь ни с Каталонией, ни с кем-либо ещё, издали декрет, назначивший военным комиссаром Каталонии бывшего комика и фанатичного коммуниста Вирхилио Льяноса, и, поскольку остальные комиссарские должности уже были распределены, НКТ вновь была обманута и выброшена со всех военных руководящих позиций. Имея в своих рядах 80 процентов бойцов, воевавших в Каталонии и Арагоне, НКТ утратила всякое влияние в военном аппарате, который полностью перешёл в руки коммунистов, с пагубными последствиями»⁶⁷.

Хосе Пейратс отмечал, что передача командования генералу Посасу означала не только прекращение анархического контроля над силами республиканской армии в Каталонии и Арагоне, но и отказ каталонского правительства от этого контроля в пользу республиканского министерства обороны, после чего каталонский департамент «автоматически прекратил своё существование»⁶⁸.

Однако, несмотря на то, что анархисты утратили контроль и практически лишились влияния в центральном управлении вооружёнными силами Каталонии и Арагона, офицеры НКТ–ФАИ продолжали командовать главными соединениями на этом фронте. Кроме того, колонны (к тому времени дивизии), изначально набранные и организованные анархистами, оставались более или менее однородными.

Анархисты в Теруэльской битве

Анархические войска сыграли значительную роль в сражении у Теруэля, продолжавшемся с 15 декабря 1937 г. по 22 февраля 1938 г. Город Теруэль, в южной части Арагона, находился в руках мятежников с начала войны. После крушения Северного фронта под ударами войск Франко были веские основания полагать, что верховное командование мятежников планирует очередное «последнее наступление» на Мадрид.

Это, по крайней мере отчасти, стало причиной того, что республиканский генеральный штаб решил нанести отвлекающий удар под Теруэлем, который в случае успеха также позволил бы наступающим республиканским войскам соединиться с войсками Центрального фронта.

В первые дни наступление республиканцев проходило успешно. Теруэль был окружён и частично занят, и спустя несколько дней остатки мятежного гарнизона в городе сдались. Однако Франко, перебросив подкрепления, атаковал как с Севера, так и со стороны Мадрида, и наступление лоялистов было остановлено. Масштабное контрнаступление мятежных сил было встречено ожесточённым сопротивлением, но 22 февраля они одержали победу, и последние республиканские части были выведены из Теруэля⁶⁹.

Рикардо Санс, часть 26-й дивизии которого участвовала в операции, заключал: «Если подводить итог Теруэльского сражения, то мы можем подтвердить, что, если бы республиканские силы могли рассчитывать на достаточное обеспечение для продолжения наступления в этом секторе, армия мятежников оказалась бы в очень сложной ситуации, которая рано или поздно обернулась бы катастрофой для них и грандиозной победой для республиканского оружия»⁷⁰. Бруэ и Темим согласны с Сансом в том, что основной причиной провала наступления под Теруэлем было отсутствие у республиканцев достаточных ресурсов⁷¹.

Многие анархические соединения были задействованы в Теруэльском сражении. Согласно Хосе Пейратсу: «В наступлении участвовала, сыграв важную роль, 25‑я дивизия. Незадолго до того, как город был вновь потерян, на этот участок были переброшены 125-я и 126-я бригады 28-й дивизии, также сэнэтистские…»⁷²

Валентин Гонсалес, он же известный коммунистический военачальник Эль Кампесино, писал много лет спустя, когда он уже порвал с коммунистами, что анархистов намеренно собирались принести в жертву, чтобы использовать это для их дискредитации и смещения министра обороны Индалесио Прието. Гонсалес утверждает, что взятие Теруэля «вновь вдохнуло в людей веру и мужество. Оно также подняло авторитет лидера социалистов Индалесио Прието, по приказу которого в качестве министра обороны была проведена эта операция. Коммунистам это не понравилось. Прието не был их пешкой и стоял у них на пути. Пока он оставался во главе министерства обороны и его влияние сохранялось, они не могли надеяться получить полный контроль в военных делах. Поэтому они решили торпедировать Прието, ценой потери Теруэля».

Гонсалес говорит, что первым шагом в плане коммунистов было отстранение от командования теруэльским участком генерала Сарабии, «верного друга Прието», и замена его командиром-коммунистом Хуаном Модесто. «Тогда, – продолжает он, – они начали осуществлять свой замысел. Передовые позиции Теруэля удерживались анархо-синдикалистскими дивизиями. Эти части были оставлены без артиллерии. Без тяжёлых орудий они не имели возможности выстоять; можно было не сомневаться, что они будут вытеснены со своих позиций. Теруэль был потерян. Но анархо-синдикалисты, как непосредственно ответственные, и социалист Прието, как министр обороны, были дискредитированы – такой ценой»⁷³.

Анархисты в битве за Арагон

Каталонские анархические части играли второстепенную роль в битвах у Бельчите и Теруэля в последние месяцы 1937 г. и начале 1938 г.; соединения иной политической ориентации, по-видимому, составляли большинство в наступавших войсках. Однако анархические формирования сыграли главную роль в попытке отстоять Арагон во время массированного наступления сил Франко, которое началось в марте 1938 г. и в результате позволило мятежникам к прорваться к Средиземному морю, разделив лоялистскую территорию на два отдельных сегмента.

Маршал Р. Малиновский, один из главных советских военных советников в республиканских силах периода Гражданской войны, четверть века спустя дал нелестный отзыв о поведении анархических войск во время битвы за Арагон: «Анархистские же части, не ввязываясь в бой, поспешно отходили». Он особо отмечает, что остатки 153-й бригады отказались подчиниться приказу стоять и сражаться⁷⁴. Он утверждает, что только войска коммунистов и ОСПК хорошо показали себя в этой кампании⁷⁵.

Однако Рикардо Санс оставил подробный отчёт об участии его соединения, бывшей колонны Дуррути, реорганизованной в 26-ю дивизию Народной армии Республики, в этой кампании. Его свидетельства коренным образом отличаются от показаний советского маршала.

26‑я дивизия с первых недель войны удерживала широкий участок Арагонского фронта, к северу и югу от Сарагосы, и её передовые линии находились в нескольких милях от занятого мятежниками города. Сансу и другим командирам 26-й дивизии стало известно, что мятежники готовятся к наступлению, и они предупредили об этом высшее военное руководство Республики.

Вскоре после начала наступления Франко 44-я дивизия и XI Интернациональная бригада, стоявшие к югу от позиций 26-й дивизии, отступили, не оказав значительного сопротивления. В результате 26‑я дивизия была вынуждена встать на защиту позиций, брошенных 44-й, и попыталась, насколько было возможно, вернуть в строй деморализованных солдат последней. В один из моментов ей пришлось удерживать фронт протяжённостью 170 километров, хотя для одной дивизии считался нормальным участок в десять раз меньше этого. Позже произошёл прорыв фронта и к северу от позиций 26-й дивизии.

Наконец, после нескольких дней борьбы, во время которых значительная часть 26-й дивизии сражалась почти без отдыха, Санс начал опасаться, что она подвергнется полному окружению и уничтожению. Несмотря на то, что Санс долго пытался объяснить серьёзность положения вышестоящему командованию, он не получил в ответ никаких ясных указаний. Однажды ему даже пришлось вступить в спор с генералом Росасом, командовавшим Арагонским фронтом, и генералом Рохо, начальником генштаба республиканских сил, но он не смог добиться от них никаких чётких приказов.

В итоге Рикардо Санс самостоятельно распорядился об отходе 26-й дивизии с этой, открытой со всех сторон, позиции⁷⁶. Во время этого отступления произошло, как выражается Санс, «непостижимое». «В сторону фронта направлялись силы карабинеров, прибывшие из заднего эшелона. Это были свежие силы, ещё не вступавшие в бой. Они ехали на отличных грузовиках. И вдалеке от линии фронта, не выгружаясь, они повернули назад, говоря, что им нужно реорганизоваться. Мы не знаем, куда они отправились реорганизовываться, эти силы, так и не вошедшие в соприкосновение с противником. Трусы!»⁷⁷

На завершающем этапе битвы удалось стабилизировать Каталонский фронт на реке Сегре, при участии 26-й дивизии. Она заняла новую позицию, по соседству с дивизией генерала-коммуниста Валентина Гонсалеса⁷⁸.

Политическая ситуация в вооружённых силах Каталонии после захвата Арагона

После того, как лоялистские силы оказались вытеснены из Арагона, оставшиеся войска Республики в Каталонии были разделены на два формирования: так называемую армию Эбро, в основном защищавшую южный участок, и армию Востока, в центральной и северной части Каталонии. В первой армии командный состав был укомплектован главным образом коммунистами; вторая армия по большей части оставалась вне их контроля и включала в себя большинство анархических соединений, в том числе 26-ю дивизию.

В месяцы, последовавшие за поражением в Арагоне, Коммунистическая партия, правительство Хуана Негрина и подконтрольные правительству средства массовой информации не жалели сил, восхваляя и воспевая мнимую доблесть и боевые качества армии Эбро, но армия Востока редко удостаивалась такого внимания. В это же время многие офицеры в контролируемых коммунистами частях были повышены в звании, тогда как в армии Востока подобных повышений было немного⁷⁹.

Кроме того, согласно Рикардо Сансу, командующие армией Эбро «не следовали установленному порядку. Они обращались напрямую к заместителю министра, в Центральный главный штаб или к премьеру и министру национальной обороны Негрину, нарушая основополагающие нормы армии и свойственную ей субординацию»⁸⁰.

В эти месяцы коммунисты предпринимали попытки поставить под свой контроль соединения армии Востока. Однако они столкнулись с жёсткой оппозицией командующего армией, полковника Переа. Рикардо Санс пишет:

В этот же период произошло значительное увеличение, по крайней мере в каталонской части республиканской армии, количества русских советников. Рикардо Санс замечает, что «их советы были абсолютно бесполезными в практическом смысле», и добавляет, что они «множились повсюду, до крайней степени, рассыпавшись по главным штабам дивизий, корпусов и иногда даже бригад»⁸².

И, также после битвы за Арагон, были предприняты серьёзные усилия по мобилизации гражданского населения на строительство укреплений для защиты Каталонии. 31 марта 1938 г. было издано обращение, подписанное представителями НКТ, ФАИ, ВСТ и всех каталонских партий, о наборе 100 000 добровольцев «для возведения 50 000 тысяч оборонительных сооружений. Это мероприятие будет проводиться под руководством Комиссии контроля мобилизации, состоящей из председателя [и членов], назначенных советниками по финансам, экономике и труду, общественным работам, ВСТ и НКТ соответственно»⁸³.

Падение Арагона обострило проблему беженцев в Каталонии. Уже в конце 1936 г. здесь насчитывалось 300 000 жителей других регионов, бежавших от армий мятежников, что равнялось 10% общего населения Каталонии⁸⁴. К марту 1938 г. их численность возросла до 700 000⁸⁵.

Чтобы прославить армию Эбро, было предпринято последнее наступление республиканцев в этой войне. Начавшись в июле 1938 г., борьба на фронте продолжалась три месяца, и, после первоначальных успехов, она закончилась для Республики катастрофой. Значительные по размеру силы армии Востока были отправлены на подкрепление армии Эбро. Рикардо Санс утверждает, что эти подразделения часто были вынуждены оставаться на передовой по много дней без передышки, в то время как подразделения армии Эбро бездействовали. По поводу некоторых таких подразделений, взятых из его собственной 26-ю дивизии, Санс отмечал: «По их возвращении в соответствующие бригады оказалось, что они потеряли более 75 процентов личного состава, включая одного политкомиссара, и 95 процентов вооружения»⁸⁶.

Другие анархические формирования, помимо 26-й дивизии, также были вовлечены в сражение на Эбро. Энрике Кастро Дельгадо отметил важную роль, которую сыграла 60-я дивизия «под командованием анархиста Моры» в сдерживании третьего контрнаступления армии мятежников в ходе битвы⁸⁷. Несомненно, были и другие части под командованием анархистов, участвовавшие в этой битве.

Ещё одно обстоятельство вызывало возмущение у анархистов и других некоммунистов в республиканских армиях Каталонии в период между падением Арагона и последним наступлением на Каталонию: «Мы день за днём наблюдали, как расчёт численность карабинеров, составлявших преторианскую гвардию Негрина. То же происходило и со Штурмовой гвардией». Рикардо Санс отмечает, что, хотя в войска на передовой поступало всё меньше обмундирования и даже продовольствия, «“воинственные” и “доблестные” карабинеры и штурмовые гвардейцы… были хорошо одеты, отлично экипированы, откормлены и, как будто всего этого было недостаточно, могли обеспечивать едой свои семьи»⁸⁸. Карабинеров и штурмовых гвардейцев не отправляли на фронт, пока не началось последнее наступление сил Франко в Каталонии, – и там они не снискали себе славы⁸⁹.

Заключительная битва за Каталонию

Когда нападение армии Франко на Каталонию готово было начаться, командиры и солдаты 26-й дивизии были весьма хорошо осведомлены о приготовлениях, ведущихся по ту сторону фронта. И именно они приняли на себя первый удар мятежников. Тем не менее на участке, занимаемом бывшей колонной Дуррути, атаки первых дней были по большей части отбиты⁹⁰. Этот факт опровергает утверждение Гэбриела Джексона о том, что «только возглавляемые коммунистами соединения Листера, Галана и Тагуэны оказали серьёзное сопротивление» надвигавшимся на Каталонию франкистам⁹¹.

После этого силы Франко перенесли главный удар на южную часть фронта, защищаемую армией Эбро. Здесь сопротивление было минимальным. То ли оттого, что армия Эбро не оправилась от поражения в битве на Эбро, то ли оттого, что мораль её офицеров и солдат была подорвана из-за постоянного давления коммунистов, она оказалась неспособна противостоять силам Франко, значительную часть которых составляли итальянские подразделения. Республиканская армия стала разваливаться, и в течение нескольких дней мятежникам удавалось преодолевать до десяти километров в день.

Один за другим каталонские города захватывались южным флангом наступавших. Вальс, Реус, Таррагона, а затем открылась дорога и на Барселону.

Для защиты Барселоны не предпринималось никаких серьёзных усилий. Как утверждает Рикардо Санс, одной из причин было то, что жители города не верили, что ему угрожает реальная опасность, пока не стало слишком поздно. Они пережили испуг после падения Арагона в предыдущем году, но были спасены «чудом», когда в южной части Каталонии наконец была восстановлена прочная линия обороны. По словам Санса, в январе 1939 г. ждали ещё одного «чуда»⁹².

Правительство казалось парализованным. Оно не принимало мер, чтобы укрепить город. В конце концов остатки армии Эбро пронеслись через город, уходя на север, к французской границе. Несмотря на заявленное намерение оставаться в каталонской столице, правительство Испанской республики бежало в Херону, а правительство Каталонии – в Фигерас.

Члены Федерации анархистов Иберии, включая Диего Абада де Сантильяна, в последние несколько дней перед падением Барселоны обсуждали возможность организации обороны города. Они отвергли тактику выжженной земли. Сантильян комментировал: «Мы могли разрушить фабрики, могли поджечь половину города. Но зачем? Мы отказались от бессильной мести, последствия которой лишь усугубят положение тех, кто останется».

Однако в ночь на 25 января фаистам позвонил генерал Хосе Асенсио, который всё ещё оставался в Барселоне, и предложил им попытаться наладить оборону, если ему удастся уговорить бежавшее правительство назначить его командующим города. Анархисты согласились работать с ним. Однако в течение 25-го они не получили от него никаких сообщений и пришли к выводу, что он не смог добиться назначения⁹³. Тем временем стало известно, что состав с оружием и боеприпасами, направлявшийся в Каталонию из Франции, потерпел крушение по ту сторону границы⁹⁴.

Из всего этого ничего не вышло. Сантильян вспоминает: «25 января ещё можно было организовать оборону города. К 26-му безразличие, в том числе наше собственное, делало любые попытки невозможными. Враг не вступил в Барселону в этот день, должно быть, потому, что он предпочёл дождаться конца эвакуации»⁹⁵.

Мартин Гуделл, секретарь НКТ–ФАИ по зарубежной пропаганде, утверждал после войны, что одним из немногих мест в Барселоне, где войска Франко встретили сопротивление, была штаб-квартира НКТ–ФАИ на улице Дуррути⁹⁶. У нас нет подтверждения этого факта из других источников.

Остатки армии Востока в центральной и северной частях Каталонии продолжали сопротивляться и после падения Барселоны. Рикардо Санс пишет: «Достаточно сказать о том, что происходило в Северном секторе. 26‑я дивизия, которая сражалась шестнадцать дней без перемирия и передышки, перешла реку Сегре, достигнув Артеса-де-Сегре. Это было самое организованное отступление, в котором мы не потеряли ни одного человека и ни одной единицы оружия. После шестнадцатидневной борьбы враг добился лишь увеличения расстояний, которые он проходил ежедневно. 31‑я дивизия сменила 26‑ю на её почётному посту».

К тому времени Центральный главный штаб республиканской армии уже не действовал. Правительства Испании и Каталонии бежали во Францию и обосновались в Париже.

Наконец, сопровождаемый сотнями тысяч гражданских и дезертиров из армии Эбро, уходивших через границу во Францию, X корпус, в который входила 26‑я дивизия, попытался организовать последнюю линию обороны, чтобы дать спастись как можно большему количеству людей. Однако боеприпасы закончились, и он смог продержаться лишь несколько дней. Командиры корпуса приказали солдатам, всё ещё державшим в руках оружие, искать убежища во Франции.

Рикардо Санс пишет об этой развязке: «Когда настало 10 февраля 1939 г., силы X армейского корпуса, всё что оставалось в Северном секторе Каталонии, оставили родную землю. В их рядах шла моя дорогая дивизия, 26‑я. Она маршировала в полном порядке, по ротам и батальонам, со своими офицерами»⁹⁷.

7. Кто спас Мадрид?

Один из самых спорных аспектов участия анархистов в боевых действиях Гражданской войны в Испании связан с их ролью в обороне Мадрида. Многие комментаторы этой битвы были склонны обесценивать участие анархистов или даже рассматривать его как наносившее ущерб обороне города. Некоторые анархисты, со своей стороны, часто приписывали силам НКТ решающую роль в спасении города от сил генерала Франко.

Ни одна из этих версий не даёт точной картины обороны Мадрида и той роли, которую сыграли в ней анархисты. Первый бросок сил Франко, от предместий испанской столицы до её внешних границ, был остановлен нечеловеческими усилиями милиционеров, до того пребывавших в деморализации, – как анархистов, так и представителей других политических течений – и жителей города. Впоследствии оборона Мадрида была усилена благодаря войскам из других частей Испании, включая, помимо прочего, анархические контингенты и бойцов вновь созданных интербригад, а также первым поставкам оружия, в том числе истребителей, из Советского Союза.

Трое из ведущих анархических военачальников, выдвинувшихся в ходе войны, – Буэнавентура Дуррути, Рикардо Санс и Сиприано Мера – сыграли важную роль в защите Мадрида, и Дуррути отдал свою жизнь на начальном этапе борьбы за столицу. Анархисты также выполняли важную работу на «гражданской» стороне обороны Мадрида: на проходившем в спешке строительстве укреплений; в Совете обороны, созданном в начале битвы и ответственном за организацию и обеспечение тыла; и в поддержании духа жителей города, которые фактически оказались на линии фронта.

В итоге, как мы увидим, роль анархистов в обороне Мадрида была достойной и значительной. Ни они, ни интернациональные бригады, ни какие-либо ещё соединения не были «решающими» в обороне Мадрида. Эти усилия увенчались успехом благодаря тому, что в борьбе на фронте и в поддержании жизни города с миллионным населением, оказавшегося на передовой, участвовали милиционеры всех политических цветов, незначительное число профессиональных солдат и огромная масса мирных жителей, которые неделями переносили бомбардировки, дефицит и все опасности и неудобства, не оставляя надежды и решимости добиться победы

Общая характеристика битвы за Мадрид

Битва за Мадрид началась 6 ноября 1936 г. Она продолжалась, с небольшими перерывами для перегруппировки и маневрирования, до 21 марта 1937 г., когда итальянские фашистские добровольческие дивизии были окончательно разбиты у Гвадалахары и генерал Франко оставил свои попытки взять испанскую столицу, обратившись к другим театрам действий.

Цели и ставки в этой битве были ясны. Генералы Франко и Мола понимали, что если они захватят Мадрид – а в начале битвы они были уверены, что сделают это, – то войну можно будет считать выигранной. Они понимали, что республиканские силы будут настолько дезорганизованы и деморализованы после потери столицы, что эффективное сопротивление в оставшихся частях лоялистской Испании станет почти невозможным. Кроме того, удерживая столицу страны, националисты могли потребовать официального признания своего режима практически от всех иностранных держав.

С другой стороны, защитники города также хорошо осознавали исключительную важность битвы. Если говорить о жителях города, то они защищали свои дома, свою свободу и свои жизни. Солдаты на фронте, противостоявшие вначале марокканским войскам и иностранным легионерам, а впоследствии германским и итальянским силам, нередко видели себя защитниками своей страны от иноземных захватчиков. Анархисты, бывшие среди них, несомненно, считали себя защитниками революции, которая для них была неотделима от войны. Все участники обороны понимали, что их успех станет крупной победой над силами Франко и даст возможность победоносного завершения Гражданской войны.

Битва за Мадрид распадается на четыре отдельных серии операций. Первая, начавшаяся 6 ноября и продолжавшаяся до конца месяца, представляла собой лобовую атаку главных сил Франко, пытавшихся ворваться в город.

Рамон Сендер перечисляет районы, в которых шли бои на этом этапе битвы: «Рабочее предместье, застроенное небольшими домами в один-два этажа (Карабанчель), на кривых улочках которого пели пулемёты; очень большой закрытый парк (Каса-де-Кампо), с озером в его центре, который оказался между двух противоборствующих сторон; и наконец, Университетский городок, огромная известняковая равнина, покрытая широкими асфальтированными бульварами и массивными зданиями с рядами окон: факультеты фармации, философии и литературы, медицины, клиническая больница – небольшой город, отделённый от Мадрида, устроенный по определённому плану…»¹ Силы мятежников были остановлены в Университетском городке, не достигнув сердца столицы.

В следующем месяце и в первые дни нового года силы Франко пытались атаковать город с севера и запада; они надеялись, захватив стоявший там королевский дворец Эль-Пардо, выйти в тыл к защитникам города. Эта попытка продвинула их лишь на несколько миль, и наступление было отбито, даже близко не достигнув намеченных целей.

Третий этап битвы за Мадрид, который часто называют сражением на Хараме, начался с попытки войск Франко, при поддержке германского легиона «Кондор», состоявшего из артиллерии, авиации и некоторых сухопутных сил, охватить Мадрид с юго-востока. Будучи исключительно кровопролитным, это столкновение также не позволило мятежникам достичь их целей, и город продолжал сохранять связь с остальной частью Республики, которую должно было перерезать наступление.

Наконец, вслед за Харамой разразилось сражение у Гвадалахары, основной силой в котором были итальянские фашистские дивизии, пытавшиеся атаковать Мадрид с северо-востока и окружить город, соединившись с войсками Франко в районе Харамы. Это сражение закончилось для превозносимых легионов дуче полным разгромом.

Преддверие битвы за Мадрид

Республиканские милиционеры и разрозненные регулярные войска, которые в начале ноября были призваны на защиту испанской столицы, в течение двух месяцев терпели непрерывные поражения. Как следствие, когда им пришлось противостоять войскам Франко в пригородах Мадрида, они были серьёзно деморализованы и дезорганизованы, что, казалось, оправдывало предсказание Франко: «Мы войдём в Мадрид без единого выстрела»².

Одним из главных поражений республиканцев, предшествовавших битве за Мадрид, стала потеря Толедо. Хотя город был взят, в основном силами анархических милиционеров и лояльных гражданских гвардейцев, в конце июля, крепость Алька́сар удерживалась мятежниками. Для ведения осады оставили только 100 гражданских гвардейцев и 300 милиционеров, остальные вернулись в Мадрид³.

В течение августа республиканские силы почти ничего не сделали для захвата крепости. Хотя сторонники Франко – и значительная часть зарубежной прессы – изображали осаду Алькасара как героическое сопротивление мятежников превосходящим силам неприятеля, это было скорее легендой, чем правдой. В крепости насчитывалось 2 500 защитников, включая кадетов, регулярных солдат и вооружённых фалангистов, которые были обеспечены всеми видами оружия гораздо лучше тех, кто их осаждал. Журналист НКТ Эдуардо де Гусман вскоре после окончания осады говорил, что если бы защитники Алькасара действительно обладали теми качествами, которые приписывала им пропаганда Франко, то они в любое время могли бы выйти из крепости и отвоевать город.

Экс-министр коммунист Хесус Эрнандес утверждал, спустя несколько лет после Гражданской войны, что коммунистический 5-й полк вызвался взять Алькасар «в течение 48 часов»⁴. Было ли так в действительности, остаётся под вопросом, поскольку, вплоть до подхода войск мятежников к окраинам города, овладение Алькасаром стояло далеко не на первом месте в списке задач правительства.

В конце сентября войска Франко, двигаясь с юга, достигли окрестностей Толедо. Республиканские силы, получив подкрепления из Мадрида, трижды пытались проложить подкоп и взять крепость штурмом, но потерпели неудачу. Когда прибыли мятежные отряды марокканцев и Иностранного легиона, осаждённые наконец вступили в бой, и 27 сентября республиканские силы были наголову разбиты. Немногие анархические милиционеры, укрепившиеся в зданиях города и безуспешно пытавшиеся оказать сопротивление, были уничтожены⁵.

Другое тяжёлое поражение республиканцев произошло в Сигуэнсе, к северо-востоку от Мадрида, спустя почти месяц после падения Толедо. После того, как город в конце июля был освобождён лоялистскими силами, в нём стояли около 700 милиционеров НКТ, батальон железнодорожных рабочих ВСТ и небольшой отряд милиции ПОУМ. Некоторое время здесь также базировались партизаны, совершавшие вылазки в соседние местности, занятые мятежниками. Командовал гарнизоном Фелисиано Бенито из милиции НКТ.

В середине сентября мятежники начали наступать на Сигуэнсу силами регулярной армии и Иностранного легиона, одновременно бомбардируя город с воздуха. К концу сентября лоялистский гарнизон Сигуэнсы оказался окружён, но защитникам города удалось отбить Перегрину и на время прорвать окружение. 8 октября коммунистический батальон «Пасионария» был отправлен им на подкрепление, но, как сообщают, отступил после массированного авиаудара противника. В этот день город снова был окружён. Только 17 октября, после настойчивых обращений Бенито и комитета обороны НКТ за помощью в Мадрид, к Сигуэнсе была направлена ещё одна колонна. Она вскоре была вынуждена отступить, не дойдя до города. Положение защитников стало отчаянным, и в конце концов, когда силы Франко захватили город, 300 последних милиционеров закрепились в соборе. Они продержались там ещё неделю, после чего оставшиеся в живых попытались прорваться с боем и все были убиты⁶.

Республиканские милиционеры понесли и много других, не столь драматических поражений. Те, кто пережил эти события, а также сражения за Толедо и Сигуэнсу, находились среди войск, призванных на защиту Мадрида в начале ноября. Роберт Колодни упоминает, что 6 ноября, перед самым началом битвы за Мадрид, одна из анархических частей взбунтовалась, убила своих офицеров и сбежала⁷. Однако тот же автор говорит, что во время отступления лоялистов к Мадриду колонна мятежников под командованием генерала Варелы была «измотана в боях с анархистскими колоннами Байо и Урибарри к югу от Тахо»⁸.

Смятение в первые дни битвы

Таким образом, к 6 ноября большинство лоялистских войск в Мадриде и его окрестностях составляли колонны милиции, отступавшие в течение многих недель. Подполковник Висенте Рохо вспоминал: «Говоря простым языком, здесь кишел настоящий рой из людей и боевых подразделений, сгруппированных в произвольной манере, иррегулярных… Некоторыми командовали профессионалы невысокого звания, а большинством – руководители, назначенные политическими партиями или Генеральной инспекцией милиции»⁹.

Энрике Кастро Дельгадо, организатор коммунистического 5-го полка, утверждал: «Основные силы, которые должны были защищать Мадрид, предоставила Коммунистическая партия, в лице 5-го полка»¹⁰. Аналогично, Хесус Эрнандес говорит: «Он [город] был спасён примером десятков тысяч коммунистов, готовых умереть и знавших, что своими действиями они пробудят, направят и поднимут на небывалую высоту героизм и рвение»¹¹. Однако в действительности ситуация была сложнее.

Подполковник Висенте Рохо отмечал, что крупнейшее восковое соединение в этом районе, находившееся под командованием подполковника Барсело́, начитывало около 4 000 человек. Но оно состояло из «остатков множества мелких единиц, от 40 до 600 человек. Из них семь были остатками регулярных частей… остальные были подразделениями милиции… которые, хотя некоторые из них и назывались батальонами, представляли собой просто группы по 200–300 человек, иногда без офицеров; лишь один из этих так называемых батальонов имел 600 бойцов и ещё один – 400». Он добавляет: «О других колоннах… можно было сказать то же самое: внутри них существовали более мелкие “автономные” подразделения, численностью меньше 50 человек. Трудности тактического характера, которые приходилось преодолевать комитетам колонн, не стоит недооценивать»¹².

Смятение в лагере лоялистов усиливалось тем, что правительство бежало из Мадрида в Валенсию в ночь на 6 ноября, поручив оборону столицы генералу Хосе Миахе, которого советский журналист Михаил Кольцов называл «стариком, которого мало кто знает»¹³, с подполковником Висенте Рохо в качестве начальника его штаба. Подполковнику Рохо следовало без промедления набрать членов Главного штаба обороны Мадрида (Estado Mayor de la Defensa). Он вспоминал: «Товарищи, которых я попросил войти в Главный штаб обороны, согласились решительно и без колебаний…» Все они, кроме двоих, были офицерами, находившимися на военной службе дольше самого Рохо¹⁴.

Несмотря на объяснимый беспорядок, вызванный отъездом правительства из столицы, подполковник Рохо, которого Кольцов называл «человеком, который фактически руководит всей обороной Мадрида»¹⁵, указывал, что это давало определённые преимущества: «С отъездом правительства в Левант… вместе с ним ушли пессимизм, зависть, разногласия, пораженчество некоторых эгоистичных представителей элиты и – почему бы не сказать и об этом – паника, паника, с которой не могли справиться сотни человек… Долгая и мучительная ночь поражения, казалось, ушла вместе с уехавшими, и забрезжил рассвет для тех, кто заслуживал победы»¹⁶.

Местная федерация профсоюзов НКТ в своём обращении, выпущенном во время отъезда министров в Валенсию, выразила ту же самую основную идею, хотя и в более резких выражениях: «Мадрид, свободный от министров, комиссаров и “туристов”, чувствует себя более уверенным в своей борьбе… Народ, мадридский рабочий класс, не обращает никакого внимания на всех этих туристов, которые уехали в Валенсию и Каталонию. Мадрид, свободный от министров, станет могилой фашизма. Вперёд, милиционеры! Да здравствует Мадрид без правительства! Да здравствует Социальная Революция!»¹⁷

Новый штаб должен был начинать свою работу практически на пустом месте. Рохо отмечает: «Мы приступили к своим обязанностям, не имея подробных документов и организованной курьерской службы; немного информации, какие-то планы, куча бумаг, многие из которых были неразборчивыми, и личные записи, которые каждый из нас делал на своей предыдущей должности»¹⁸.

Генерал Миаха 6 ноября собрал профсоюзных руководителей города. Согласно Роберту Колодни:

Работа Главного штаба в первые дни битвы была далека от обычной военной рутины; согласно Рохо: «В первую неделю обороны мы сталкивались с проблемами, которые возникали ежеминутно и ежедневно… У нас не было рабочих смен, только перерывы на еду, и каждый спал – или скорее, дремал, – когда мог. Первые четыре дня работы, как мне помнится, никому не удавалось подремать…»²⁰

Несмотря на беспорядочность и импровизацию первых дней битвы, войска Франко были в основном остановлены на границах города. Успеху защитников способствовало то, что им удалось обнаружить у одного из пленных вражеский приказ по войскам, обрисовывавший в общих чертах тактику захвата Мадрида, и это позволило генералу Миахе и его коллегам узнать, где подготавливался главный удар.

Однако, как пишет подполковник Рохо: «Хотя знание плана операций противника и позиций, на которые он собирался выйти, действительно внесло решающий вклад в отражение нападения… настоящей причиной успеха защитников было изменение, которое произошло за первые 24 часа в морали сражавшихся, а также их ближайших соратников в тылу. Это стало отчётливо ясно в боях 7-го числа, в которых наши солдаты показали несломимую волю и высочайший дух самопожертвования… Недостаток оружия, организации, техники, укреплений был преодолён благодаря подлинному превосходству в духовной силе, моральному подъёму, доблести низовых руководителей и массы граждан…»²¹

Некоторые историки Мадридской битвы, особенно её начальных этапов, приписывали главную заслугу в налаживании обороны города русскому советнику генералу Гореву (по официальной версии – военному атташе Советского Союза). К примеру, Бернетт Боллотен утверждал, что Горев был «настоящим организатором обороны Мадрида»²². Луис Фишер использовал почти те же слова, назвав Горева «спасителем Мадрида»²³.

Однако подполковник Висенте Рохо отрицает это: «Как начальник ГШ, я решительно заявляю, что это неверно, поскольку, в строгом смысле слова… Горев успешно сотрудничал с командующим обороной, который не прекращал осуществлять свои полномочия ни на один момент…»²⁴

Роль интернациональных бригад

Первые значительные подкрепления стали прибывать в Мадрид лишь 10 ноября, через четыре дня после начала битвы. Среди них была и первая из интернациональных бригад.

Многие авторы, писавшие о битве за Мадрид, разделяли распространённое мнение, что интербригады сыграли в ней ключевую роль со стороны республиканцев. Так, Пьетро Ненни, бывший капитан Гарибальдийского батальона, писал: «Что касается вклада интернациональных бригад, то можно сказать без преувеличения, в ноябре 1936 г. он оказался решающим. В Каса-де-Кампо, на берегах Мансанареса, в Университетском городке интернациональные бригады и Гарибальдийский батальон итальянских антифашистов с замечательным мужеством выдержали удары войск Франко…»²⁵

Аналогичным образом, Луис Фишер, в то время бывший попутчиком коммунистов (хотя позднее он стал ярым антисталинистом), писал в 1937 г.: «Когда Мадрид уже готов был пасть к ногам Франко, первое подразделение интернациональной бригады, 1 900 человек, вступило в бой. Впервые мавры были остановлены. Впервые милиционеры увидели спины солдат Франко»²⁶. Советский адмирал Н. Кузнецов точно так же утверждал, что Мадрид был спасён «благодаря помощи Советского Союза и добровольцев интернациональных бригад»²⁷.

Хью Томас приводит несколько иные аргументы. Прежде всего, он ошибочно утверждает, что первая интернациональная бригада прибыла в Мадрид 8 ноября и «прошла ровным строем по улице Гран-Виа, направляясь на фронт»²⁸. Он признаёт, что две интербригады, участвовавшие в сражениях в черте Мадрида, были силой, «слишком незначительной для того, чтобы одним своим присутствием обратить ход событий. Кроме того, милиция и рабочие уже остановили Варелу 7 ноября, до прибытия бригад. Победа принадлежала населению Мадрида». Но, добавляет он, «пример интернациональных бригад побуждал милиционеров продолжать сопротивление, заставляя мадридцев чувствовать, что они не одиноки…»²⁹

Однако, читая дальше главы, излагающие ход битвы за Мадрид, мы убеждаемся, что Томас склонен придерживаться общепринятого мнения, о котором мы говорили. Он почти исключительно сосредотачивается на той роли, которая принадлежала на всех четырёх стадиях битвы интернациональным бригадам. Очевидно, автор полагает, что иностранные войска, участвовавшие в боях на стороне республиканцев, были сердцем сопротивления.

Даже Джордж Оруэлл, который, конечно, не был другом сталинистов, разделял это мнение: «Советское оружие и отважная оборона Мадрида частями, которыми командовали главным образом коммунисты, превратили их в героев в глазах всей Испании»³⁰.

Подполковник Висенте Рохо, в течение всей битвы возглавлявший штаб сил, оборонявших Мадрид, совершенно иначе описывает роль интернациональных бригад в противостоянии. Он сделал относительно них пять замечаний. Во-первых, «в начале сражения на нашем фронте у Мадрида не было ни одной интернациональной бригады или даже разрозненных батальонов». Во-вторых, «первая из этих частей, поступивших в распоряжение командующего обороной, отправилась на передовую 10-го, и именно на том участке, где она расположилась, несмотря на её энергичные действия, 13-го числа вражеская 1-я колонна достигла Мансанареса и через два дня прорвала фронт, проникнув в Университетский городок»³¹. (Это опровергает утверждение Гэбриела Джексона и советского журналиста Михаила Кольцова о том, что интернационалисты участвовали в битве с 8 ноября³².)

В-третьих, говорит подполковник Рохо, «во время битвы на Мадридском фронте как таковом обычно находилось не более одной, в виде исключения двух бригад; ещё две были задействованы только на Хараме и в Гвадалахаре. В Мадриде XI и XII бригады размещались на участках правого фланга, от Университетского городка до Боадильи, где они были сгруппированы с другими, испанскими бригадами…» В-четвёртых, отмечает Рохо, «ни в одном случае и ни при каких обстоятельствах они не действовали самостоятельно, независимо от испанских офицеров, осуществлявших высшее руководство операциями. Также они сами по себе не образовывали крупных соединений, таких как дивизии или армейские корпуса, хотя в некоторых случаях и для определённых операций две бригады могли быть объединены под общим командованием».

Наконец, как говорит подполковник Рохо, «их офицеры, как и офицеры любых других частей, подвергались наказаниям, если заслуживали его своим неподобающим командованием. Это произошло с генералом Клебером, командовавшим интернациональной бригадой на фронте в Университетском городке, из-за того, что он придавал своей деятельности больше политическое, чем военное направление». Генерал Клебер был отстранён от командования на шесть месяцев и вновь получил его лишь тогда, когда его преемник на посту командующего XI бригадой был убит в сражении³³.

Подполковник Рохо обобщает преимущества интернациональных бригад следующим образом: «Их организация была аналогична организации испанских смешанных бригад, от которых их отличали: большее количество оружия, материалов и транспорта, а также полевой артиллерии (в конечном итоге); лучшие офицеры (некоторые бывшие участники Первой мировой войны); лучшая подготовка многих солдат и их политические убеждения, которые в значительной степени составляли основу их боевой морали»³⁴.

Журналист НКТ Эдуардо де Гусман в своём описании обороны Мадрида также отметил положительные качества интербригад, у которых милиционеры НКТ многому научились: «Они знали, как использовать особенности ландшафта, обращаться с бомбами, размещать пулемёты, расставлять своих людей. У них, кроме того, была великолепная экипировка, какой тогда не имела ни одна из наших колонн… Наши люди видели, что они сражаются умело и с безграничной смелостью. Мы видели, как они используют боеприпасы, как боец может оборудовать стрелковый окоп, как дать отпор танкам и обратить их в бегство с помощью ручных гранат. Мы видели это и, благодаря поразительной способности испанского народа к адаптации, копировали их, не теряя времени»³⁵.

Анархисты в обороне Мадрида

Милиция, организованная НКТ–ФАИ, сыграла значительную роль в обороне Мадрида. Они помогли отразить первую лобовую атаку сил Франко на город в ноябре 1936 г. и активно участвовали в последующих фазах битвы.

В то время и впоследствии роль солдат-анархистов недооценивалась. И те, кто писал о битве, когда она происходила, и историки, обращавшиеся к ней в следующие десятилетия, были склонны принижать роль анархистов и преувеличивать роль войск, возглавляемых коммунистами, как испанских, наподобие знаменитого 5-го полка, так и интернациональных.

В обороне Мадрида участвовали два основных соединения анархистов. Одно из них прибыло из Каталонии и вначале находилось под командованием Буэнавентуры Дуррути, а после его смерти – Рикардо Санса; после окончания битвы за Мадрид оно вернулось на Арагонский фронт. Другое состояло из милиционеров, в основном бывших уроженцами самого Мадрида и его окрестностей, и в течение всего времени находилось под командованием Сиприано Меры; оно до конца войны оставалось одним из основных войсковых формирований в районе Мадрида. Многие из милиционеров этого соединения находились в Мадриде, когда битва уже началась, Мера же прибыл 10 ноября с отрядом, который он возглавлял при освобождении провинции Куэнка, и принял командование над войсками анархистов в Мадриде.

Роль Комитета обороны НКТ

В битве за Мадрид (и остальную часть войны) важную роль в поддержании анархических частей на Мадридском фронте играл Комитет обороны Центра НКТ (Comité de Defensa del Centro de la CNT). Он руководил силами анархистов во время подавления июльского мятежа в Мадриде. Сразу после того, как поражение мятежников в столице стало очевидным, комитет взял на себя защиту близлежащих городов и посёлков, куда были направлены спешно набранные колонны милиции, чтобы усилить их оборону или, если они уже были захвачены, отбить их у мятежников.

21 июля Комитет обороны собрался на заседание, посвящённое «прорыву вражеского кольца вокруг Мадрида». Эдуардо Валь, возглавлявший комитет, доложил о захвате мятежниками практически всей Старой Кастилии. «Напротив, Левант и Каталония полностью находятся в руках рабочих. Наши коммуникации обрываются у Алькала, Гвадалахары и Толедо. Как только эти три города будут взяты, Мадрид восстановит связь с Югом и Востоком… Взяв их, мы можем быть уверенными, что провинции Куэнка, Гвадалахара, Толедо и Сьюдад-Реаль, Альбасете, будучи изолированными, падут под собственной тяжестью. Помимо этого, взятием Гвадалахары мы откроем себе дорогу на Сарагосу…»³⁶

Комитет обороны спешно организовал колонны милиции и направил их к Гвадалахаре, Алькала-де-Энаресу и Толедо. Несколько дней им сопутствовала удача – за исключением того факта, что крепость Алькасар в Толедо осталась в руках мятежников³⁷.

Победы в Мадриде, Алькала, Гвадалахаре и Толедо были лишь началом работы Комитета обороны НКТ по организации вооружённой борьбы и руководству ею в Мадриде и прилежащих районах. В начале войны Комитет обороны состоял Эдуардо Валя в качестве секретаря, Мариано Валье и Барсии. Однако душой комитета был Валь. Рикардо Санс говорил: «Всё было сосредоточено в нём. Ничто, ни одна мельчайшая деталь не ускользала от его развитого воображения, и каждая проблема, поступившая на его рассмотрение, находила немедленное решение. Его способности были неисчерпаемыми».

Санс оценивал общую роль Комитета обороны в следующих, несколько преувеличенных словах: «Защитники Мадрида, те, кто был в траншеях, когда им нужно было о чём-то посоветоваться, не шли в официальные кабинеты. Они знали, что там ничего не решается. В Мадриде всё было абсолютно мертво. Было лишь одно место в столице, где ощущали войну и жили ею… Автомобили стремительно сновали туда-сюда. Грузовики появлялись и вскоре вновь уезжали»³⁸.

Большинство анархистов, писавших о битве за Мадрид, подчёркивали важность Комитета обороны НКТ, консультировавшего лидеров анархической милиции и доносившего их проблемы и мнения до высших офицеров в Главном штабе мадридского командования. Он также осуществлял общее руководство и, насколько позволяла идеология анархизма, командовал отрядами НКТ. Эдуардо де Гусман отмечал, что Эдуардо Валь «является хладнокровным бойцом, который думает и отдаёт приказы в нескольких словах. Товарищи в точности следуют его указаниям…»³⁹

К началу сентября Комитет обороны составил Устав милиции НКТ. Он был кратким, включая всего шесть статей:

Устав заканчивался следующим призывом: «Милиционеры! Эти правила действия и общения – не дисциплина казарм. Это – усилия каждого в обществе едином и дисциплинированном. Без этого сплочения сил никакая победа не возможна. Милиционеры, подчиняйтесь, исполняйте, и вы победите!»⁴⁰

Комитет обороны также отвечал за пополнение подразделений милиции НКТ. Согласно Эдуардо де Гусману, он действовал через профсоюзы и атенеи НКТ в Мадриде и окрестностях, рассылая им уведомления о том, сколько добровольцев он может обеспечить оружием в данный момент. Комитет также осуществлял определённый отбор новобранцев. Согласно де Гусману, «на фронт не отправляли людей, физическое состояние которых не позволяло этого. Не отправляли и тех, в антифашизме которых не было полной уверенности»⁴¹. Комитет вёл картотеку на всех, кто был им рекрутирован⁴². Наконец, Комитет обороны назначал командующих первых колонн милиции, организованных в Центральном регионе. Первым назначенным был подполковник дель Росаль, человек «абсолютно надёжный»⁴³.

Комитет также отвечал за организацию тыловых служб вооружённых сил. Сюда входили медицинское обслуживание – для нужд которого было реквизировано несколько зданий в Мадриде – и служба снабжения, обеспечивавшая подразделения милиции продовольствием, одеждой и другим необходимым. В начале войны, если бы Комитет обороны НКТ не организовал эти службы для своих войск, маловероятно, что кто-либо ещё сделал бы это, поскольку центрального аппарата Военного министерства фактически не существовало⁴⁴.

Можно указать ещё одну, довольно любопытную функцию Комитета обороны. Бернетт Боллотен, ссылаясь на письмо от Гарсии Прадаса, редактора НКТ в Мадриде, говорит, что после милитаризации местной милиции «офицеры в анархо-синдикалистских частях на Центральном фронте передали бо́льшую часть своего жалованья Комитету обороны Мадрида НКТ, который потратил эти деньги на развитие сельскохозяйственных коллективов»⁴⁵.

Дуррути и Гарсия Оливер в Мадриде

Когда войска Франко подошли к Мадриду, политические и военные лидеры Каталонии, в особенности анархисты, почувствовали необходимость по мере возможностей оказать помощь столице. 4 ноября прошло совместное заседание Департамента обороны каталонского правительства и командующих колоннами Каталонии, где обсуждалась эта проблема⁴⁶.

7 ноября, когда уже началась битва за Мадрид, Хуан Гарсия Оливер, который находился в столице и только что был назначен министром юстиции, сделал личный телефонный звонок Эухенио Вальехо, лидеру НКТ на старом заводе «Испано-Суиса» в Барселоне, попросив о немедленной отправке 20 000 ручных гранат. После разговора были сделаны соответствующие приготовления, и несколько дней спустя, когда Гарсия Оливер вернулся в Мадрид, подполковник Рохо сообщил ему, что оружие прибыло⁴⁷.

Этот звонок Гарсии Оливера стал результатом его разговора с подполковником Рохо и советским послом Марселем Розенбергом. По воспоминаниям Гарсии Оливера, они советовались с ним – поскольку после подавления мятежа 19 июля в Барселоне он считался специалистом по захвату и защите больших городов – о том, как, по его мнению, силы Франко попытаются проникнуть в город. Гарсия Оливер в первую очередь указал, что канализационная система Мадрида, выход из которой находился в руках франкистов, будет удобным маршрутом вторжения. Он предложил поставить в ключевых узлах канализационной системы заслоны с пулемётами и ручными гранатами. Это было сделано, и подполковник Рохо позже сообщил ему, что, когда враг, как и предсказывал Гарсия Оливер, пробирался по канализации, «ему устроили грандиозную бойню» и заставили его повернуть назад⁴⁸.

Гарсия Оливер также предложил подполковнику Рохо и послу освободить здания в начале главных улиц, тянувшихся от поля битвы к центру города, и разместить на их крышах и верхних этажах отряды, обеспеченные большим количеством ручных гранат и коктейлей Молотова, чтобы бросать их в наступавших. Рохо позднее сообщал, что эти меры были приняты, но, к счастью, войска Франко не добрались до мест, где располагались эти здания⁴⁹.

10 ноября Гарсия Оливер вернулся в Мадрид и рано утром находился в своём кабинете, когда, к его удивлению, туда вошёл Буэнавентура Дуррути. Он объявил, что приехал сюда, чтобы помочь спасти Мадрид. После короткого разговора о том, какой может быть роль Дуррути, они вдвоём отправились обсудить этот вопрос с премьером и военным министром Франсиско Ларго Кабальеро, который также только что вернулся в столицу. В итоге было решено, что спустя две недели, когда, как ожидалось, в город прибудут три новых «смешанных дивизии», Дуррути будет поручено командовать ими, в звании майора, которое тогда было самым высоким званием среди офицеров из милиции⁵⁰.

Однако эта договорённость не была выполнена, в основном из-за гражданских и военных руководителей Каталонии, в особенности анархистов. Вечером 11 ноября в Барселоне прошло новое заседание всех командиров каталонских колонн милиции и Департамента обороны. На нём было решено – особенно на этом настаивали Диего Абад де Сантильян и Федерика Монсень, – что колонна милиции, которой командовал Дуррути, немедленно должна быть снята с Арагонского фронта и перемещена к Мадриду⁵¹.

Утром 12 ноября Дуррути позвонил своим помощникам в Бухаралос, сказав им, какие из подразделений его колонны следует срочно отправить в Барселону для скорейшей переброски на Мадридский фронт. Сам Дуррути немедленно выехал в Валенсию, а 14 ноября после полудня он и Хуан Гарсия Оливер вернулись оттуда в Мадрид⁵².

Очевидно, в этот же день, ещё до отъезда Гарсии Оливера и Дуррути в Мадрид, на заседании вновь сформированного Высшего военного совета, куда входил Гарсия Оливер, было принято решение, которое могло иметь огромную важность в обороне Мадрида, по крайней мере для анархистов. Франсиско Ларго Кабальеро заставил совет обратить внимание на неподобающее, как он считал, поведение генерала Хосе Миахи, который «вёл себя не как глава органа с делегированными полномочиями, созданного, чтобы представлять правительство, а… демагогически внушал членам Совета обороны, что они сами являются правительством, не только Мадрида, но и всей Испании».

Ларго Кабальеро попросил назвать кандидатов на замену Миахе, и Гарсия Оливер предложил Буэнавентуру Дуррути. По словам Гарсии Оливера, Ларго Кабальеро ответил ему: «Я склонен принять кандидатуру Дуррути. Я лишь должен попросить держать это в величайшей тайне, так как мне требуется восемь дней, чтобы дать Дуррути время стать известным в Мадриде, и тогда я смогу поехать туда, переговорить с ним и передать ему эту должность». По словам Гарсии Оливера, никто, даже министр сельского хозяйства коммунист Висенте Урибе, не возражал против этого решения⁵³.

Этому предложению не суждено было осуществиться. В течение этих восьми дней Дуррути погиб, и Миаха продолжал командовать Мадридским фронтом бо́льшую часть войны. В любом случае, у Гарсии Оливера осталось хорошее впечатление о Миахе в отведённой ему роли: «Я понял мудрость Ларго Кабальеро в выборе Миахи на пост председателя Совета обороны Мадрида. Миаха был неисчерпаемым источником оптимизма. Возможно, он не так много знал о военных операциях, но ему удавалось поднимать упавшую мораль всех, с кем ему приходилось встречаться, и в этом он был непревзойдённым»⁵⁴.

Дуррути провёл день и ночь 14 ноября в Мадриде, без видимых успехов. Его милиционеры ещё не прибыли в город, а попытки принять командование над колонной, которую отправили каталонские коммунисты (о ней я скажу позднее) оказались безрезультатными. Хотя Дуррути утверждал, что получил приказ от Департамента обороны Каталонии, предоставлявший ему контроль над всеми каталонскими войсками на Мадридском фронте, у него на руках не оказалось подобного приказа, и колонна коммунистов отказалась поверить ему на слово⁵⁵.

Гарсия Оливер и Дуррути провели совещание с генералом Миахой и подполковником Рохо, и, по просьбе Дуррути, ему в помощь был назначен советский военный советник^55a. После этого они отправились на «фронт», к мосту Французов (Пуэнте-де-лос-Франсесес), где сражалось подразделение каталонских коммунистов. Дуррути, Гарсия Оливер и командир подразделения, капитан Лопес-Тьенда, безуспешно пытались вернуть в строй солдат, бежавших с передовой. Некоторые время они и сопровождавшие их люди лично участвовали в обороне моста. Однако во время затишья Гарсия Оливер подошёл к Дуррути и сказал ему: «Это не командный пункт, Дуррути. Это не твой пост». Очевидно, лидеры НКТ вскоре покинули это место⁵⁶.

Наконец, около девяти утра 15 ноября, 1 400 бойцов или около того из колонны Дуррути прибыли в Мадрид. Они выехали из Барселоны в товарных вагонах ночью 13 ноября, Дуррути и Гарсия Оливер встретили их у города Турия около полудня 14-го, после чего анархические лидеры отправились на полицейской машине в Мадрид. Оставшуюся часть пути бойцы проделали на грузовых и легковых автомобилях, поскольку железнодорожные пути пострадали от налётов авиации Франко⁵⁷.

После прибытия колонны Дуррути в Мадрид, вечером 15 ноября, состоялось заседание Комитета обороны НКТ, на котором среди прочих присутствовали Эдуардо Валь, Дуррути и Сиприано Мера. Дуррути объяснили, что он не может слить силы, которые он вызвал, с силами Меры, так как высшее командование назначило их на разные участки. В конце концов Дуррути согласился занять позицию в Университетском городке, которая была отведена ему. Несколько часов спустя колонна Дуррути впервые вступила в бой на Мадридском фронте⁵⁸.

Предполагаемое бегство колонны Дуррути во время боя

Многие историки Гражданской войны в Испании разделяют общепринятое мнение о том, что милиционеры колонны Дуррути не выдержали и бежали, когда их впервые ввели в бой на Мадридском фронте. Роберт Колодни утверждает, что это произошло 15 ноября⁵⁹.

Хью Томас описывает это предполагаемое событие следующим образом: «Одновременно с прибытием XII Интернациональной бригады в Мадрид также явился Дуррути с колонной из 3 000 анархистов… Он потребовал выделить ему независимый участок на фронте, чтобы его люди могли показать свою доблесть. Миаха неосмотрительно согласился отдать анархистам Каса-де-Кампо… Дуррути получил приказ атаковать 15 ноября, при поддержке всей республиканской артиллерии и авиации. Однако в назначенный час пулемёты марокканцев так испугали анархистов, что они отказались идти в бой. Разъярённый Дуррути обещал новую атаку на следующий день»⁶⁰.

Изложение Хью Томаса представляется ошибочным по крайней мере в четырёх пунктах. Во-первых, он удваивает численность бойцов в колонне, которая последовала за Дуррути в Мадрид. Во-вторых, колонна Дуррути впервые вступила в бой не в Каса-де-Кампо, а в Университетском городке. В-третьих, и это самое главное, колонна Дуррути 15 ноября вообще не участвовала в сражениях, она начала сражаться лишь ранним утром 16‑го. Наконец, свидетельства, по-видимому, указывают на то, что Хью Томас перепутал колонну анархистов с другим формированием из Каталонии, которое прибыло в Мадрид по меньшей мере за день до колонны Дуррути.

После первого совещания командиров милиции в каталонском Департаменте обороны 4 ноября, по вопросу об оказании помощи Мадридскому фронту, Объединённая социалистическая партия Каталонии (коммунисты) решила организовать свою собственную колонну, чтобы предотвратить политические последствия возможного прибытия колонны Дуррути «на спасение Мадрида». Согласно Франсиско Идальго, одному из офицеров этого формирования, вновь созданная колонна «Свобода» – Лопес-Тьенды состояла из членов ВСТ и ОСПК, набранных в Барселоне, некоторых бойцов из колонн ОСПК в Арагоне, прибывших в Барселону, и около 1 935 призывников, которые не смогли вернуться домой после официального роспуска старой армии. Командовали ею в основном кадровые офицеры, которые, чтобы обезопасить себя (из-за непопулярности регулярной армии после 19 июля), вступили в ВСТ.

Это формирование, насчитывавшее примерно 2 500 человек, по словам Идальго, не прошло совершенно никакого обучения. Оно было отправлено из Барселоны 9 ноября, получило какое-то оружие по пути в Мадрид и прибыло в столицу утром 13 ноября. После полудня колонна «Свобода» – Лопес-Тьенды заняла позиции на участке в Западном парке (Парке-дель-Оэсте).

Колонна не вступала в бой 14‑го. Однако на следующий день её отправили к мосту Французов, чтобы помешать силам Франко перейти по нему реку Мансанарес. Необученная колонна, как говорит Франсиско Идальго, «пересекла Парке-дель-Оэсте способом, до смешного нелепым с военной точки зрения», и в результате начала нести потери, лишь выйдя на позицию⁶¹.

Конечно, именно колонну «Свобода» – Лопес-Тьенды, а не колонну Дуррути, имеет в виду подполковник Висенте Рохо, когда пишет, что «нападавшие сосредоточили максимальную мощь на очень узком фронте, и кроме того, им посчастливилось вызвать панику в одном из нашим импровизированных формирований, которое, прибыв с других фронтов и не пережив моральный подъём 7‑го, ещё не прониклось духом мадридской борьбы. Оно отступило в беспорядке, заразив паникой другие подразделения, и враг смог отбросить их, проникнуть в Университетский городок и занять несколько зданий, сделав клинику своей передовой позицией»⁶². Я уже упоминал о попытке Дуррути и Гарсии Оливера остановить бегство этих милиционеров.

Однако официальная сталинистская история Гражданской войны повторяет версию о беспомощности колонны Дуррути под огнём. Для пущего эффекта она добавляет: «Колонну Дуррути пришлось снять с фронта, большей частью разоружить и отправить в Левант»⁶³. На самом деле остатки колонны Дуррути оставались на Мадридском фронте, получив подкрепления от НКТ, и после смерти Дуррути, а когда в апреле 1937 г. колонна наконец была отозвана, она отправилась на Арагонский фронт, а не в Левант, и влилась в ряды первоначальной колонны Дуррути, остававшейся в Арагоне. Она участвовала в сражениях в Арагоне и Каталонии и была одной из последних республиканских сил, ушедших во Францию после падения Каталонии.

Фактический первый бой колонны Дуррути

Абель Пас (Диего Камачо) описывает первые дни колонны Дуррути на Мадридском фронте. Его рассказ основывается на письменных воспоминаниях двух активных участников этих событий.

Колонна Дуррути защищала часть Университетского городка, заняв отведённую ей позицию к 2:00 16 ноября. Она вступила в бой вскоре после рассвета. К семи утра солдаты колонны отбили клиническую больницу, но через четыре часа, по приказу Главного штаба, они передали эту позицию подразделению коммунистического 5-го полка. После этого силы анархистов сосредоточились на возвращении зданий школы Каса-де-Веласкес и факультета философии и литературы в Университетском городке. Борьба продолжалась бо́льшую часть ночи на 17 ноября, и первые 24 часа с начала атаки колонна Дуррути провела в бою, почти не имея времени на отдых и не получая практически никакого питания.

Позже, днём 17-го, усилия колонны Дуррути сосредоточились на защите приюта Санта-Кристина, где борьба была «самой кровопролитной». Был момент, когда подразделение 5-го полка, оставленное в клинической больнице, обратилось в бегство, но на Пласа-де-ла-Монклоа бежавших остановил отряд под командованием Мигеля Йольди, одного из лидеров колонны Дуррути, который реорганизовал их и снова ввёл в бой рядом с милиционерами колонны Дуррути⁶⁴. Возможно, именно этот инцидент дал Роберту Колодни повод утверждать, что колонна Дуррути бежала 17 ноября⁶⁵.

Колонна Дуррути бессменно находилась на передовой в течение трёх дней, хотя по крайней мере некоторые из подразделений в этом районе были заменены свежими силами. Очевидно, незадолго до своей смерти Дуррути договорился с генералом Миахой и подполковником Рохо о смене милиционеров НКТ⁶⁶. К тому времени потери в его колонне составляли более 50 процентов⁶⁷.

Гибель Дуррути

Буэнавентура Дуррути получил огнестрельное ранение около 14:00 19 ноября 1936 г. Его доставили в госпиталь, оборудованный НКТ в отеле «Риц», где он умер в 4:00 20 ноября. Это всё, что мы можем с уверенностью сказать о смерти предводителя колонны Дуррути.

Не успело его тело остыть, как начались споры о том, при каких обстоятельствах он был смертельно ранен. По официальной версии, он стал жертвой вражеского огня со стороны клинической больницы Университетского городка, которая была занята силами Франко. Однако среди анархистов нашлись те, кто был убеждён, что Дуррути был убит коммунистами, поскольку те боялись распространения легенды о нём как о «спасителе Мадрида»⁶⁸.

С другой стороны, коммунисты распространяли версию о том, что Дуррути был близок к вступлению в их партию и за это сами анархисты застрелили его. В несколько изменённом виде это утверждение представлено у Луиса Фишера, который писал, что Дуррути «был убит выстрелом в спину, и ходило мнение, что его собственные люди расправились с ним, потому что он выступал за активное участие анархистов в войне и сотрудничество с Кабальеро…»⁶⁹

Наконец, высказывалось предположение, что он случайно застрелил себя из винтовки, которую он нёс.

Абель Пас, который, вероятно, исследовал обстоятельства смерти Дуррути более тщательно, чем кто-либо ещё, не смог прийти ни к какому однозначному заключению: «Полемика, ведущаяся вокруг гибели Дуррути, будет продолжаться, поскольку теперь это – историческая загадка. К сожалению, загадки и вещи таинственные привлекают людей больше, чем глубокие размышления о событиях жизни…»⁷⁰

Но, независимо от причин смерти Дуррути, его похороны в Барселоне были обставлены с почестями и сопровождались славословием в адрес павшего лидера анархистов. Британская парламентская делегация из шести человек оказалась в этот день в Барселоне. Они сообщали: «…По прибытии в этот город мы стали свидетелями грандиозной демонстрации, в которой участвовали примерно полмиллиона человек. Процессия военных, политических и промышленных организаций проходила по главным улицам города. Она шла в течение пяти часов, сопровождаемая сценами великого энтузиазма…»⁷¹

Брошюра о Дуррути, изданная НКТ–ФАИ после его смерти, отмечала, что похоронную процессию возглавляли президент Каталонии Луис Компанис, советский и мексиканский консулы и Гарсия Оливер. «За ними следовал весь народ, всё население Барселоны. Все организации призвали своих членов принять участие в траурной процессии. Развевались знамёна всех антифашистских организаций, все милиционеры, остававшиеся в городе, следовали за первым милиционером Каталонии. Сотни тысяч шагали в этой процессии, и ещё сотни тысяч стояли на тротуарах и улицах, подняв кулаки в последнем салюте»⁷².

Колонна Дуррути в Мадриде после гибели Дуррути

Лидеры НКТ в Каталонии, узнав о смерти Дуррути, почти сразу же решили отправить Рикардо Санса, его соратника по группе «Мы», принять командование над остатками колонны в Мадриде. Новый командир прибыл в Мадрид утром 21 ноября.

Санс нашёл выживших милиционеров колонны Дуррути сильно деморализованными из-за смерти их лидера. Большинство из них хотели немедленно вернуться на Арагонский фронт. Однако, как пишет Рикардо Санс, «несмотря на эту обескураживающую ситуацию, благодаря поддержке министра Федерики Монсень и других хороших друзей, которые были в Мадриде и пообещали не покидать его, пока он не будет полностью спасён, лишь незначительное число бойцов вернулось в Арагон, а большинство осталось в Мадриде, решив защищать его прежде всего остального»⁷³.

Через несколько дней Департамент обороны Каталонии отправил подкрепление для колонны Дуррути. Санс комментирует: «Таким образом, колонна Дуррути в Мадриде была пополнена и получила возможность занять почётное место на фронте, что она и сделала незамедлительно, сменив одну из интернациональных колонн, занимавшую позиции от Каса-де-Кампо до окрестностей Араваки»⁷⁴.

Рикардо Санс, как и Дуррути до него, к началу Гражданской войны не имел никакого военного опыта. Он был руководителем профсоюза строительных рабочих НКТ в Барселоне и фактически единственным членом группы «Мы», остававшимся в Каталонии при диктатуре Примо де Риверы⁷⁵. Сразу после подавления мятежа 19 июля в Каталонии он вместе с тремя другими людьми вошёл в комитет, которому Центральный комитет милиции Каталонии поручил организацию подразделений, отправляемых на различные фронты⁷⁶. На момент смерти Дуррути он инспектировал береговую оборонительную систему Каталонии, когда ему внезапно сообщили о назначении его преемником Дуррути⁷⁷.

Хоакин Морланес Хаулин, кадровый армейский офицер, который был одним из главных помощников командующего в колонне Дуррути (позднее 26‑я дивизия), говорил: «Санс – стопроцентный антимилитарист – приспособился к нуждам момента и принял милитаризацию своей службы, он изучил методы войны и стал достойным солдатом и превосходным командиром соединения»⁷⁸.

Последний крупный вклад в битву за Мадрид колонна Дуррути внесла в декабре 1936 г. – январе 1937 г., когда силы Франко попытались захватить дворец Эль-Пардо и охватить Мадрид с севера и запада. Именно это сражение, по словам Морланеса Хаулина, превратило Рикардо Санса из руководителя милиции в военного.

Во время этого сражения, 6 января, меньше 200 бойцов из колонны Дуррути удерживали позицию у Касакемады, почти в эпицентре боевых действий. Части на их флангах бежали, бросив оружие и снаряжение. Морланес Хаулин, отвечавший за этот участок колонны, позвонил в штаб Сансу и попросил людей, чтобы усилить его подразделение и особенно чтобы подобрать брошенное оружие.

Вместо того чтобы прислать подкрепление, Рикардо Санс сам прибыл на позицию с горсткой бойцов и начал обстреливать врага из пулемётного гнезда. Морланес Хаулин стал настаивать на том, что это неподходящая роль для командующего колонной, что он должен организовывать следующую линию обороны позади той, на которой они находились, чтобы его (Морналеса) подразделение могло отступить туда в случае необходимости. Санс поначалу пришёл в ярость, но в конце концов согласился вернуться назад. Морналес Хаулин описывает результат: «Рикардо Санс, который до сих пор мыслил как “ополченец”, отправился в тыл, менее чем в километре от того места, и, вместе с Сиприано Мерой, подполковником Паласьосом (кадровым) и другими политическими и профсоюзными лидерами, по стечению обстоятельств превратившимися в военных, волшебным образом организовал основную линию обороны… о которую фашисты обломали бы свои рога, если бы они у них были»⁷⁹.

Так совпало, что это был, вероятно, последний раз, когда колонна Дуррути вела себя как милиционная группа, а не войсковая часть. Как объяснил Морналесу Хаулину Рикадро Санс, он не отправил запрошенное подкрепление потому, что, по его словам, «запасной батальон отказался идти. Они проводят собрание, чтобы решить, что они будут делать»⁸⁰.

Бойцы колонны Дуррути, к тому времени ставшей 26-й дивизией новой республиканской армии, оставались в районе Мадрида до апреля 1937 г. Мадридский фронт уже стабилизировался, и правительство Каталонии приказало солдатам, находившимся под началом Рикардо Санса, вернуться на Арагонский фронт, где они соединились со старой колонной Дуррути. Рикардо Санс стал командующим всей воссоединённой 26-й дивизии. Он получил звание подполковника, хотя занимаемая должность позволяла ему стать генерал-майором⁸¹.

Создание колонны Сиприано Меры

Вторым важным соединением анархистов, стоявшим на защите Мадрида, была колонна Сиприано Меры, которая позднее стала 14-й дивизией республиканской армии и оставалась в Мадридском регионе в течение всей войны. Мера был молодым лидером профсоюза строительных рабочих НКТ в Мадриде и незадолго до начала войны возглавил забастовку, которая привела к конфликту между НКТ и ВСТ и закончилась арестом Меры. Он был выпущен из тюрьмы, когда начался военный мятеж⁸².

Сразу же после освобождения Сиприано Мера организовал первую колонну милиционеров, состоявшую, по-видимому, в основном из строительных рабочих Мадрида. С «восемью сотнями человек и пулемётом», Мера отбил у мятежников город Куэнка⁸³. Его колонне также приписывалось освобождение Гвадалахары, которую вначале захватили мятежники⁸⁴. После начала битвы за Мадрид Сиприано Мера был, по словам Гарсии Оливера, «признан в оперативном кабинете Военного министерства главным военачальником анархо-синдикалистов» в Мадридском регионе⁸⁵.

Рамон Сендер, писавший в то время, когда он ещё был коммунистом, отдавал должное роли Меры в обороне Мадрида: «Спустя несколько недель после начала наступления на Мадрид мы увидели, что рядом с героическими предводителями коммунистов, наподобие Листера, “Кампесино”, Модесто или Галана, стоит такой герой-анархист, наделённый исключительными лидерскими способностями, как Сиприано Мера, который, во главе своих легионов каменщиков, безупречно дисциплинированных, сражался так же, как Дуррути сражался до него и как сражался бы молодой профессиональный солдат»⁸⁶.

Теранконский инцидент 6–7 ноября

Один курьёзный инцидент, в который были вовлечены отряды милиции, находившиеся под общим руководством Меры, произошёл вечером 6 ноября в Теранконе, в 40 километрах от Мадрида, на дороге в Валенсию. Эти милиционеры, которыми командовал Хосе Вильянуэва, ранее участвовали в неудачной для республиканцев попытке отстоять Сигуэнсу. Теперь, вечером 6 ноября, они выполняли отданный Эдуардо Валем приказ: поворачивать назад всех пытающихся сбежать из Мадрида в Валенсию.

Действуя в соответствии с этим приказом, милиционеры Вильянуэвы задержали группу автомобилей, которые перевозили республиканских министров и других лиц, включая мадридского мэра Педро Рико, в новую резиденцию правительства в Валенсии. Среди тех, кого милиционеры заставили выйти из автомобилей, были министры от Коммунистической партии Хесус Эрнандес и Висенте Урибе, министры от НКТ Хуан Лопес и Хуан Пейро, а также социалист Хулио А́льварес дель Вайо, министр иностранных дел. Здесь также находились генерал Хосе Асенсио, заместитель военного министра, и генерал Себастьян Посас, вновь назначенный командующий армией Центра.

Пока продолжалось разбирательство, на сцене появился Сиприано Мера. Узнав, что произошло, он позвонил Эдуардо Валю, сообщив ему о данном инциденте. Валь, немедленно выехав из Мадрида в Теранкон, прибыл туда в 2:00 7 ноября. Посовещавшись, Валь и Мера решили позволить министрам следовать дальше в Валенсию. Однако мэр Рико был вынужден вернуться в Мадрид, где он стал искать убежища в посольстве.

В ходе этого инцидента выяснилась (и была благополучно улажена) одна любопытная деталь: когда генерал Миаха через Валя узнал, что генерал Посас задержан в Теранконе, он решил вскрыть запечатанный приказ от Ларго Кабальеро, который ему не следовало видеть до 6:00, и обнаружил, что вместо его приказа ему дали приказ для генерала Посаса. Только связавшись с Посасом в Теранконе, Миаха смог узнать содержание своего приказа⁸⁷.

Хью Томас ошибочно приписывает этот инцидент в Теранконе Железной колонне из Валенсии, бойцов которой он называет «кагулярами испанской революции»⁸⁸. Хулио Альварес дель Вайо допускает ту же самую ошибку, описывая случившееся в несколько театральной манере: «Это была шайка отверженных, именовавших себя “анархистами”, и они были весьма храбрыми, когда разбойничали на сельских дорогах, но не выказывали такого же героизма на поле боя. Их насчитывалось несколько сотен, и мы, несколько мужчин, вооружённых револьверами, держали их на расстоянии. Через час переговоров с их вожаками, испробовав все угрозы и аргументы, мы вынудили их позволить нам продолжать нашу поездку»⁸⁹. Ту же ошибку повторяет Роберт Колодни, связывающий события в Теранконе с Железной колонной⁹⁰.

Колонна Сиприано Меры в обороне Мадрида

Колонна Меры, а позднее 14-я дивизия, играла значительную роль на всех этапах битвы за Мадрид. Она пробыла на передовой практически весь первый этап битвы в ноябре. Эдуардо де Гусман отмечал, что следующими после остатков колонны Дуррути в этом период были «люди Меры и Паласьоса. Кроме них, была также “Свободная Испания”, которая после обороны Карабанчеля пришла на замену одному из батальонов интернациональных бригад»⁹¹.

Все эти формирования вскоре объединились под командованием Меры, за исключением колонны Дуррути, которая в конечном счёте вернулась в Арагон. Колонны покойного Дуррути и Меры сыграли важнейшую роль при обороне лоялистских позиций во время декабрьско-январских попыток сил Франко захватить Эль-Пардо и отрезать Мадрид⁹².

Имеется сравнительно мало информации относительно участия анархических войск в Харамской операции битвы за Мадрид. Маршал Р. Малиновский, участвовавший в ней как советский военный советник, отмечает, что анархическая 70-я бригада хорошо показала себя в сражении, но считает это заслугой, главным образом, советника бригады «товарища Петрова»⁹³.

Войска под командованием Меры внесли особенно важный вклад в так называемом сражении у Гвадалахары, последней фазе битвы за Мадрид. В Гвадалахарском сражении основу сил Франко составляли итальянские войска: по оценке подполковника Рохо, 60 из 75 тысяч солдат, участвовавших в нём со стороны Франко, были итальянцами⁹⁴.

Силы 14-й дивизии Меры вели бои на шоссе Бриуэга–Ториха, в помощь им была придана XII Интернациональная бригада, включавшая в себя знаменитый Гарибальдийский батальон, состоявший из итальянских антифашистов⁹⁵. Позиции 14-й дивизии образовывали правый фланг республиканских сил в Гвадалахарском сражении.

Подполковник Рохо описывает роль соединения Меры в контрнаступлении республиканцев, закончившемся полным поражением легионов Муссолини: «На правом крыле наших сил, продвигавшихся к Бриуэге, 14-я дивизия смелым манёвром отрезала бо́льшую часть дивизии Коппи, хотя на высотах отдельные группы продолжали сопротивляться; те, кто мог избежать окружения, бежали в беспорядке, оставив свою артиллерию и расположение главного штаба дивизии, преследуемые нашими солдатами. На этом крыле начался кризис итальянских фашистских сил»⁹⁶.

Гвадалахарское сражение является наиболее ярким примером того, как упускалась из виду или игнорировалась роль анархических сил, участвовавших в обороне Мадрида. Хотя Хью Томас упоминает, что «вдоль шоссе Бриуэга–Ториха расположился анархист Сиприано Мера со своей дивизией», в дальнейшем он отводит главную роль в победе республиканцев Гарибальдийской бригаде и советским танкам⁹⁷. Франц Боркенау, со своей стороны, излагая ход сражения, даже не упоминает о присутствии Меры и анархических войск, приписывая эту победу двум интернациональным бригадам, одной баскской и двум подразделениям коммунистического 5-го полка⁹⁸. Кастро Дельгадо также подчёркивает в первую очередь вклад Листера, Эль Кампесино и интернациональных бригад⁹⁹.

После завершения битвы за Мадрид дивизия Сиприано Меры оставалась на Мадридском фронте до конца войны. Даже Хью Томас, не склонный расточать похвалы войскам анархистов, называет Меру «самым выдающимся анархистским генералом, которого произвела война»¹⁰⁰, и «лучшим командиром, которого дала за время войны НКТ»¹⁰¹. На момент окончания конфликта Сиприано Мера командовал IV армейским корпусом¹⁰². Он и его войска сыграли ключевую роль в перевороте, который отстранил от власти правительство Хуана Негрина незадолго до окончания войны, – эту роль мы рассмотрим в своё время.

Роль рабочих-строителей НКТ

В недели, предшествовавшие осаде Мадрида, республиканцы не слишком старались укрепить столицу и её окрестности. Этот вопрос даже был вынесен на рассмотрение премьер-министра Ларго Кабальеро, который нашёл причины не проводить подобных работ¹⁰³.

Однако, когда силы Франко вошли в предместья Мадрида, его защитники, наконец, начали усиленно возводить укрепления, рыть траншеи и делать другие приготовления. Многие тысячи членов НКТ, которые не сражались в милиции, участвовали в строительстве. Хотя Хесус Эрнандес утверждает, что эта инициатива исходила главным образом от коммунистов, истина, похоже, заключается в другом¹⁰⁴.

Когда армии Франко приблизились к столице, она не имела практически никаких сооружений для обороны, кроме зданий в самом городе и Университетском городке. Но в то же время строительные рабочие Мадрида практически остались без работы, поскольку здесь не велось никакого строительства, особенно когда силы Франко начали бомбить город. Хотя многие из них, под руководством Сиприано Меры, вступили в первые колонны милиции, в городе оставались ещё тысячи рабочих-строителей, и они были мобилизованы НКТ.

Как объясняет Эдуардо де Гусман, «была лишь одна забота, одно стремление, одна обязанность: возвести укрепления. И люди бросились возводить укрепления. У них не было инженеров, им не хватало материалов, иногда не было даже кирок и лопат. Но момент требовал, чтобы они преодолели все препятствия. И они сделали это. Позднее, когда угроза ослабла, появились инженеры, администраторы, техники, которые объясняли, что траншеи и парапеты были сделаны по тому или иному плану… Правда в том, что строительные рабочие были единственными, кто оставались на своих постах в те критические часы».

Итак, «траншеи были вырыты, подземные укрытия построены, колючая проволока натянута». Строители, как и милиционеры, несли большие потери. Когда кризис миновал, НКТ объявила, что 5 000 членов её Объединённого союза строительных рабочих погибли в ходе возведения укреплений¹⁰⁵.

Анархисты в Совете обороне Мадрида

Гражданским аналогом военного Главного штаба, организованным после отъезда республиканского правительства из столицы, был Совет обороны Мадрида (Junta de Defensa de Madrid). Генерал Хосе Миаха председательствовал в обоих органах. Согласно инструкциям, которые оставил Миахе премьер-министр Франсиско Ларго Кабальеро, эта хунта «наделялась делегированными полномочиями правительства для координации всех средств, необходимых для обороны Мадрида…»¹⁰⁶

В Совете обороны были представлены НКТ и «Либертарная молодёжь». В другом месте я рассмотрю некоторые политические проблемы, с которыми столкнулись анархисты при работе с этой хунтой (глава 28), и их роль в организации военной промышленности города и управлении ею (глава 18).

Заключение

В заключение справедливо будет сказать, что никто не «спасал» Мадрид. Он был спасён от нашествия сил Франко между ноябрём 1936 г. и мартом 1937 г. совместными усилиями жителей Мадрида и милиционеров из разных частей Испании, тех, кто находился там, когда битва началась, и тех, кто прибыл туда, когда шли сражения, с немаловажной помощью иностранных солдат из интернациональных бригад, и все они использовали советское оружие, которое впервые нашло себе применение в битве за Мадрид.

Отразить первый натиск сил Франко на испанскую столицу очевидным образом помогло изменение в психологии жителей города и ополченцев, пытавшихся его защитить, которое произошло в первые часы после того, как правительство Республики оставило город. Вместо того чтобы посеять панику, это действие правительства показало населению города и милиции, что они должны будут защищать город самостоятельно, и породило в них убеждение, что они смогут это сделать. Впоследствии, когда свежие силы были брошены в бой и когда защитники города получили советское и другое оружие, это убеждение получило основание и укрепилось.

Линии обороны на западных и южных рубежах Мадрида в основном стабилизировались в первой половине ноября 1936 г. Последующие атаки сил Франко на северо-западе, в районе реки Харама к юго-западу от столицы и в направлении Гвадалахары к северо-востоку также были частью битвы за Мадрид. Однако Гэбриел Джексон прав, когда говорит, что в зоне первого нападения мятежников на столицу «с конца ноября 1936 г. до конца Гражданской войны линия фронта ни на одном участке не изменялась больше чем на сто метров»¹⁰⁷.

В этом широком контексте обороны Мадрида анархисты занимали своё место, и их присутствие имело определённое значение. Утверждение некоторых анархистов о том, что прибытие колонны Дуррути спасло Мадрид, не более верно, чем требование коммунистов и сочувствующих им признать эту роль за интернациональными бригадами. Однако нет сомнений в том, что анархисты, как из колонны Дуррути (позднее 26‑я дивизия), так и из колонны Меры (позднее 14-я дивизия), долго и храбро сражались и что в некоторые моменты битвы за Мадрид их участие оказывалось решающим для успеха оборонявшихся. В то же время работа мадридских сэнэтистов, занимавшихся оборудованием траншей и других военных сооружений и организацией скромной оборонной промышленности города в самый тяжёлый период битвы, также внесла значительный вклад в победу республиканских сил.

Но если утверждение, что анархисты не спасали Мадрид, можно считать правильным, то также верно и то, что их участие в защите города, как в военном, так и в других аспектах, в целом не получило заслуженного признания ни тогда, ни в последующих исторических трудах.

8. Роль анархистов на других фронтах

Мы уже видели, что соединения анархистов составляли основу республиканских сил на Арагоно-Каталонском фронте и играли заметную роль в обороне Мадрида. Однако анархические войска имели определённое значение и в других районах, где шли боевые действия во время Гражданской войны.

Те, кто разделяет общепринятые представления о Гражданской войне в Испании, как мы отмечали, склонны замалчивать или отрицать важность участия в ней боевых подразделений НКТ–ФАИ. Если же на их роль всё-таки обращают внимание, ограничиваются комментариями по поводу их якобы «безответственного» поведения и «недостатка дисциплины». Хотя примеры этого, конечно, были, гораздо чаще анархические войска демонстрировали стойкость и самоотверженность. Их главным отличием от подразделений другой политической ориентации, коммунистов, республиканцев, баскских и каталонских националистов и даже многих социалистов, было то, что они видели свою задачу не только в спасении Республики, но и в защите революции, которая произошла в лоялистских регионах в начале Гражданской войны.

Железная колонна

Соединением анархистов, которое в значительной степени несло ответственность за репутацию войск НКТ–ФАИ как «неконтролируемых» и «недисциплинированных», была Железная колонна (Columna de Hierro), организованная анархистами Валенсии и прилежащей местности. Это было одно из основных соединений республиканских сил, действовавших на Теруэльском фронте на начальном этапе войны.

Выше мы уже видели, какое смятение воцарилось в Валенсийском регионе в первые дни Гражданской войны, когда гарнизон больше недели оставался «нейтральным», а среди политических групп, оставшихся верными Республике, происходили разнообразные манёвры. Как только военные были вынуждены сдаться и власть в регионе перешла к Народному исполнительному комитету (Comité Ejecutivo Popular), представлявшему все элементы, поддерживавшие республиканское дело, возникла необходимость набрать милиционеров, чтобы отправить их на фронт, в частности под Теруэль на южной окраине Арагона. Захват Теруэля мятежной армией стал крупным поражением республиканцев, поскольку он являлся важным железнодорожным узлом, связанным с Сарагосой, Каталонией, Мадридом и Валенсией. Задача отвоевать этот город для Республики возлагалась в первую очередь на силы милиции, мобилизованные в Валенсии и во всём Леванте.

Первая попытка набрать войска для Теруэльского фронта закончилась провалом. Колонна, собранная преимущественно в Кастельоне и состоявшая примерно из тысячи милиционеров и четырёхсот с лишним гражданских гвардейцев и карабинеров, была отправлена где-то через неделю после начала войны. Одна часть колонны добралась до Мора-де-Рубьелоса, другая 29 июля заняла Ла-Пуэбла-де-Вальверде. Однако в ночь на 30 июля гражданские гвардейцы взбунтовались, захватив в плен лидеров колонны и бо́льшую часть милиционеров (многие из которых были ими расстреляны), а также присвоив себе всё оружие экспедиции. После этого они ушли к мятежникам¹.

Лоренс Фернсуорт, корреспондент одной из американских газет, который посетил участок Теруэльского фронта, занятый Железной колонной, в начале 1937 г., описывал этот инцидент, очень сильно повлиявший на отношение колонны к гражданским гвардейцам и прочим служителям старого режима:

Тем временем анархисты Леванта начали собирать милицию, чтобы задействовать её на Теруэльском фронте. Этой работой занялся революционный военный совет НКТ. Он разместил в газетах объявления для добровольцев, сформировал тех, кто пришли первыми, в подразделения милиции и организовал их отправку на фронт. Комитет также создал некоторое подобие сержантской школы для своих милиционеров. Там им преподавали почти те же самые предметы, что стояли в учебном плане любого военного училища, такие как география, топография, вооружения, за исключением того, что им не навязывалась военная иерархия³.

К началу августа были организованы две колонны милиции. Первой была Железная колонна, которая, по утверждению одного из её участников, Роке Сантамарии, состояла из «самых крайних элементов НКТ и ФАИ». Другой была колонна Торреса – Бенедито, организованная по преимуществу теми элементами НКТ, которые были связаны с трейнтистами⁴.

Вначале Железная колонна вызывала большой энтузиазм. По словам Роке Сантамарии, за первый месяц в неё записалось 12 000 человек, хотя оружия хватало лишь на 3 000. Колонна состояла из крестьян и промышленных рабочих, входившие в неё подразделения (центурии) был однородными по составу и возглавлялись выборными делегатами⁵. В колонне находилось также некоторое число кадровых офицеров⁶.

Среди новобранцев было много бывших заключённых тюрьмы Сан-Мигель-де-лос-Рейес, освобождённых анархистами в начале войны. Роке Сантамария говорит, что «они вели себя и сражались в необычайной манере, отважно и самоотверженно»⁷. Однако Бернетт Боллотен утверждает, что «эти бывшие преступники скоро начали позорить Железную колонну; хотя по крайней мере некоторые из них прониклись идеалами анархизма, когда были мобилизованы, подавляющее большинство относилось к закоренелым преступникам, не поменявшим своего мировоззрения и вступившим в колонну ради той выгоды, которую они могли получить, используя анархистский ярлык в качестве прикрытия»⁸. Их присутствие в Железной колонне делало её уязвимой для критики, особенно со стороны коммунистов⁹.

Железная колонна покинула Валенсию 8 августа и сначала направилась в Сагунто, откуда она взяла путь на Теруэль¹⁰. 12 августа милиционеры впервые вступили в бой у Сарриона, где они разгромили вражеские войска, отправленные из Теруэля. Затем колонна проследовала к Ла-Пуэбла-де-Вальверде, которая была занята ею без сопротивления, и остановилась у Пуэрто-Эскандона, в нескольких километрах от Теруэля¹¹.

Лоренс Фернсуорт описывал бойцов Железной колонны, которых он видел на Теруэльском фронте в начале 1937 г.:

К концу августа Теруэльский фронт стабилизировался. Анархические войска здесь оказались в таком же положении, что и колонна Дуррути на севере. Они практически видели Теруэль, но не могли подступиться к нему, так как гарнизон получил значительные подкрепления и вокруг города были возведены укрепления, – так же как колонна Дуррути стояла в предместьях Сарагосы, но была не в силах взять её¹³.

Железная колонна участвовала во многих невоенных мероприятиях. Когда фронт стабилизировался, ополченцы не находились на передовой всё время. Некоторые из них помогали крестьянам в либертарных коммунах, которые были организованы после прибытия Железной колонны в районе между Саррионом и Теруэлем¹⁴.

Члены Союза графических искусств в начале сентября начали издавать новую газету «Линия огня» (Linea de Fuego), которая распространялась среди бойцов колонны. Колонна Торреса – Бенедито также стала издавать собственную газету «Победа» (Victoria)¹⁵. Позднее, в начале ноября 1936 г., была также создана радиостанция EA5 «Железная колонна»¹⁶.

В этот начальный период колонна испытывала недостаток практически во всём. Народный исполнительный комитет Валенсии в январе 1937 г. сообщал, что снабжение милиции «представляло собой одну из самых сложнорешаемых задач, поскольку в те первые моменты колонны бойцов, вызванные к жизни народным энтузиазмом, не имели самых необходимых средств и продуктов. У них не было ни обмундирования, ни снаряжения, ни обуви»¹⁷. В ноябре 1936 г. сама Железная колонна докладывала, что она получила от правительства только тысячу винтовок – 20 процентов от общего числа. Все остальные были взяты в бою у врага¹⁸.

Железная колонна участвовала в различных боевых операциях, проводившихся на Теруэльском фронте. В ноябре она начала возводить укрепления, при помощи местных рабочих. Она также вызвала всех бойцов, находившихся в отпуске по болезни в Валенсии, на том основании, что теперь имелось достаточно госпиталей на фронте. Теренс М. Смит отмечает: «Это был шаг по установлению контроля над милиционерами»¹⁹.

Колонной было предпринято наступление в конце декабря 1936 г. – начале января 1937 г., в котором она, как сообщалось, «отбила у врага десять траншей с двумя пулемётами и нанесла ему большие потери, причём 60 солдат с оружием и боеприпасами перешли к нам»²⁰. Одновременно колонна Торреса – Бенедито захватила один из окрестных городков и перерезала железнодорожные пути сообщения врага²¹.

В первые месяцы 1937 г. колонна была отправлена в тыл для перегруппировки. Она вернулась на передовую в мае и сменила колонну «Свободная Испания» (España Libre), к тому времени ставшую 63-й бригадой, хотя и не получила достаточного вооружения. В конце июля 1937 г. колонна (переименованная в 83-ю бригаду) была сильно потрёпана марокканцами в сражении у Москардо́ и вновь была снята с фронта²².

Однако Железная колонна вернулась в строй как раз к главному республиканскому наступлению на Теруэль накануне нового 1937 года. Во время этого наступления колонна заняла посёлки Геа и Сан-Биас.

Торжество республиканцев под Теруэлем длилось недолго. Мануэль Веласко Гуардиола, служивший в Железной колонне, много лет спустя описывал последние действия колонны после взятия города силами Франко: «Тогда началось наступление националистов на Левант, которому 83-я бригада сопротивлялась, прилагая максимум усилий. В частности, она удерживала фронт у Морелии, после чего ей пришлось прорываться через окружение националистов и идти на Кастельон, но в десяти или двенадцати милях от этого центра националисты перерезали шоссе, и нам ничего не оставалось, кроме как бежать»²³.

У нас мало информации о действиях Железной колонны в последней части войны. Одну из самых идиотских версий её предполагаемого роспуска даёт Хулио Альварес дель Вайо, просталинский социалистический министр иностранных дел, который, ссылаясь на какие-то события, произошедшие, по его словам, в ноябре 1936 г., говорит, что Ларго Кабальеро, как военный министр, «отправил несколько грузовиков с надёжными милиционерами туда, где стояла лагерем “Железная колонна”, и она была разогнана без единого выстрела»²⁴.

Чёрная легенда о Железной колонне

Однако Железная колонна своими действиями на линии фронта отнюдь не заслужила той дурной славы, которая её окружает. Скорее, чёрная легенда о колонне возникла из-за поведения её солдат в тылу. С ними были связаны по крайней мере пять крупных инцидентов и различные менее существенные происшествия.

Первое грубое вмешательство бойцов Железной колонны в дела гражданского общества имело место 28 сентября 1936 г. Колонна имела серьёзные жалобы на недостаточную обеспеченность фронта оружием, в то время как значительное число тыловых гражданских гвардейцев в Валенсийском регионе было довольно хорошо вооружено. Озлобление милиционеров усиливалось их исконным недоверием к Гражданской гвардии, особенно в свете трагедии, произошедшей в Ла-Пуэбла-де-Вальверде за два месяца до этого.

Поэтому было принято решение отправить бойцов колонны, чтобы разоружить подразделения Гражданской гвардии в Валенсии и привезти их оружие на фронт. Без каких-либо вооружённых столкновений им удалось изъять винтовки у гвардейцев в четырёх отделениях. Но после этого они напали на Дворец юстиции и полицейские участки, вынесли оттуда все реестры прав на имущество и уголовные дела и предали их огню на главной площади города²⁵. Бруэ и Темим утверждают, что бойцы Железной колонны также «прошли по ночным клубам и кабаре, освобождая посетителей от их украшений и бумажников»²⁶.

У регионального комитета НКТ этот инцидент вызвал крайне негативную реакцию. Он провёл встречу с представителями Железной колонны, в конце которой они заявили, что сейчас возвращаются на фронт, но «если организация не будет решительно проводить революционную программу, Железная колонна вернётся в Валенсию и сделает то, что, как она считает, лучше всего послужит революции»²⁷.

Вскоре после этих событий бойцы Железной колонны появились в городе Кастельон-де-ла-Плана, где они также захватили и сожгли все документы на имущество и уголовные дела. Кроме того, они забрали из местной тюрьмы многих заключённых, возможно 65 человек, которых они посчитали фашистами, и убили их²⁸.

Действия Железной колонны в Кастельоне вызвали ответные меры со стороны второго крупного анархического соединения на Теруэльском фронте, колонны Торреса – Бенедито. Она отправила в город своих солдат, чтобы «защитить революционный порядок», что Теренс М. Смит предлагает понимать как попытку «предотвратить новые бесчинства Железной колонны»²⁹.

Другие главные инциденты с участием Железной колонны в большей степени являлись ответами на стремление коммунистов и их союзников похоронить революцию, которая произошла в начале войны. В конце октября 1936 г. делегат колонны в Валенсии, Тибурсио Ариса Гонсалес, был убит на улицах Валенсии. И Железная колонна, и колонна Торреса – Бенедито решили отправить большие делегации на похороны своего товарища. Когда процессия проходила по Пласа-де-Тетуан, по ней был открыт огонь из бывшей резиденции генерал-капитана и штаб-квартиры Коммунистической партии, которые находились на противоположных сторонах площади. В заявлении, выпущенном после происшествия, Железная колонна утверждала, что 30 её бойцов были убиты и более 60 ранены, а колонна Торреса – Бенедито потеряла 38 человек.

В том же заявлении говорилось: «Хотя сейчас мы возвращаемся на фронт, поскольку фашисты ещё не уничтожены, наступит день, когда мы припомним и расследуем эти факты, и тогда мы расставим всё и всех по своим местам»³⁰.

Два других инцидента относятся к марту 1937 г. Висенте Урибе, коммунист и министр сельского хозяйства, начал мощную кампанию против сельских коллективов НКТ–ВСТ в Левантийском регионе, не только лишая их кредита, но и используя полицию для роспуска их, а также некоторых городских коллективов. Эта кампания вызвала ответную реакцию Железной колонны.

Когда в сельские районы были посланы штурмовые гвардейцы, арестовывавшие сотни членов коллективов, бойцы Железной колонны поддержали крестьян и стали вступать в столкновения с гвардейцами. Только после вмешательства министра юстиции Хуана Гарсии Оливера, из НКТ, и министра внутренних дел социалиста Анхеля Галарсы, сторонника Ларго Кабальеро, был более или менее восстановлен статус-кво и большинство (но не всех) крестьянских лидеров выпустили на свободу.

В это же время штурмовые гвардейцы захватили металлургический завод в Бурриане, контролировавшийся НКТ и имевший огромную важность для её боевых соединений, поскольку он являлся для них одним из немногих источников снабжения. Вновь в дело вступили бойцы Железной колонны, и только вмешательство Гарсии Оливера предотвратило то, что могло стать кровавым побоищем. Завод вернулся под контроль НКТ³¹.

Все эти инциденты создали напряжённость в отношениях между Железной колонной и руководством НКТ. Этот конфликт усугублялся тем, что колонна выступала против милитаризации милиции (которую я буду более подробно обсуждать в следующей главе) и вхождения НКТ в правительство Ларго Кабальеро.

Теренс М. Смит отмечает, что на региональном конгрессе профсоюзов НКТ в ноябре 1936 г. «ясно звучало разочарование в колонне, по тем или иным причинам»³², хотя на последнем заседании конгресса, продолжавшегося шесть дней и собравшего «очень мало делегатов», была принята резолюция, в которой «структура и действия… Железной колонны были одобрены»³³.

В декабре анархический ежедневник «Социальная кузница» (Fragua Social) открыто напал на Железную колонну. Он осудил 30-ю центурию колонны, которая оставила фронт³⁴.

Анархисты и падение Малаги

Одним из тяжелейших поражений лоялистов на начальном этапе Гражданской войны стала потеря Малаги, самого южного из крупных городов средиземноморского побережья, который первоначально остался с Республикой. Поражение было болезненным не только потому, что в этом сражении на стороне мятежников первый раз участвовали итальянские части, но и потому, что коммунисты и другие оппоненты премьера Ларго Кабальеро впервые получили шанс отстранить его от контроля над правительством.

Анархисты составляли значительную часть милиции, организованной в Малаге в начале войны. Первоначально пять из десяти подразделений милиции в этом районе контролировались НКТ. После милитаризации НКТ имела здесь четыре батальона против одного у коммунистов³⁵.

Хотя Малага была особенно уязвимой, как центр сравнительно узкой прибрежной полосы, удерживаемой лоялистами, республиканское правительство до самого последнего момента отказывалось посылать ей какую-либо помощь. В конце ноября 1936 г. местное руководство милиции, в ответ на запрос об отправке оружия и боеприпасов, получило телеграмму от военного министра Ларго Кабальеро, которая гласила: «Ни винтовки, ни патрона для Малаги». Хотя, отправляя это сообщение, Ларго Кабальеро мог иметь в виду опасное положение Мадрида в то время и необходимость направлять туда всё доступное вооружение, отношение республиканского правительства, или по крайней мере его части, лучше всего отражает ответ министра флота и авиации Индалесио Прието группе социалистов, республиканцев и коммунистов, просивших помощи для Малаги: «Для Малаги хватит и ФАИ!»³⁶

Только накануне последней атаки мятежников на Малагу правительство отправило туда полковника Хосе Вильяльбу, чтобы попытаться организовать её оборону. Но к тому времени, по выражению Бернетта Боллотена, «всё шло к поражению». В любом случае, республиканское правительство было готово удовлетворить запросы о подкреплении и снаряжении из Малаги не в большей степени, чем запросы любых других местных военных и политических властей³⁷.

3 февраля 1937 г. началось наступление на малагу испано-итальянских войск под командованием генерала Марио Роатты. К 8 февраля город был занят силами Франко, и тысячи беженцев устремились на восток, к Альмери́и³⁸.

Падение Малаги объяснялось множеством причин. Главной из них, как мы видим, была нехватка оружия и снаряжения на этом участке фронта. Но Бернетт Боллотен указывает и другие факторы: «Отсутствие военной дисциплины и организации в Малагском секторе; путаница и неустроенность в тылу; безответственность кадровых офицеров и лидеров милиции; политическая борьба разных фракций в ущерб военным операциям; кампания по вербовке в Коммунистическую партию; назначение чрезмерного числа коммунистических политических комиссаров Каетано Боливаром, главным политкомиссаром Малагского сектора; непростительное пренебрежение оборонительными работами; предательство двух командиров, отвечавших за укрепления, Ромеро и Канейо, которые перебежали к неприятелю…»³⁹

Франц Боркенау, писавший вскоре после падения Малаги, сходным образом подчёркивал важность политических факторов в этом поражении: «Налицо было необычайное воодушевление, которое могло стать основой отчаянного сопротивления. Но распад политических сил зашёл слишком далеко и не позволял использовать это воодушевление. В июле и августе оборону могли возглавить анархисты, а позднее – политический комитет. Теперь же анархисты были задвинуты назад и скомпрометированы воспоминаниями об их кровавых эксцессах; политический комитет был ослаблен извне и изнутри. Гражданская администрация вообще не имела никакой власти…»⁴⁰

Как только Малага пала, начался поиск «виновных» в потере города. Одним из них стал командир-анархист, двумя другими – видные офицеры регулярной армии.

Замешанным анархистом оказался Франсиско Марото, командовавший милиционной колонной в районе Малаги, недалеко от Гранады. Он был арестован и обвинён в «пособничестве врагу»⁴¹. Коммунисты зашли настолько далеко, что обвинили Марото в том, что во время отступления из Малаги он «попытался взять для Франко цитадель Альмерии»⁴².

Марото оставался под арестом больше года. Через несколько месяцев после отставки правительства Ларго Кабальеро, когда экс-министр от НКТ Хуан Гарсия Оливер вынашивал планы по организации партизанской войны в районе Гранады, он получил возможность подробно обсудить эти планы с Марото, который обещал ему своё сотрудничество. Однако из этих планов ничего не вышло⁴³. В конечном итоге с Марото были сняты все обвинения⁴⁴.

Вторым обвинённым в предательстве был полковник Хосе Вильяльба. Бернетт Боллотен предполагает, что он был «выбран военным министерством в качестве козла отпущения». Он также провёл в тюрьме больше года и затем «был признан не несущим никакой ответственности за поражение и реабилитирован»⁴⁵.

Хуан Гарсия Оливер вспоминал, что, когда он уезжал во Францию во время вражеского нашествия на Каталонию, «командиром на этом участке границы был мой старый знакомый и хороший друг, полковник Хосе Вильяльба, которого коммунисты хотели – и преуспели в этом – унизить, отдав его под трибунал за вымышленное предательство, которое якобы привело к потере Малаги. Впоследствии им пришлось оправдать его и даже дать ему командный пост в пограничной страже. Мы обнялись на прощание»⁴⁶.

Заслуживает упоминания оценка, данная Вильяльбе Францем Боркенау, который побывал в Малаге за неделю до её падения:

Самой важной целью коммунистов и других, искавших виновных после падения Малаги, был генерал Хосе Асенсио. Он являлся предшественником Вильяльбы на посту командующего Малагским фронтом. Сесар Лоренсо отмечает, что Коммунистическая партия, «в своём стремлении получить контроль над военным командованием, сначала добилась удаления из Малаги генерала Асенсио, который слишком хорошо ладил с либертариями… но его преемник, полковник Вильяльба, был не более расположен к коммунистам»⁴⁸.

Ларго Кабальеро, как военный министр, после этого назначил генерала Асенсио своим заместителем. Коммунисты, конечно, считали генерала главным препятствием на пути к получению полного контроля над военным министерством. Поэтому они попытались использовать поражение в Малаге как предлог для его отстранения. Хью Томас описывает Асенсио как «главного фаворита» Ларго Кабальеро⁴⁹.

Несколько лет спустя сам Ларго Кабальеро рассказывал о кампании коммунистов, последовавшей за падением Малаги: «Эту кампанию, начатую против генерала Асенсио Коммунистической партией, невозможно как-либо назвать… Они настаивали, чтобы я убрал его из министерства. “Почему?” – спрашивал я их. “Потому что он предатель”. Доказательства! Подтверждения! “У нас их много, – отвечали они. – Мы их вам предъявим!” Эта сцена повторялась постоянно, с комитетом Коммунистической партии, с её министрами, с её послом… но они никогда ничего не предъявляли…»⁵⁰

Однако в итоге Ларго Кабальеро пришлось уступить давлению коммунистов. Генерал Асенсио получил отставку 21 февраля⁵¹. После падения правительства Ларго Кабальеро Асенсио был отдан под трибунал «за халатность в обеспечении Малагского фронта необходимым оружием и боеприпасами»⁵². Одним из тех, кто свидетельствовал в его пользу, был экс-премьер, который доказывал, что если обвинение должно быть справедливым, то оно должно быть выдвинуто и против него самого как начальника Асенсио. В конце концов Асенсио был оправдан⁵³.

Коммунисты развязали открытую травлю Вильяльбы и Асенсио. Их поддержали в этом правые социалисты во главе с Индалесио Прието и республиканцы⁵⁴.

Но самым удивительным в этой кампании было то, что пресса НКТ также присоединилась к нападкам на двух военачальников. Это сложно понять, по крайней мере ретроспективно. К тому времени альянс Ларго Кабальеро с анархистами в правительстве, направленный против коммунистов и их союзников, стал реальностью. Министры-анархисты должны были понимать, что кампания коммунистов против генерала Хосе Асенсио в действительности была больше нацелена на премьер-министра и военного министра Франсиско Ларго Кабальеро, а не на неудачливого генерала.

Одним из результатов коммунистической пропагандистской кампании было то, что, «из-за слабости Ларго Кабальеро» (по словам Хуана Гарсии Оливера), в Альмерию была направлена министерская комиссия, состоявшая из Гарсии Оливера, министра сельского хозяйства коммуниста Висенте Урибе и левореспубликанского министра Хулио Хуста, чтобы расследовать причины падения Малаги. Каждый из министров подготовил собственный доклад. Гарсия Оливер писал: «Я ограничился следующим объяснением: нельзя говорить о недочётах и предательстве командующих, когда в действительности не существовало никакого устойчивого фронта у Малаги, где неорганизованные и плохо вооружённые силы, насчитывавшие около пятнадцати тысяч человек, вынуждены были закрывать фронт протяжённостью двести километров, сражаясь против пятидесяти тысяч вражеских солдат, поддержанных авиацией, артиллерией и итальянскими танками»⁵⁵. Гарсия Оливер, по крайней мере, не стал присоединяться к голосам, осуждавшим генерала Асенсио и полковника Вильяльбу.

Во всей этой шумихе коммунисты по понятным причинам не упоминали о тяжком проступке среди их малагских товарищей. Спустя полгода Мариано Васкес, секретарь Национального комитета НКТ, указывал на одно из ряда вон выходящее событие: «На всякий случай мы напомним один факт, чтобы Центральный комитет мог принять его во внимание, размышляя о падении Малаги: что Антонио Герра, делегат Коммунистической партии в комендатуре Малаги, остался там с мятежниками. Мы хотим сказать, что, говоря об ответственности за падение Малаги, каждый из нас для начала должен проверить свои ряды»⁵⁶.

Анархисты в республиканских силах Андалусии

Анархисты занимали заметное место в республиканских вооружённых силах Андалусского региона, бо́льшая часть которого попала в руки мятежников в самом начале войны. Одним из формирований, возглавлявшихся анархистами, была колонна, организованная рабочими, которые пытались удержать Гранаду в лоялистском лагере, но, потерпев поражение, ушли на республиканскую территорию. Она затем стала 89-й дивизией Народной армии и получила от русских оружие, которое, по утверждению одного из её офицеров-анархистов, осталось со времён Первой мировой войны. Ей в помощь были приданы советские «техники», а также несколько французских офицеров, о которых, в отличие от первых, отзывались как о знающих и способных людях⁵⁷.

Другим важным анархическим войсковым соединением в Андалусии была колонна Марото, которая первоначально действовала между Гранадой и Малагой. Она оставалась под контролем анархистов, как 147-я бригада, даже когда Франсиско Марото был отстранён от командования и помещён под домашний арест.

Франц Боркенау оставил свидетельство о хаотической ситуации на Андалусском фронте в первые недели Гражданской войны. Он наблюдал сражение у Серро-Муриано, недалеко от Кордовы:

В Андалусии, как и в других местах, милиционные формирования впоследствии были преобразованы в части Народной армии. И, также как и в других местах, хотя анархисты составляли значительную долю в рядовом составе армии Андалусии, они не шли ни в какое сравнение с коммунистами и их союзниками, когда речь шла о занятии командных должностей.

ФАИ в сентябре 1938 г. сообщала, что армия Андалусии стала «настоящей вотчиной “Партии”». В это время анархисты командовали лишь одной бригадой, старой колонной Марото, перекрещённой в 147-ю бригаду, из десяти; и одной дивизией, 20-й, из четырёх⁵⁹.

Анархисты в боевых действиях в Стане Басков

Из трёх баскских провинций, А́лавы, Гипу́скоа и Бискайи, первая была захвачена силами генерала Молы сразу после начала мятежа. Через месяц-полтора после начала конфликта бо́льшая часть Гипускоа с её главными городами, Ируном и Сан-Себастьяном, также была занята войсками Молы. Только в Бискайе бои продолжались почти весь первый год Гражданской войны.

В другом месте я уже рассматривал роль, которую сыграла НКТ в политическом руководстве Гипускоа и Бискайи в первые недели войны. Анархисты также были одними из главных участников непродолжительной борьбы за Ирун и Сан-Себастьян и важными участниками боевых действий в Бискайе, которая в начале октября 1936 г. стала Баскской республикой.

Когда вспыхнула война, НКТ организовала в баскских районах пять батальонов милиции: «Малатеста», «Сакко и Ванцетти», «Исаак Пуэнте», «Бакунин» и «Кельт». В октябре 1936 г. батальон «Малатеста», насчитывавший около 1 000 бойцов, был отправлен в Астурийский регион, чтобы участвовать в осаде Овьедо, доставшегося мятежникам в первую неделю войны⁶⁰.

Перед началом наступления мятежников на Ирун и Сан-Себастьян анархисты, которые составляли значительную часть местной милиции, обратились за оружием к Центральному совету милиции Каталонии. Каталонцы предоставили «несколько сотен винтовок и несколько пулемётов», которые на грузовиках были отправлены через Францию в Ирун⁶¹. Упоминания о дальнейшей судьбе этого оружия противоречивы. Сесар Лоренсо утверждает, что «французские власти задержали его в Андае»⁶². В то же время Диего Абад де Сантильян настаивает: «Транспорт встречал препятствия на своём пути, но всё же вовремя пришёл в местную профсоюзную федерацию Ируна, которая отослала нам расписку»⁶³.

Но бесспорно то, что 30 000 патронов, которые каталонский Комитет милиции также выделил защитникам Ируна, так и не попали в пункт назначения. Комитет запросил для перевозки этого груза самолёт у Министерства флота и авиации в Мадриде. Диего Абад де Сантильян пишет: «У нас всё было готово, народные силы Ируна всё ещё контролировали аэродром, в тревоге ожидая прибытия боеприпасов. Министерство… обещало отправить самолёт Дугласа, и мы разместили груз на поле у Прата, чтобы не потерять момент». Однако самолёт из Мадрида не прибыл⁶⁴.

Последнее сражение за пограничный Ирун было ожесточённым. После нескольких дней, в течение которых город подвергался бомбардировке с суши и моря, силы Молы 3 сентября перешли в наступление. Главный удар приняли на себя анархо-синдикалисты, в том числе, согласно Хью Томасу, «некоторые… из Барселоны», и коммунисты, включая французских и бельгийских «техников», направленных Французской коммунистической партией⁶⁵. Бруэ и Темим отмечают: «…Военный комиссар пересёк французскую границу за три дня до падения Ируна. Но коммунисты и люди из НКТ, вместе с горсткой иностранных добровольцев, дрались до последнего патрона…»⁶⁶ Томас говорит, что мятежники заняли «сожжённый и разрушенный город»⁶⁷.

Судьба Сан-Себастьяна, который был захвачен спустя неделю с небольшим, была иной. Согласно Сесару Лоренсо, хотя сэнэтисты считали, что город можно отстоять, потому что вражеские коммуникации были сильно растянуты, а лоялистская милиция легко могла получить всё необходимое из Бильбао, баскские националисты боялись разрушения города и, питая неприязнь к анархистам, «категорически отказались сопротивляться и склонили на свою сторону коммунистов и социалистов».

Лоренсо описывает развязку: «Брошенная остальными организациями, НКТ не могла в одиночку противостоять армии мятежников. Сан-Себастьян был сдан без боя 31 сентября; одним ударом фронт был отброшен на 30 километров к западу…»⁶⁸

В Бискайе анархисты составляли значительную часть лоялистских сил. Они полностью контролировали шесть батальонов и составляли половину ещё одного батальона, имевшего смешанный политический состав. Для сравнения, 22 батальона контролировались Баскской националистической партией (БНП), 14 – социалистами и их профсоюзом ВСТ, 7 – коммунистами, 2 – «Баскским националистическим действием» и 1 – республиканцами. В отличие от остальных частей республиканской Испании, подразделения НКТ в Стране Басков не сопротивлялись милитаризации милиции.

Однако формирования НКТ оказались вовлечены в политический конфликт между её профсоюзами и президентом Баскской республики Хосе Антонио Агирре. Хотя НКТ ранее была представлена в региональном правительстве, которое предшествовало созданию Баскской республики в начале октября 1936 г., Агирре до последнего момента отказывался допускать в своё правительство анархическую профсоюзную организацию. Он настаивал на том, что его правительство должно состоять из партий, а не из профсоюзов, и что анархистов должна представлять ФАИ, их «политическая» организация. Анархисты это предложение отклонили.

Незадолго до того, как началось заключительное сражение за Бискайю, по словам Сесара Лоренсо, «батальоны НКТ начали колебаться и даже покидать свои позиции на фронте». Тогда, в мае 1937 г., Агирре наконец пригласил НКТ в правительство, но Ривера, командир батальона «Сакко и Ванцетти», неожиданно выступил против, говоря, что анархистам нет места в правительстве. Агирре дал НКТ отсрочку, но вскоре Баскская республика оказалась охвачена сражениями, и время было упущено⁶⁹.

Когда начался штурм Бильбао, НКТ решила сопротивляться до последнего, как она хотела сделать в Сан-Себастьяне. Однако баскское правительство и бо́льшая часть гарнизона оставили город. Хью Томас, а также Бруэ и Темим описывают попытки анархистов оказать сопротивление, действуя методом выжженной земли, в чём им помешал внезапный переход на сторону мятежников остатков гарнизона Бильбао – гражданских гвардейцев, штурмовых гвардейцев и солдат регулярной армии⁷⁰.

Анархисты в вооружённых силах Сантандерского региона

Сантандер, регион между Баскскими провинциями и Астурией, не относился к центрам влияния НКТ. Многие местные профсоюзы, в которых преобладали анархисты, входили в состав Всеобщего союза трудящихся. Тем не менее анархисты занимали здесь видное место, не только в политической структуре, сложившейся после начала Гражданской войны, но и в вооружённых силах, организованных для защиты республиканского дела в регионе.

В первые месяцы войны подразделения милиции, набранные для защиты Сантандера, не делились по принадлежности к политическим партиям или профессиональным союзам. Анархисты, социалисты, коммунисты и республиканцы входили в одни и те же формирования. Однако, когда было принято решение создавать политически однородные подразделения, анархисты организовали два новых батальона, «Свобода» и «НКТ–ФАИ». Но даже тогда смешанные подразделения не были расформированы. После перевода в Картахену социалиста Бруно Алонсо, назначенного генеральным комиссаром республиканского флота, Хосе Гонсалес Мало, лидер портовых рабочих Сантандера, занимавший одно из ведущих мест в местном либертарном движении (хотя его профсоюз входил в ВСТ), был назначен генеральным комиссаром милиции в Сантандерском регионе⁷¹.

Наступление мятежников на Сантандер началось в августе 1937 г., после падения Бискайи. Хотя защитники Сантандера получили из Валенсии приказ отступать на запад, в Астурию, это оказалось практически невозможно, и те, кто мог, бежали морем во Францию⁷².

Анархисты в боевых действиях в Астурии

Как мы уже упоминали, столица Астурийского региона Овьедо была захвачена мятежниками во главе с полковником Антонио Арандой. Однако второй по величине город Астурии, Хихон, прочно удерживался анархистами после того, как середине августа 1936 г. здесь удалось преодолеть упорное сопротивление мятежников. В остальной части региона по большей части преобладали социалисты. Тесное сотрудничество между НКТ и социалистами сохранялось с самой Астурийской революции октября 1934 г.

Вооружённое сопротивление рабочих Астурии в июле 1936 г. в значительной степени являлась возобновлением прежней борьбы для многих людей, участвовавших в том восстании. Хуан Антонио де Биас и Пако Игнасио Тайбо отмечали: «Тот же самый опыт Октябрьской революции [1934 года] лёг в основу отбора естественных лидеров рабочих, и благодаря участию в октябрьских боях здесь выдвинулось значительное число активистов, малоизвестных за пределами местной среды… Значительное большинство среди них составляют рабочие. Шахтёры и металлисты далеко опережают прочие группы».

Де Биас и Тайбо приводят «предварительный перечень первых командиров будущей республиканской армии» в Астурийском регионе, включающий 25 имён. Среди них четыре анархиста: «Онофре Гарсия Тирадо, лидер профсоюза металлистов, сэнэтист с завода Дуро в Фельгере; Ихинио Карросера, металлист из НКТ; Селестино Фернандес, он же “Эль Топу”, сэнэтистский рабочий-металлист Дуро… [и] Виктор Альварес, сэнэтист из Хихона»⁷³. Диего Абад де Сантильян называл Карросеру «настоящим героем»⁷⁴.

Хавьер Р. Муньос отмечал, что, кроме трёх батальонов, организованных под руководством лояльных республиканских военных,

Согласно Сесару Лоренсо, анархисты не были представлены в командовании боевых частей, вставших на защиту Астурии в начале Гражданской войны, пропорционально своей численности в рядовом составе. Это в значительной степени объяснялось их собственным отношением.

Лоренсо отмечал, что в целом «в Астурии центурии и колонны не были строго разделены по идеологическому признаку; анархисты и социалисты, коммунисты (весьма немногочисленные) и некоторые республиканцы были перемешаны в одних и тех же подразделениях»⁷⁶. Однако далее он говорит: «Число батальонов НКТ (пятнадцать из общего числа шестидесяти) не соответствовало её действительной силе. Фактически неприязнь астурийских либертариев к милитаризации, хотя и менее выраженная, чем в других регионах Испании, стоила им многих командных должностей, которые поспешили занять политические партии. В итоге члены НКТ были распределены по бригадам, которыми командовали, например, республиканцы или коммунисты, хотя до декрета 14 октября колонны Конфедерации составляли почти половину от личного состава астурийской милиции»⁷⁷. По свидетельству Солано Паласио, одного из лидеров НКТ в Астурии: «Больше всего у милиционеров вызывал отвращение тот факт, что им приходилось отдавать честь своим офицерам, которых они до этого воспринимали как товарищей»⁷⁸.

Этот традиционный антимилитаризм анархистов нашёл отражение в сравнительно низкой доле командиров из НКТ–ФАИ в вооружённых силах Астурии. Хуан Антонио де Биас приводит цифры, показывающие, что в 1937 г. здесь имелось 40 старших офицеров социалистов, 37 коммунистов и только 19 анархистов⁷⁹. Однако среди выдающихся анархических военачальников были Виктор Альварес, который стал командовать дивизией, а также Ихинио Карросера, Селестино Фернандес, Хосе Пенидо и Мануэль Санчес, которые стали командующими бригад. Кроме того, 11 анархистов стали бригадными или дивизионными политкомиссарами в Астурийском регионе⁸⁰.

Согласно Хавьеру Родригесу Муньосу: «Если мы посмотрим на партийный состав Астурийской армии, то мы увидим, что наибольшее количество высших командных постов было у ИСРП и что, кроме того, вместе с НКТ она имела две трети от общего их числа». Его данные показывают, что к НКТ принадлежали один командующий дивизией, четыре командующих бригадами и 13 батальонных командиров, всего 18. Для сравнения, социалистами были трое командующих дивизиями, восемь командующих бригадами и 26 батальонных командиров, всего 37; коммунистами – трое командующих дивизиями, пять командующих бригадами и 25 батальонных командиров, всего 33.

Однако, говорит Родригес Муньос, «несмотря на это, влияние Коммунистической партии в Астурийской армии было очень велико и, конечно, намного превосходило их действительную численность»⁸¹. Он добавляет: «КПИ добилась успеха в получении многих командных должностей благодаря тем позициями, которые она быстро заняла в военном аппарате, независимо от качеств её членов. Амбоу был первым организатором армии на посту советника [т.е. регионального министра] по военным делам, а Орасио Аргельес отвечал за её пополнение в первые месяцы»⁸². (Амбоу и Аргельес были одними из ведущих руководителей коммунистов в Астурии.)

Анархические войска участвовали во всех этапах боевых действий в Астурии, включая две попытки захвата Овьедо в октябре 1936 г. и феврале 1937 г. и заключительную борьбу в регионе с августа по октябрь 1937 г. В этот последний период конфликта командир НКТ Ихинио Карросера был награждён республиканской медалью Свободы за руководство войсками, сдерживавшими наступление националистов вдоль побережья со стороны Сантандера⁸³. Анархические солдаты и офицеры также занимали видное место в астурийских войсках, отправляемых на защиту баскской провинции Бискайя, а после её падения – Сантандерского региона⁸⁴.

Импровизированные власти Астурии стремились централизовать командование и укрепить дисциплину. Тем не менее Сесар Лоренсо отмечал по поводу астурийских подразделений милиции: «Как почти всюду в Испании, милиция была плохо организована, плохо вооружена и возглавлялась в бою командирами, отличавшимися необычайной храбростью, но не имевшими ни малейшего представления об искусстве войны, поскольку они были борцами из рабочего класса, в один прекрасный день превратившимися в офицеров»⁸⁵.

Бо́льшая часть Астурийского региона оставалась под анархическо-социалистическим контролем в течение 15 месяцев с начала войны. Однако, после падения Бискайи и Сантандера, мятежники 1 сентября 1937 г. наконец начали наступление в Астурии. Шесть недель республиканские силы сопротивлялись с исключительным упорством. Однако во второй половине октября, когда две наступавшие колонны мятежников смогли соединиться, их сопротивление было сломлено. Хихон, последняя цитадель Республики, был взят мятежниками 21 октября.

Тем не менее, согласно Хью Томасу, даже захват Хихона не стал окончательным завершением войны в Астурийском регионе: «Хотя северный фронт полностью исчез, 18 000 человек продолжали действовать как партизанские силы в Леонских горах до марта… и до самого конца войны Астурия усиленно патрулировалась»⁸⁶.

Роль анархистов в военно-морском флоте и военно-воздушных силах

Наконец, следует сказать несколько слов о роли анархистов в двух других частях республиканской армии, которые не были фронтами в географическом смысле, но составляли важный элемент лоялистских вооружённых сил. Это были флот и авиация.

Как уже упоминалось в этой книге, большинство кораблей испанского флота в начале войны были захвачены своими экипажами и отдельными младшими офицерами, которые остались верны Республике. Согласно Диего Абаду де Сантильяну, «либертарное движение имело наибольшее представительство во флоте»⁸⁷. Это подтвердил мне один матрос-анархист, участвовавший в захвате кораблей антифранкистскими силами, который утверждал, что флот практически полностью находился в руках НКТ, так как значительное большинство матросов либо принадлежали к НКТ, либо сочувствовали ей⁸⁸. Адмирал Н. Кузнецов, один из основных советских советников во флоте на начальном этапе Гражданской войны, также признаёт, что «на отдельных кораблях анархисты были в большинстве» и что в начале войны во флоте было мало коммунистов⁸⁹.

Однако эта ситуация продлилась недолго. Как отмечает Абад де Сантильян: «Немедленно началась кампания против тех, кто спас от врага корабли, имевшиеся в нашем распоряжении. Они мало-помалу заменялись, а начиная с середины 1937 г. их открыто списывали на берег, на борту же оставались почти исключительно коммунисты и коммунистические попутчики, несмотря на то, что у Прието был комиссар флота, который пользовался его полным доверием»⁹⁰.

Мой информатор говорил, что немногие офицеры на его корабле, оставшиеся лояльными, беспокоились о том, что их прерогативы будут отменены теми, кто принял на себя руководство. Поэтому большинство из них вступили в Коммунистическую партию, чтобы упрочить свою позицию по отношению к команде. На его корабле ситуация стала настолько невыносимой для членов НКТ, что в феврале 1937 г. он перевёлся в морскую пехоту, в рядах которой он провёл оставшуюся часть войны, на Мадридском фронте⁹¹.

Как и в других частях республиканских вооружённых сил, коммунистам удалось добиться преобладания в высших эшелонах военно-морских сил. Хотя адмирал Кузнецов утверждал, что Индалесио Прието, пока он был министром флота, пытался не допускать коммунистов на высшие должности, это ситуация вскоре изменилась⁹². Сантильян пишет, что на 15 декабря 1937 г. все члены главного штаба флота, кроме одного, были обладателями коммунистических партбилетов.

Однако, утверждает Сантильян, с появлением советских советников, во главе которых стоял некто под псевдонимом «Николас»⁹³, и с установлением коммунистического контроля эффективность республиканского флота не повысилась: «Неоднократно выдвигались предложения вернуть морские силы в наши руки, чтобы улучшить ситуацию во флоте и придать ему бо́льшую эффективность. Русские делали здесь то же самое, что и в авиации и армии: хорошая работа во всём, что касалось распространения их партийной гегемонии, но ничего подобного – в противостоянии врагу»⁹⁴. Как показывают факты, на протяжении бо́льшей части войны флот редко рисковал выходить со своей базы в Картахене.

Основной задачей лоялистского флота было конвоирование судов, уходивших в Советский Союз и прибывавших из него. За исключением первых нескольких месяцев, происходило мало прямых столкновений между лоялистским и мятежным флотами, а также итальянскими и германскими кораблями, поддерживавшими последний⁹⁵.

Роль анархистов в республиканских воздушных силах была ещё более незначительной, чем во флоте. В начале войны авиация была укомплектована относительно небольшим числом офицеров и солдат регулярной армии, которые остались верны Республике. С прибытием советских машин и пилотов контроль над авиацией практически полностью перешёл к коммунистам.

Сехисмундо Касадо, который в течение войны некоторое время возглавлял оперативный отдел генштаба Военного министерства, описывал ситуацию следующим образом: «Я могу сказать с определённостью, что в течение всей войны ни воздушные силы, ни танковый корпус не контролировались ни министром национальной обороны, ни нижестоящим Генеральным штабом. Министр и его штаб даже не были осведомлены о количестве и типах боевых машин, зная лишь о положении тех из них, которые были задействованы в текущих операциях. Точно так же министр и его штаб не имели представления о состоянии и даже о существовании большого числа секретных аэродромов, о которых знали только “дружественные советники” и некоторые командиры авиации, которым они полностью доверяли»⁹⁶.

При таких обстоятельствах, очевидно, что у анархистов не было никаких шансов получить опору в республиканских вооружённых силах.

Заключение

Мы видели, что на всех фронтах Гражданской войны в Испании анархисты составляли значительную часть тех, кто сражался в республиканских силах. В Каталоно-Арагонском, Левантийско-Теруэльском и Астурийском регионах они составляли большинство личного состава; в других местах они были не настолько значительными в числовом отношении, но тем не менее являлись важной частью сил, сражавшихся против мятежников. Как правило, они сражались стойко и умело, а на некоторых фронтах они держались и тогда, когда большинство других готовы были сдаться. В некоторых районах лидеры НКТ, такие как Рикардо Санс, Сиприано Мера и Хосе Гонсалес Мало, сыграли ключевую роль в организации вооружённых сил Республики и руководстве ими.

Верно то, что были случаи, когда анархические элементы вели себя в неподобающей манере, как я указал. Однако следует признать, что в своей кампании по дискредитации анархистов, участвовавших в Гражданской войне, и установлению полного контроля над Республикой коммунистические пропагандисты и их союзники чрезмерно преувеличивали и обобщали эти инциденты.

Одной из проблем, связанных с присутствием анархистов в лоялистских вооружённых силах, которую больше всего эксплуатировали коммунисты, являлось предполагаемое сопротивление сторонников НКТ–ФАИ так называемой «милитаризации» колонн милиции. К этому вопросу мы и обратимся в следующей главе.

9. Милитаризация республиканской милиции

Одной из самых обсуждаемых проблем в республиканской Испании и особенно среди анархистов была проблема «милитаризации» милиционных вооружённых сил. Этот вопрос имел огромное значение, не только военное, но и политическое.

Милитаризация подразумевала преобразование спешно набранных, произвольным образом организованных и эгалитарных подразделений милиции, которые вначале должны были сражаться на стороне Республики, в более или менее регулярную армию. Этот процесс требовал реорганизации милиционных центурий и колонн в роты, полки, бригады, дивизии и более крупные регулярные войсковые соединения, а также введения единообразных воинских званий, формы и знаков отличия. Это также означало установление воинской дисциплины и военно-правовых норм в вооружённых силах. Наконец, в случае испанской республиканской армии, это означало распространение института «политических комиссаров», который довольно рано был введён Министерством обороны.

Первый шаг к организации новой регулярной армии был сделан правительством Хираля 28 июля, когда оно призвало на военную службу призывников 1933 и 1934 гг. Это решение встретило сильную оппозицию со стороны не только анархистов, но и социалистов, и только у коммунистов оно нашло поддержку. В Каталонии НКТ проинструктировала своих милиционеров, получивших повестку о призыве, чтобы они оставались в своих подразделениях милиции¹.

Согласно Стэнли Пейну: «Одной из двух главных задач правительства Ларго Кабальеро было формирование регулярной Народной армии для защиты революции. Создание Народной армии, таким образом, может быть датировано сентябрём 1936 г., и его инициаторами были личные военные советники Ларго, полк. Хосе Асенсио и ген. Мартинес Кабрера». Он также отмечает, что Ларго Кабальеро почти сразу же после вступления в должность «назначил официального главнокомандующего, наряду с сектором армейского Генерального штаба, для каждого главного театра боевых действий»².

Милитаризация милиции в особенно драматическом свете представала перед анархистами. Проблемы, связанные с ней, были идеологическими, политическими и военными.

Разумеется, идеология анархистов отличалась фундаментальной оппозицией по отношению к вооружённым силам и в особенности к милитаризму, а именно к иерархии, строгой дисциплине и общей регламентации в жизни военнослужащих. Как я упоминал ранее, единственным мероприятием в области военной организации, даже после победы революции, на которое были готовы пойти анархисты перед Гражданской войной, было создание местных формирований, которые совместными силами должны были отражать попытки вторгнуться в страну и подавить революцию.

С началом Гражданской войны анархо-синдикалистам пришлось организовать собственные вооружённые силы. Однако при этом они старались в максимально возможной степени придерживаться плана, одобренного НКТ в мае 1936 г. на конгрессе в Сарагосе. Для них замена регулярной армией милиционной структуры означала фундаментальный разрыв с их базовыми убеждениями.

Однако оставались ещё вопросы практической политики, которые усиливали скептицизм НКТ–ФАИ в этом вопросе. Когда усилия по формированию регулярной лоялистской армии начали набирать обороты, влияние коммунистической партии и её правосоциалистических союзников в республиканском военном аппарате стало стремительно расти. В результате у некоторых хорошо осведомлённых и умудрённых опытом анархических лидеров возникли серьёзные возражения по поводу милитаризации, которую они рассматривали как средство распространения влияния коммунистов и их союзников, не только в армии, но и во всей Республике.

С другой стороны, многие командиры милиции НКТ, как и большинство других анархических лидеров, приходили к выводу, что силы Франко не могут быть побеждены милиционной армией, организованной как в первые месяцы Гражданской войны. Они всё чаще приходили к идее, что для победы над регулярной армией, находившейся в распоряжении Франко, усиленной итальянскими и германскими войсками, необходимо иметь другую такую же армию, в большей или меньшей степени организованную на принципах современной военной науки.

Поэтому, столкнувшись с реалиями Гражданской войны, анархисты были вынуждены согласиться с созданием регулярной армии для защиты Республики. Это решение – или, может быть, промедление в принятии этого решения – не только привело к снижению их влияния в лоялистских вооружённых силах, но и ослабило общие политические позиции НКТ–ФАИ в Испанской республике.

Колонны милиции и их организация

Как только военный мятеж 17–20 июля 1936 г. был подавлен на большей части Испании, одной из первоочередных задач новых властей, возникших в разных частях Республики, стала организация вооружённых сил для противостояния регулярной армии в тех районах, где её переворот закончился успехом, и для защиты от вторжения областей, остававшихся верными Республике. В первые же дни Гражданской войны сложилось несколько фронтов: в Арагоне, защита которого в основном легла на плечи бойцов, прибывших из Каталонии; Теруэльский фронт в южном Арагоне и ближайших районах, где эту задачу выполняли войска из Леванта; Малагский фронт, который по преимуществу поддерживали милиционеры, набранные на месте. Также возникли Андалусско-Эстремадурский фронт в юго-западной части страны, где республиканцы потерпели свои первые серьёзные поражения, и, через несколько месяцев, Мадридский фронт, который защищали силы, отступившие с юга, и войска, пришедшие им на помощь из Каталонии и других регионов. Наконец, появились три фронта на севере, в баскских провинциях, Сантандере и Астурии, где были созданы местные, независимые друг от друга формирования.

В самом начале войны отправлять войска на поля сражений должны были различные политические партии и профсоюзные организации, члены которых взяли оружие для защиты Республики. Хосе Гонсалес Мало, ведущий лидер НКТ в Сантандерском регионе, описывал, как эти спешно набранные силы формировались в группы по 100 человек, знаменитые центурии. Каждое такое подразделение выбирало офицеров, включая одного капитана, двух лейтенантов и некоторое число сержантов – хотя все эти лица назывались делегатами, а не одним из общепринятых воинских званий. Собравшись и вооружившись тем, что было под рукой, эти подразделения сразу устремлялись к ближайшему фронту³.

Эта схема повторялась по всей лоялистской Испании. К примеру, на Арагонский фронт вскоре прибыли три колонны (по размеру и значению сопоставимые с бригадами) под командованием анархистов (Дуррути, Красно-чёрная и Ортиса); колонна «Ленин», организованная Рабочей партией марксистского единства (ПОУМ); колонна, возглавляемая элементами Объединённой социалистической партии Каталонии, каталонской секции Коминтерна; и колонна, организованная и возглавляемая левыми каталонскими националистами. Также там находилось подразделение под командованием полковника Хосе Вильяльбы, состоявшее из солдат регулярной армии⁴.

Возможно, типичной с точки зрения организации была самая известная из этих милиционных частей – колонна Дуррути. Через пять недель после её создания высшим руководящим органом в ней являлся Военный комитет из пяти человек.

Абель Пас отмечает, что под началом Военного комитета «самое крупное подразделение, группировка, состояло из пяти центурий по сто человек, разделённых на четыре группы по двадцать пять человек. Каждое из этих подразделений имело во главе себя делегата, который избирался рядовыми и мог быть отозван в любой момент. Эта выборная должность не давала привилегий или места в командной иерархии».

При Военном комитете также действовал Военно-технический совет. Он состоял из кадровых офицеров, «и задачей этого совета было консультировать Военный комитет. У него [также] не было никаких привилегий или места в иерархии».

В дополнение к этому существовала «автономная» Интернациональная группа из 400 человек, включая французов, немцев, итальянцев, марокканцев, британцев и американцев. Следует подчеркнуть различие между этой группой и интернациональными бригадами, организованными впоследствии. Несмотря на автономию, Интернациональная группа была составляющей частью колонны Дуррути.

Наконец, у колонны Дуррути имелись свои партизанские отряды, которые, согласно Абелю Пасу, должны были действовать в тылу врага⁵.

Под общим руководством Военного комитета работали специализированные отделы артиллерии, снабжения, медицинской службы, транспорта и вооружения. Отдельно от них существовали органы, занимавшиеся пропагандой (включая газету и радиостанцию колонны), образованием и общей культурной работой⁶.

Достоинства и недостатки милиции

Милиция как боевая сила, несомненно, имела как сильные, так и слабые стороны. Бесспорно, важнейшее преимущество милиции заключалось в том, что она состояла из добровольцев, сражавшихся за дело, в которое – особенно на начальных этапах войны – они глубоко верили.

Генерал Висенте Рохо, бывший начальник штаба обороны Мадрида, возможно, наиболее красноречиво передал эту силу милиции, проявившуюся на первом этапе боёв за столицу: «Милиционер вновь торжествовал победу… Он меньше был политиком и больше – солдатом; он знал, почему и за что он сражается, и был исполнен большей гордости и сознания своего достоинства как испанца, видя перед собой противника, был ли тот мавром, легионером или испанцем; он сознавал, что ему недостаёт техники, что он хуже обучен, но по этой самой причине понимал, что для того, чтобы победить, он должен быть более храбрым, и он проявлял исключительную храбрость. Их командиры были для них лучшим примером. По этой причине они могли продолжать борьбу, не ослабляя энергии своего сопротивления…»⁷

Джордж Оруэлл, который находился в подразделении ПОУМ на Арагонском фронте, также отдал должное милиционерам, сражавшимся в первые месяцы войны:

Оруэлл далее пишет: «Как обычно, расформирование ополчения производилось во имя повышения боеспособности; никто не спорит, что коренная военная реорганизация была необходима». Однако, полагает он, «вполне можно было реорганизовать ополчение и повысить его боеспособность, оставив отряды под прямым контролем профсоюзов. Главная цель этой меры была иной – лишить анархистов собственных вооружённых сил. К тому же, демократический дух, свойственный рабочему ополчению, порождал революционные идеи»⁹.

Крупными недостатками армии милиционного типа, существовавшей в первые месяцы войны, были отсутствие формальной воинской дисциплины и невозможность установить эффективное общее руководство над вооружёнными силами Республики. Оба этих вопроса вызывали жаркие дебаты в рядах анархистов.

Бернетт Боллотен приводит множество «страшных историй» о беспорядке в милиции, рассказанных очевидцами с обеих сторон фронта. Среди указанных ими недостатков были: невозможность проводить слаженные тактические наступления, поскольку вышестоящие, по идее, офицеры не могли отдавать приказы без согласия всех командиров колонны; неспособность частей и подразделений выдвигаться в назначенное время и место; соперничество между колоннами разных партий и профсоюзов, иногда доходившее до того, что она колонна радовалась поражению другой; отказы отдельных колонн, у которых были своя территория и снаряжение, необходимое для определённой операции, делиться этим с другими колоннами. И вдобавок, конечно же, наблюдалась банальная нехватка военного опыта и технических знаний, как у командиров, так и солдат¹⁰.

Согласно Абелю Пасу: «Дисциплина была основана на принципах добровольческих сил: свободном согласии и классовой солидарности. Товарищ отдавал приказы товарищу. Быть делегатом не означало пользоваться какими-либо привилегиями. Превыше всего было равенство прав и обязанностей. Моральное воздействие, основанное на социальной ответственности, заменило собой карающие предписания военных уставов»¹¹.

На практике, однако, этот исключительный эгалитаризм, особенно в милиции НКТ, нередко приводил к тому, что военно-тактические решения выносились на голосование тех бойцов, которых они затрагивали. Хоакин Морналес Хаулин, офицер регулярной армии, который был главным советником Рикардо Санса в бывшей колонне Дуррути бо́льшую часть войны, приводит пример подобной гипертрофированной «демократии», свидетелем которого он стал во время второго этапа битвы за Мадрид, в январе 1937 г. (см. главу 7)¹².

Сиприано Мера также прокомментировал недостаток самодисциплины, которая всегда поощрялась у анархистов: «Я наблюдал мучительные сцены. Были моменты, когда майор Паласьос и я, вместе с нашими помощниками, останавливали группы, обратившиеся в бегство, и говорили им, что они проявляют трусость, что нужно перестать бежать и защищать Мадрид. Большинство из них на какую-то минуту прислушивались к нам, но когда мы отлучались и вражеская авиация или артиллерия открывала огонь, они снова сбегали. Я не переставал спрашивать себя: почему эти люди, когда они видят тебя рядом, проявляют энтузиазм, а потом, в минуту опасности, оставляют тебя? Можем ли мы так победить? Очевидно, что нет»¹³.

Впоследствии сама ФАИ в своём официальном обращении заявила о непригодности милиции для ведения войны против современной армии. Документ в защиту действий испанских анархистов, представленный конгрессу МАТ в декабре 1937 г. и подписанный Федерикой Монсень, Педро Эррерой и Диего Абадом де Сантильяном, горячо отстаивал этот агрумент: «Мы дорого заплатили за верность нашим идеям, которых мы так долго придерживались. Разве смогли бы мятежные силы пройти от Севильи до Бадахоса и от Бадахоса до дверей Мадрида, если бы мы не сопротивлялись, так долго, так упорно, организации той армии, в которой мы нуждались, чтобы сражаться с врагом? Наша милиция, не занимавшаяся учебной стрельбой, не прошедшая военной подготовки, не знавшая порядка, проводившая пленумы и собрания, перед тем как идти в бой, обсуждавшая все приказы и часто отказывавшаяся их выполнять, не могла противостоять той грозной военной машине, которую Германия и Италия предоставили мятежникам…»¹⁴

Столь же серьёзной проблемой в первые месяцы конфликта было отсутствие центрального руководства в военных делах Республики. Пока правительство не покинуло Мадрид в начале ноября 1936 г., Мадридский фронт и области к югу от него были, возможно, единственным театром войны, находившимся под более или менее непосредственным контролем правительства. В остальных же случаях местные или региональные власти, появившиеся в самом начале войны, брали на себя руководство ближайшим к ним фронтом. Так поступали Главный совет милиции и впоследствии Департамент обороны правительства Каталонии, взявшие под своё начало Арагонский фронт; Народный исполнительный комитет Леванта, ведавший Теруэльским фронтом; баскское республиканское правительство в Бискайе, отражавшее наступление генерала Молы из Наварры, и полностью независимые региональные власти в Сантандере и Астурии далее к западу, которые, как это ни удивительно, мало контактировали друг с другом и с баскским республиканским правительством. Подобная тенденция преобладала и в других частях республиканской Испании.

Проблема ещё больше осложнялась тем, что почти на всех фронтах политические партии и профсоюзные организации, набиравшие подразделения милиции, в значительной степени сохраняли контроль над ними. НКТ и другие вовлечённые организации создавали свои военные комитеты, которые занимались обеспечением их войск на фронте, в некоторых случаях выплачивали им скромное довольствие и консультировались с командирами колонн.

После того, как Франсиско Ларго Кабальеро 4 сентября 1936 г. стал премьер-министром и военным министром, он попытался организовать централизованное военное командование. С этой целью он приступил к созданию Народной армии (Ejército Popular), которая имела бы единое руководство, планирующее стратегию и тактику лоялистских сил. В этом и заключалась суть проблемы «милитаризации».

Милитаризация милиции в Астурии

Первым регионом республиканской Испании, где анархисты открыто признали необходимость милитаризации, была Астурия. Хавьер Р. Муньос пишет: «Первое соглашение о милитаризации и объединённом командовании милиции, о котором у нас имеются письменные свидетельства, судя по всему, было подписано в Корнельяне 4 сентября»¹⁵.

Менее чем через неделю на встрече в Градо республиканские политические и военные лидеры региона обсудили проблемы милитаризации. Согласно Хуану Антонио де Биасу, «позиции социалистов и коммунистов насчёт необходимости милитаризации совпадали, возражения исходили от представителей ФАИ. Позицию анархистов упрямо защищал Эладино Фанхуль, но он не нашёл поддержки. Командиры НКТ, Ихинио Карросера, Виктор Альварес, Селесто “Эль Топу” и Онофре Гарсия, сражавшиеся против мятежных военных с самого первого дня, согласились в позицией Амбоу [лидера коммунистов в Астурии]…»¹⁶

Представляется, что милитаризация пользовалась единодушной поддержкой среди руководства астурийских анархистов. Это было заметно по анархической прессе Хихона, передовые статьи для которой в этот период обычно писал Аэрадо Бартоломе, самый выдающийся журналист-анархист в регионе.

Передовица в хихонской «Прессе» (La Prensa) от 6 сентября 1936 г., озаглавленная «Единство действий и дисциплина», говорила: «Час, минута, потерянная в бесплодных спорах о доктрине, может подвергнуть нас величайшей опасности. Настал час действовать. С твёрдой рукой и ровным пульсом. Мы объединяем командование и действия и дисциплинируем себя. Это станет основой триумфа, победы, сбережения пороха и крови. Мы должны действовать… Войну должны вести солдаты… В форме или без неё. Со знаками отличия на воротничке или фуражке; но в любом случае военные. От новобранца или милиционера требуются те же самые вещи: дисциплина, подчинение тому, кто командует…»

В том же выпуске была опубликована Инструкция для глав колонн, изданная контролировавшимся анархистами Военным советом Хихона, которая также подчёркивала обязанность милиционеров «подчиняться единому командования, точно выполняя приказы командира группы, командир группы выполняет приказ по колонне и приказы от главного командования…» Среди подписавших этот документ был Онофре Г. Тирадор, один из выдающихся командиров милиции НКТ–ФАИ¹⁷.

Авелино Г. Мальяда, астурийский анархист и региональный военный комиссар, вскоре ставший мэром Хихона, выступал в начале 1936 г.: «Вечное проклятие – война, заставившая нас отбросить, хоть и на миг, наши самые чистые принципы идеалистов! Но именно для защиты этих дорогих идей нам приходится вести войну, навязанную нам фашистами, и мы должны принять дисциплину, как и всякое другое оружие»¹⁸.

Начиная со второй недели сентября 1936 г. реорганизация анархических милиционных групп в более или менее регулярные армейские части, похоже, проходила в Астурии без сопротивления.

Другие первые сторонники милитаризации среди анархистов

Видные военачальники-анархисты также входили в число наиболее убеждённых сторонников милитаризации. Официальная сталинистская история Гражданской войны говорит, что Дуррути осознал – первым среди анархических лидеров – необходимость в дисциплинированной армии, но он не мог провести в своей колонне необходимые изменения, чтобы сделать из неё эффективное соединение. Это произошло позднее, когда колонна прибыла на Мадридский фронт¹⁹. Однако в анархических источниках нет никаких указаний на то, что Дуррути в самом деле выступал за что, что впоследствии стало известным как милитаризация милиции.

Одним из наиболее активных её сторонников среди анархистов был Сиприано Мера. Много лет спустя он писал:

Мера добавлял, что, хотя он всегда отстаивал принцип самодисциплины, для него «грустно было признавать, после того как ты защищал идеал всю свою жизнь, что если мы действительно предполагали выиграть войну, то нам нужно было примириться с созданием армии и вытекающей из него дисциплиной… Для меня была ужасна необходимость одеваться по-военному, но я не видел другого выхода и говорил себе: моё поведение в будущем станет доказательством моей чести, как это было на других постах и при других обстоятельствах в прошлом»²¹.

Генерал Висенте Рохо описал мучительное «обращение» Меры к идее милитаризации милиции. Он пишет, что однажды, в два часа утра, после особенно ожесточённой схватки за мост Сан-Фернандо в предместьях Мадрида, Сиприано Мера (которого Рохо обозначает просто как М.) явился в его кабинет. Он выглядел очень уставшим и, после некоторой заминки, сказал: «Мне нужно было немедленно встретиться с вами. Там ничего не происходит и ничего не произойдёт… Я пришёл, чтобы меня сделали чем-то, чтобы мне дали какое-то звание. Сделайте меня сержантом… Я больше не “ответственный” М.; я хочу быть сержантом М. или чем-то в этом роде».

Хотя Рохо пытался подбодрить Меру, говоря: «То, что случилось сегодня, было успехом для тебя и триумфом для твоей части», Мера продолжал настаивать, чтобы ему было присвоено какое-либо формальное воинское звание. Рохо продолжает: «Психологическое решение этого инцидента нельзя было откладывать. Я повёл его к генералу, который только что отправился на отдых. И “ответственный” М. тем же утром вышел из Главного штаба со званием майора. Политики часто превращали звания в подарки, но это подарком не было!»²²

Сиприано Мера отчётливо дал товарищам понять своё отношение к милитаризации. Он писал в «Земле и свободе», органе Федерации анархистов Иберии: «Я убеждаюсь, с каждым днём всё больше, что для того, чтобы вести и выиграть войну, необходимо делать этого организованно, и я считаю, что наиболее эффективной организацией на данный момент является военная; по этой причине я принимаю её, со всеми последствиями. Можете в этом не сомневаться»²³.

Аналогичным образом, был согласен с милитаризацией и Рикардо Санс, преемник Буэнавентуры Дуррути в качестве командующего колонной. Впоследствии он писал: «В этой атмосфере жертвенности и самоотречения, следуя великолепному высказыванию народного кумира, Дуррути: “Мы отказываемся от всего, кроме победы”, – бесчисленное множество людей, которые всегда были антимилитаристами, которые больше четверти века пропагандировали во всех уголках мира свои антимилитаристские взгляды, направленные против войны и всякого разрушительного действия, не испытывали ни малейшего неудобства, становясь милитаризованными, дисциплинированными, занимая командные должности, связанные с огромной ответственностью, и самозабвенно, с энтузиазмом выполняя задачу, которая была поручена каждому из них»²⁴.

Со своей стороны, Комитет обороны Центра НКТ также признавал потребность в более регулярной военной организации милиции. Эдуардо де Гусман пишет, что Эдуардо Валь, обращаясь к командирам всех подразделений НКТ в районе Мадрида, говорил, ещё на первом этапе битвы за Мадрид: «Мы не можем продолжать то, что мы делали до сих пор. Единое командование – для нас не просто лозунг. С сегодняшнего дня вся милиция НКТ Центра будет объединена, и её действия будет координировать и направлять Главный штаб». Такое единое командование к тому времени уже было образовано²⁵.

Деятельность Гарсии Оливера

Хуан Гарсия Оливер был ещё одним лидером анархистов, который рано начал говорить о необходимости регулярной армии. Выступая в Барселоне в январе 1937 г., он убеждал: «Народ, если у него есть оружие, никогда не может проиграть революцию; но народ, не проигравший революцию, может проиграть войну, если у него нет соответствующего инструмента для войны, то есть военной техники, и армии на службе революции»²⁶.

Однако ещё задолго до этого выступления Гарсия Оливер вёл работу по преобразованию милиции в более традиционные вооружённые силы. Он был секретарём военного отдела Совета милиции Каталонии, который 24 октября 1936 г. «подверг милитаризации милицию» Каталонии, что «вызвало сильную реакцию среди бойцов и молодёжи, в значительном большинстве своём враждебных возрождению института, приносившего стране лишь зло и притеснение…»²⁷Он также активно работал над созданием офицерского корпуса новой республиканской армии, как на каталонском, так и на общеиспанском уровне.

Через несколько недель после начала Гражданской войны Гарсия Оливер, в качестве заведующего военными делами в Центральном комитете милиции, был поставлен в известность подполковником Эскобаром, отвечавшим в его отделе за военные кадры, что вскоре, ввиду боевых потерь, у них не останется кадровых офицеров, на лояльность которых они могут рассчитывать. Гарсия Оливер предложил создать Народную военную школу (Escuela Popular de Guerra), которая давала бы 90-дневный курс подготовки кандидатам в офицеры, отобранным из рядов милиции. Эскобар и майор Висенте Гуарнер согласились с этим предложением, хотя они и высказывали некоторые сомнения в том, что можно подготовить новых лейтенантов в столь короткий срок.

Гуарнер поручил организацию школы майору Ларе де Росалю. Для её размещения было выделено здание бывшей иезуитской школы, конфискованное местной группой НКТ. Гарсия Оливер также дал Ларе де Росалю задание набрать преподавателей из числа кадровых офицеров, обращая внимание на тех, чья верность делу Республики вызывала у него некоторые сомнения. Гарсия Оливер объяснял майору: «Лояльных офицеров мы хотим иметь на фронте, сомнительных я предпочитаю держать в тылу, где за ними можно будет присматривать, и тогда нам не придётся их расстреливать»²⁸.

Несмотря на такой неординарный подход к подбору инструкторов для Народной военной школы, Гарсия Оливер свидетельствовал: «Я должен сказать, к удовлетворению их и их подопечных, что отношение преподавателей было настолько серьёзно, а их энергия настолько велика, что школа вскоре оказалась достойна восхищения»²⁹.

Курсанты были отобраны из людей, рекомендованных различными партиями и профсоюзами, представленными в Совете милиции. Их, насколько это было возможно, распределяли по родам войск в соответствии с их образованием; к примеру, имевшие математическое образование назначались в артиллерию, имевшие архитектурное или техническое образование – в инженерные войска.

В беседе с курсантами Гарсия Оливер обрисовал в общих чертах цели и характер Народной военной школы: «Принцип дисциплины, который соблюдается по отношению к вам, – это тот же самый принцип, который вы должны будете соблюдать, когда вас произведут в лейтенанты и направят в соответствующие воинские части. Там вы должны будете привить дух дисциплины, усвоенный здесь, относясь к своим подчинённым с уважением и терпимостью, когда они не находятся на боевом посту, но с суровостью – когда они выполняют приказы, находясь перед лицом врага. Вы не должны проявлять эгоизм, рассматривая ту небольшую разницу в звании, которая существует между вами и вашими подчинёнными; напротив, вы должны быть полностью лишены чувства собственного превосходства и не забывать о том, что на поле боя жизни подразделений, доверенных вам, будут зависеть от вашей компетентности и чувства ответственности»³⁰.

Когда Гарсия Оливер вошёл в республиканский кабинет Франсиско Ларго Кабальеро в ноябре 1936 г., премьер и военный министр попросил его организовать в общенациональном масштабе школы подготовки офицеров вроде той, которую он ранее создал в Каталонии. Гарсия Оливер передавал мысли Ларго Кабальеро и министров от НКТ на сей счёт:

Гарсия Оливер вызвал к себе майора Лару де Росаля, создавшего школу в Барселоне, и назначил его генеральным инспектором народных военных школ Испанской республики. Вдвоём они приступили к организации четырёх школ: первой – для пехоты, кавалерии и интендантской службы, второй – для артиллерии, третьей – для инженерных войск и последней – для связистов³². Вскоре были найдены помещения для этих четырёх заведений, а Военным министерством было выделено оружие, необходимое для обучения, наряду с 2 000 винтовок «Ремингтон», присланных каталонским Департаментом обороны. Инструкторами были назначены кадровые офицеры, а курсанты для прохождения трёхмесячной программы выбирались из списков, представленных всеми партиями и рабочими организациями, поддерживавшими Республику, а также Федеральным союзом испанских учащихся³³.

Эти четыре школы регулярно выпускали новых офицеров каждые три месяца, пока Гарсия Оливер был их куратором. Работу этих учреждений лишь изредка нарушали незначительные инциденты. Два курсанта были отчислены за недисциплинированность: один – сэнэтист, другой – сын лояльного офицера регулярной армии³⁴. Более серьёзным случаем стала попытка генерала Миахи воспрепятствовать возвращению в артиллерийскую школу курсантов, отправленных на Мадридский фронт для практических занятий. Однако Гарсия Оливер в итоге смог переубедить генерала Миаху, и курсантам было позволено окончить свой курс в Валенсии³⁵.

В эти первые месяцы работы народных военных школ Гарсия Оливер внимательно следил за их развитием. Школы также иногда посещались именитыми фигурами, включая генералов Орлова и Петрова, руководивших работой НКВД в Испании³⁶, и премьер-министра и военного министра Франсиско Ларго Кабальеро. О последнем посещении Гарсия Оливер пишет: «Это был чрезвычайно насыщенный визит. Точнее, инспекция, самая строгая. Обошли, осмотрели и проверили буквально всё: учебные аудитории, общежития, столовые, кухню, туалеты и душевые». Премьер был весьма впечатлён и, уходя, сказал Гарсии Оливеру: «Вы и все ваши сотрудники должны принять мои самые искренние поздравления. Также примите благодарность от военного министра, который надеялся на многое, но не на столь многое за такой короткий срок. Думаю, я понял, в чём ключ вашего успеха: вы верите в творческие способности рабочих. Как и я»³⁷.

Не только Гарсия Оливер, но и другие свидетели подтверждают эффективность организованных им народных военных школ. Марти́н Бласкес, полковник старой армии, комментировал: «Кордон и я обратились к нему, но нам ничего не пришлось делать, кроме как выполнять инструкции. Казармы, инструкторы, оборудование – всё, что мы просили, предоставлялось нам немедленно. Оливер был неутомим. Он всё решал и за всем наблюдал лично. Он сам занимался мельчайшими деталями и стремился к тому, чтобы его решения выполнялись безукоризненно. Он обращал внимание на продолжительность занятий и питание курсантов. Но прежде всего, он настаивал, чтобы обучение будущих офицеров проходило в строжайшей дисциплине»³⁸.

Ларго Кабальеро также поручил Гарсии Оливеру заняться организацией первых «смешанных бригад», которые впоследствии стали основными соединениями новой республиканской армии. Согласно Гарсии Оливеру, Ларго Кабальеро попросил его «подтолкнуть развёртывание смешанных бригад… не задевая чувств Мартинеса Баррио, отправленного в Альбасете с подобным же заданием, которое он выполнял в достаточно декоративной манере»³⁹.

Однако позднее Гарсия Оливер добавляет: «Я не так много занимался подготовкой смешанных и интернациональных бригад. Первых – потому что они уже были вверены Мартинесу Баррио, вторых – потому что испанцам не позволялось вмешиваться в их дела. Они составляли государство в государстве. Я посвятил всё своё свободное время организации народных военных школ, откуда должны были выйти силы, которые в благоприятный момент избавили бы нас от двух рычагов Коммунистической партии: комиссаров и интернациональных бригад»⁴⁰.

Оппозиция анархистов милитаризации милиции

Несмотря на мощную поддержку, которую оказали преобразованию милиции в регулярные вооружённые силы ключевые фигуры анархического движения, значительная оппозиция этой инициативе сохранялась в рядах анархистов. Такое отношение было широко распространено в НКТ–ФАИ и с особой силой проявлялось в некоторых её колоннах милиции.

НКТ изначально отстаивала традиционный антимилитаризм анархистов. Она издала манифест, гласивший: «Мы не можем защищать существование регулярной армии, с униформой и воинской повинностью. Эта армия должна быть заменена народной милицией, вооружённым народом, который один может дать гарантию того, что свободу будут защищать с энтузиазмом и что в тени не будут плестись новые заговоры». ФАИ придерживалась такой же точки зрения в августе 1936 г.⁴¹.

В начале сентября национальный пленум региональных организаций НКТ принял резолюцию, один из пунктов которой предусматривал: «Создание военной милиции, служба в которой является обязательной, и контроль над милицией со стороны советов рабочих и милиционеров, избранных смешанными комиссиями НКТ и ВСТ. Упрощение командования путём ограничения его [вопросами] военной техники. Создание единого руководства вооружёнными силами посредством Военного комиссариата, назначаемого Национальным советом обороны и включающего представителей трёх секторов, борющихся против фашизма». Пейратс поясняет, что этими тремя секторами были республиканцы, марксисты и анархисты⁴².

Сам Гарсия Оливер признавал, что анархические организации и подразделения милиции умалчивали о приёме курсантов в народные военные школы, организованные им во время пребывания в правительстве Ларго Кабальеро. «Это заставило меня вынести вопрос на рассмотрение Национального комитета НКТ, и в результате было принято и стало проводиться на практике решение, обязывавшее все региональные комитеты обороны уделять особое внимание набору курсантов в школы подготовки офицеров»⁴³.

Диего Абад де Сантильян, конечно, был одним из анархических лидеров, которые наиболее упорно сопротивлялись милитаризации милиции. Хотя он не приводит никаких подробностей относительно своей оппозиции, он, определённо, выразил отношение тех членов НКТ–ФАИ, которые были против создания регулярной республиканской армии:

Итальянский анархист Камилло Бернери, который тогда жил в Барселоне и работал в поддержку НКТ и ФАИ, также критически относился к милитаризации. Он писал в своей италоязычной еженедельной газете 15 ноября 1936 г.: «Милитаризация милиции – не единственное техническое решение. Будет политической ошибкой принять её без возражений, не уяснив для себя её цели, не уточнив некоторые туманные пункты и не обсудив общие принципы»⁴⁶.

Сопротивление милитаризации со стороны Железной колонны

Наиболее сильное сопротивление милитаризации оказывала Железная колонна, ортодоксальное анархическое формирование из Валенсии на Теруэльском фронте, которое отказывалось принимать её до конца марта 1937 г.

С самого основания Железная колонна была исключительно непримиримой по отношению ко всякой традиционной воинской рутине и формальностям. Как сообщалось, доходило до того, что в колонне тянули жребий, чтобы определить, кто должен идти в караул, не позволяя принуждать кого-либо к этой обязанности⁴⁷.

С очевидной целью избежать давления милитаризации, Железная колонна в начале декабря 1936 г. «реорганизовалась». Планировалось установить для всех центурий единообразную структуру и образовать в составе колонны «дивизионы», каждый из которых состоял бы из десяти центурий. Реорганизация также укрепляла позиции делегатов, или офицеров, в колонне. Абель Пас отмечает: «Одновременно с этой перестройкой всем товарищам было сделано внушение, что они не могут оставлять свой боевой или революционный пост, на который они были назначены, без разрешения делегата центурии или товарища, возглавляющего отдел. Каждый товарищ, оспаривающий это решение, одобренное делегатами центурий и Военным комитетом, будет исключён из колонны, и его имя, как нежелательного элемента, будет опубликовано в антифашистской прессе»⁴⁸.

Однако правительство усиливало давление на Железную колонну, побуждая её принять милитаризацию. В конце декабря 1936 г. оно приняло две решительные меры. Как военный министр, Ларго Кабальеро объявил, что Теруэльский фронт отныне будет находиться в прямом ведении Военного министерства, а общее командование будет возложено на Хосе Бенедито, командира другого, более умеренного соединения НКТ на этом фронте. Одновременно, путём создания нового расчётного департамента, была централизована выдача денежного довольствия всем военнослужащим республиканских вооружённых сил⁴⁹.

К концу 1936 г. Военный комитет Железной колонны признал, что борьба против милитаризации фактически проиграна. В своём обширном обращении к бойцам колонны комитет объявил: «Мы знаем неудобства милитаризации. Она не соответствует нашему темпераменту, поскольку она не подходит тем из нас, кто имеет хорошее представление о свободе. Но мы также знаем неудобства, которые приносят попытки оставаться вне сферы Военного министерства. Печально признавать, но есть только два возможных пути: роспуск колонны или милитаризация. Всё остальное будет бесполезным…»⁵⁰

Однако прошло ещё почти три месяца, прежде чем милитаризация была официально принята Железной колонной. Национальное руководство НКТ оказывало давление на колонну, заставляя её приспособиться к общим требованиям. В связи с этим газета Железной колонны «Мы» опубликовала интервью с Мариано Васкесом, национальным секретарём НКТ, в котором тот объяснял, что милитаризация не будет означать ни превращения солдат в роботов, ни разрушения однородных анархических боевых частей⁵¹.

Наконец, 21 марта 1937 г. состоялось общее собрание Железной колонны в театре «Либертад» в Валенсии, на котором было принято судьбоносное решение о принятии милитаризации. В протоколе осталась следующая запись: «На собрание был вынесен вопрос, следует ли согласиться с милитаризацией, и это предложение было одобрено единогласно»⁵².

Условия принятия милитаризации анархистами

Спустя какое-то время после того, как члены НКТ вошли в кабинет Франсиско Ларго Кабальеро 4 ноября 1936 г., высшее анархо-синдикалистское руководство официально признало необходимость милитаризации милиционных подразделений НКТ⁵³. Однако, по договорённости с Ларго Кабальеро, это признание было обставлено рядом условий. Важнейшим из них было то, что существовавшие на тот момент анархические части оставались под контролем анархистов и что НКТ было позволено организовать в дополнение к ним новые.

В своём интервью для газеты «Мы» Мариано Васкес подробно остановился на этом пункте. Когда его спросили, будет ли милитаризация означать исчезновение «наших колонн», он ответил:

Бернетт Боллотен пишет, что Ларго Кабальеро не возражал против сохранения чисто анархических бригад в составе новой Народной армии:

Разумеется, настойчивость, с которой НКТ добивалась сохранения в новой Народной армии частей, находящихся под общепризнанным контролем анархистов, объяснялась тем, что для неё это было вопросом самосохранения. Франц Боркенау, в феврале 1937 г. писал, что анархисты «рано или поздно будут уничтожены, если только они не сохранят свою собственную армию»⁵⁷.

Хотя большинство анархических милиционных формирований, преобразованных в части Народной армии, в течение всей войны оставались преимущественно под командованием анархистов, так было не во всех случаях. Например, Франсиско Ромеро, последние восемь месяцев войны служивший в звании майора в 73-й дивизии Манёвренной армии (главного источника резервов), отмечал, что, хотя его часть вступила в войну под командованием анархистов, к концу конфликта её офицеры были представителями практически всех политических групп Республики⁵⁸.

Конечно, милитаризация колонн милиции повлекла за собой не только изменение их названий. Она также предусматривала замену рабочих комбинезонов, ставших отличительным признаком милиционера, на военную форму; использование воинских званий, от рядового до подполковника (и иногда даже генерала); а также (хотя это соблюдалось не всегда) традиционное приветствие в виде отдания чести.

Эти внешние изменения поражали иностранных наблюдателей. Так, Франц Боркенау, впервые побывавший в Испании в августе 1936 г. и вернувшийся туда в конце января 1937 г., отмечал: «Войска полностью отличались от той милиции, которую я увидел в августе. Были чёткие различия между офицерами и солдатами, первые носили лучшую форму и имели нашивки… Форма рядовых ещё была не совсем унифицирована, но пёстрый робингудовский стиль милиционеров исчез бесследно, и наблюдалось несомненное стремление к единообразию в одежде…»⁵⁹

Насколько далеко зашли в этом принятии порядков регулярной армии военачальники НКТ, по крайней мере некоторые, можно судить на примере Сиприано Меры. В выпуске «Рабочей солидарности» от 23 марта 1937 г. приводились его слова: «Лично мне нужны только бойцы. Я не знаю, кто в моей дивизии из ВСТ, а кто из НКТ, кто из республиканской партии, а кто из марксистской. Необходимо, и впредь я должен буду настаивать на этом, поддерживать железную дисциплину, которая будет стоить дисциплины добровольной. Начиная с сегодняшнего дня я буду разговаривать только с капитанами и сержантами»⁶⁰.

Эдуардо де Гусман описывал процесс милитаризации, происходивший в анархической милиции: «Вначале изменения были не более чем номинальными. Старые колонны поменяли свои названия, и организация была переведена на смешанные бригады. Мало-помалу изменения становились более глубокими… В нашей милиции стала складываться командная структура в соответствии с приказами Военного министерства. Главы батальонов превратились в майоров, ответственные центурий – в капитанов; появились первые капралы и сержанты»⁶¹.

Колонна «Спартак» стала 70-й бригадой, колонна «Свободная Испания» – 77-й; вместе они составляли 14-ю дивизию, находившуюся под командованием Сиприано Меры. Одновременно анархические колонны Моры, «Либертарной молодёжи» и Оробона Фернандеса в Куэнке стали 59-й, 60-й и 61-й бригадами и были объединены в 42-ю дивизию под командованием майора Барсело, кадрового офицера, с Хосе Вильянуэвой из НКТ в качестве политкомиссара. Точно так же, колонна Дуррути стала 26-й дивизией, а каталонская колонна Аскасо – 149-й бригадой⁶². В других местах анархические колонны также стали бригадами Народной армии.

Институт политических комиссаров

В процессе создания республиканской Народной армии анархисты потерпели поражение в одном пункте, касавшемся введения должностей политкомиссаров практически на каждом уровне новой армии. Это предложение был принято, несмотря на сильную оппозицию руководителей НКТ–ФАИ.

Концепция политических комиссаров зародилась ещё во времена французских революционных армий 1790-х гг. Столкнувшись с необходимостью использовать профессиональных офицеров, лояльность которых была под сомнением, вожди французской революции постановили, что рядом с ними должны находиться гражданские лица, пользующиеся политическим доверием, которые должны наблюдать за офицерами и при необходимости отменять их приказы.

Когда Лев Троцкий в 1918 г. приступил к организации Красной армии, он столкнулся с такой же проблемой и решил её так же, как и французы за столетие с лишним до него. Доверенные политические комиссары были приставлены к кадровым офицерам, ранее служившим в царской армии, чтобы контролировать их лояльность и вмешиваться в военные вопросы, если это представлялось политически оправданным. Но и после окончания Гражданской войны в России в советских вооружённых силах сохранялись органы политического контроля. Многие советские политические лидеры сделали себе карьеру, занимая комиссарские посты в годы Второй мировой войны.

Легко понять, почему испанские коммунисты и их советские и коминтерновские консультанты энергично поддерживали назначение политических комиссаров как необходимого элемента новой Народной армии. Они отводили политкомиссарам ключевую роль, видя в них не только организаторов новой армии, но и гарантов того, что она будет находиться под коммунистическим контролем.

Карлос Контрерас (он же итальянский коммунист Витторио Видали) доказывал: «Комиссар является душой боевой части, её наставником, её агитатором, её пропагандистом. Он всегда будет, всегда должен быть лучшим, самым образованным, самым способным. Он должен заниматься всем и знать обо всём. Он должен взять на себя заботу о желудке, сердце и мозге защитника народа… Он должен видеть, что его политические, экономические, культурные и эстетические потребности удовлетворены»⁶³.

Антонио Михе, член Политбюро Компартии Испании, обрисовал общую роль комиссаров в защите партийных интересов. Он говорил, что комиссар-коммунист должен быть «партийным организатором в своём подразделении, смело и систематично отбирая лучшие элементы из числа лучших бойцов и рекомендуя их на ответственные посты… Должны быть созданы бригады агитаторов, чтобы информировать милиционеров о позиции партии по всем проблемам… Коммунисты должны взять на себя задачу пополнения партии лучшими бойцами на фронте»⁶⁴.

Сами коммунистические политические комиссары хорошо понимали свою партийную роль. Американец Джо Даллет, бывший комиссаром в интернациональных бригадах, замечал, что на своём посту он «отвечает не только за мораль, но и за политическую линию и тому подобное»⁶⁵.

Анархисты были настроены против назначения политкомиссаров. Подобных должностей не существовало в их милиции в Каталонии и Арагоне. Здесь дело обстояло иначе: политические и профсоюзные лидеры напрямую командовали колоннами милиции, а кадровые офицеры, заявившие о своей верности Республике, были прикреплены к ним в качестве военных советников. В Центре Сиприано Мера на первых порах выступал как своего рода политический комиссар при кадровом офицере, который номинально был назначен командующим милиционной колонны, организованной Мерой. Но и здесь Мера вскоре официально занял пост командующего.

Хуан Гарсия Оливер объяснял, почему анархисты выступали против политкомиссаров: «Я считал, что комиссары, действовавшие в остальных частях республиканской Испании, являются одной из множества ловушек, расставленных советскими советниками неподготовленных лидеров испанской Коммунистической партии. У них не было другой цели, кроме как охватить всю Испанию железным обручем, с помощью которого они в удобное время задушат революцию, устранят рабочую демократию и уничтожат политически любого, кто не имеет партбилета»⁶⁶.

Гарсия Оливер стремился к тому, чтобы школы подготовки офицеров, организованные им, были свободны от политических комиссаров. Хотя Генеральный комиссариат назначил четырёх человек на эти посты, он не позволил им показаться в школах. Как и ожидалось, генеральный комиссар Хулио Альварес дель Вайо стал протестовать и настаивать, чтобы он, Ларго Кабальеро и Гарсия Оливер провели встречу для разрешения этой ситуации. Премьер не согласился на это предложение, не стал он и выносить этот вопрос на рассмотрение Высшего военного совета, где, по мнению Ларго Кабальеро и Гарсии Оливера, Альварес дель Вайо потерпел бы поражение и был бы публично унижен.

В конце концов, Ларго Кабальеро предложил компромиссное решение: Гарсия Оливер выберет двух сэнэтистов, а Ларго Кабальеро – двух членов ВСТ, и те станут политкомиссарами офицерских школ. После консультации с Национальным комитетом НКТ Гарсия Оливер пошёл на этот компромисс⁶⁷.

Так как решение о назначении политических комиссаров на всех уровнях военной иерархии было принято до того, как НКТ присоединилась к правительству Ларго Кабальеро в ноябре 1936 г., у неё не было возможности его оспорить. Ей пришлось довольствоваться гарантиями того, что в войсковых частях, находящихся под её началом, комиссарами будут люди, относящиеся к анархистам или сочувствующие им.

Проблема партизанской войны

Даже после того, как они согласились с основной идеей создания регулярной Народной армии, анархисты продолжали, до самого конца войны, настаивать на том, что следует также организовывать партизанские отряды для действий в тылу врага. Они добились весьма ограниченного успеха в продвижении этой инициативы: у республиканского правительства она никогда не вызывала энтузиазма.

Один из наиболее серьёзных планов по открытию партизанского фронта в тылу сил Франко был предложен Гарсией Оливером в начале 1938 г. Он собирался организовать партизанскую войну в Андалусии и Эстремадуре, создав первую базу в горах Сьерра-Невада недалеко от Гранады. По его подсчётам, в этой области находилось по крайней мере 20 000 беженцев с занятых мятежниками территорий в Андалусии, которые могли быть привлечены к партизанским операциям, и он ожидал, что поддержку им окажут местные крестьяне и даже некоторые из тех, кто на тот момент находился в армии Франко.

Гарсия Оливер детально проработал свой план, к составлению которого он привлёк некоторых других анархических лидеров, включая Антонио Ортиса, бывшего командира милиции, и Хоакина Аскасо, ранее возглавлявшего Совет Арагона. По их первоначальному плану, следовало начать с формирования ядра из 200 человек, которые в течение месяца будут проходить интенсивные тренировки, включающие использование широкого набора оружия, от ножа до небольшой пушки, оказание первой помощи, приготовление еды в полевых условиях, подготовку к долгим переходам и дозорам.

Эти 200 партизан первого класса должны были получить снаряжение, достаточное для 600 человек, в том числе рации, по меньшей мере утроить свою численность за счёт вербовки и создать первые партизанские базы в данной области. Затем они стали бы учиться, как нападать на изолированные отряды солдат и полицейских, и, как ожидалось, положили бы начало кампании, которая могла широко распространиться по вражеским тылам в Андалусии и Эстремадуре.

Гарсия Оливер, Ортис и Аскасо посетили район, где они надеялись создать тренировочный пункт и из которого первые партизаны могли отправиться на вражескую территорию. Они получили поддержку полковника Адольфо Прады, состоявшего в Коммунистической партии, и посетили Франсиско Марото, командира местной анархической милиции, который для вида был помещён под домашний арест после падения Малаги. Марото обещал им свою помощь в поиске кандидатов для первой группы партизан и обеспечении их снаряжением, необходимым для переброски на территорию врага.

Наконец, Гарсия Оливер представил свой развёрнутый план Индалесио Прието, в то время министру обороны, без помощи которого невозможно было начать подготовку партизан и получить для них снаряжение. Прието проявил интерес к предложению и попросил время, чтобы изучить его.

Через несколько дней Прието вновь принял Гарсию Оливера и сказал ему, что он передал копии подготовленного им документа французскому военному атташе, который пришёл в восторг по поводу открывавшихся возможностей, и советскому атташе, который, по словам министра, посоветовал отклонить этот план как «лишённый оперативного значения». Прието добавил: «Моё личное мнение совпадает с мнением французского военного атташе, но, даже как министр обороны, я не могу пойти против решения советского Генерального штаба»⁶⁸.

Ещё через несколько дней Прието был вынужден покинуть правительство, что окончательно похоронило план «Комбориос», как называл его Гарсия Оливер.

Другим анархическим лидером, всерьёз думавшим об организации, в дополнение к действиям более или менее регулярной армии, партизанской войны в тылу Франко, был Диего Абад де Сантильян. Он представил план по организации партизанских действий в Арагоне и попросил В. А. Антонова-Овсеенко, советского генконсула в Барселоне, обеспечить оружием небольшие силы герильяс. Антонов-Овсеенко, сам руководивший партизанской борьбой во время Гражданской войны в России, поначалу с воодушевлением принял эту идею. Однако через несколько дней он сообщил Абаду де Сантильяну, что его запрос был отклонён: «Он сказал нам, что нас считают хорошими товарищами, но однажды мы можем стать опасными. И из-за того, что однажды мы могли стать опасными для московских планов, нам отказали в мизерном количестве оружия»⁶⁹.

В другой раз, при поддержке Абада де Сантильяна, Конфедерация Арагона, Риохи и Наварры НКТ попыталась организовать партизанскую атаку на Сарагосу с тыла. В эту операцию было вовлечено около 1 500 человек, вооружённых, помимо прочего, восемью пулемётами и несколькими миномётами. Нападение должно было координироваться сторонниками НКТ, всё ещё остававшимися в Сарагосе. К этому плану отнеслись достаточно серьёзно, и генеральный штаб республиканских сил направил двух советских офицеров, чтобы рассмотреть целесообразность его осуществления. Однако в итоге генштаб приказал прекратить подготовку этой партизанской операции⁷⁰.

Одна из последних попыток обратиться к партизанской тактике была предпринята в самом конце войны. После падения Каталонии Сиприано Мера предложил альтернативный план продолжения войны, по крайней мере для части республиканских сил, остававшихся в Центре: их следовало разделить на группы герильяс, которые будут вести партизанские действия в тылу сил Франко, особенно в южной части страны. Его предложение было отклонено⁷¹.

Довольно интересно, что в ретроспективе Пальмиро Тольятти, главный представитель Коминтерна в Испании во время войны, также критиковал республиканское правительство за отказ вести партизанскую войну по ту сторону фронта:

10. Политическая борьба в Народной армии

Не подлежит сомнению тот факт, что в Народной армии, которая получила устоявшуюся организацию в первые месяцы 1937 г., анархисты проигрывали борьбу против коммунистов, стремившихся к господству над вооружёнными силами Республики. Хотя во многом именно благодаря анархистам был подавлен мятеж на бо́льшей части средиземноморской Испании, хотя в первые месяцы войны сэнэтисты составляли основную долю в тех силах, которые встали под знамёна Республики, им не удавалось взять верх над коммунистами в усиливающейся борьбе за контроль над лоялистской армией, вплоть до самого последнего момента, когда это уже не имело никакого значения.

Преимущества коммунистов в борьбе за контроль над вооружёнными силами

Ещё до начала Гражданской войны сталинисты имели некоторую опору в республиканских вооружённых силах. Официальная коммунистическая история Гражданской войны гласит: «В 1934 г., чтобы противостоять дискредитирующей Республику пропаганде, которую вёл в армии ИВС, Коммунистическая партия создала Антифашистский военный союз (АВС), который объединял военнослужащих разных званий и идеологий, верных делу демократии. Эта организация позднее расширилась за счёт включения других республиканских офицеров и стала называться Республиканским антифашистским военным союзом (РАВС)»¹.

Эта же работа отмечает, что начиная с 1933 г. Коммунистическая партия «занималась созданием Рабоче-крестьянской антифашистской милиции; и хотя она была вооружена только пистолетами… она сыграла важную роль в дни мятежа. РКАМ была не только первой организованной и дисциплинированной силой, вставшей перед мятежниками, но и основой для организации в боевые подразделения тысяч антифашистов, которых народ не случайно называл “милиционерами”»².

Стэнли Пейн даёт более подробную информацию о подпольной и боевой работе коммунистов перед началом Гражданской войны:

С первых месяцев войны коммунисты удерживали ключевые посты в высших кругах военного руководства, и по мере того как Министерство обороны устанавливало контроль над республиканскими войсками, они получали возможность использовать это влияние, чтобы распространить свой контроль на бо́льшую часть вооружённых сил. Во-вторых, твёрдость коммунистов, с самого начала проявленная в вопросе воссоздания республиканской армии на регулярной основе, сделала их партию весьма привлекательной для профессиональных офицеров в лагере лоялистов. В-третьих, тот факт, что Советский Союз являлся практически единственным иностранным поставщиком оружия и военного снаряжения, нехватка которых ощущалась в течение всего конфликта, вне всякого сомнения, окончательно склонял весы в пользу советских и испанских коммунистов.

Советский историк Рой Медведев приводит некоторые данные о размерах военных поставок СССР в Испанскую республику: «До конца 1936 года в Испанию были доставлены из СССР 106 танков, 60 бронеавтомобилей, 136 самолётов, свыше 60 тысяч винтовок, 174 орудия, 3 727 пулемётов, а также боеприпасы. По масштабам войны, которая происходила в Испании, это была не слишком большая помощь». Медведев добавляет: «В 1937 году военная помощь Советского Союза Испанской республике стала заметно сокращаться, а в 1938 году, т.е. за год до падения республики, она была полностью прекращена»⁴.

Хотя оружия и военной техники, предоставленных Сталиным, было недостаточно, чтобы обеспечить лоялистам победу в войне, это было несравненно больше, чем любая другая помощь из-за границы. И это придавало особый вес «рекомендациям» советских военных советников. Кроме того, угроза прекратить поставки, высказываемая явно или подразумеваемая, служила мощным средством шантажа, использовавшимся как для определения военной стратегии, так и для продавливания политических изменений, желательных советским и испанским сталинистам.

Бернетт Боллотен отразил процесс проникновения коммунистов и сочувствовавших им в высшие эшелоны военного ведомства:

С самого начала коммунисты занимали ведущие позиции в комиссарском аппарате республиканской армии. Согласно Боллотену:

5-й полк

С первых дней войны коммунисты настаивали на создании регулярных вооружённых сил Республики. Францу Боркенау ещё 6 августа говорили, что Объединённая социалистическая партия Каталонии одобрила «армейскую систему»⁷.

В Мадриде коммунисты самостоятельно организовали боевую часть, которая была названа 5-м полком. Он был создан в основном стараниями Энрике Кастро Дельгадо, лидера мадридских коммунистов, участвовавшего во взятии казарм Монтанья. Сразу после того, как казармы были захвачены, он и его сторонники заняли женский монастырь на улице Франкоса Родригеса, где они устроили свой штаб и, с помощью кадровых военных, приступили к организации регулярного воинского формирования⁸. Несколькими неделями позже на площади Пуэрта-дель-Соль состоялся первый парад 5-го полка, который прошёл строем перед президентом Мануэлем Асаньей и военным министром⁹.

Гэбриел Джексон утверждает, что, хотя 5-й полк был организован и возглавлен Коммунистической партией, он также включал в себя «многих аполитичных молодых людей, привлечённых его высоким духом, и немалое число анархистов, осознавших слабость своих собственных недисциплинированных формирований»¹⁰.

Солдаты 5-го полка вступили в бой очень скоро – спустя месяц с небольшим после начала Гражданской войны. Франц Боркенау отмечал: «Критики коммунистов не отрицают, однако, того, что они организовали хорошие войска, в особенности знаменитый 5-й полк, который не раз спасал правительственные позиции в Гвадарраме»¹¹.

Согласно Бернетту Боллотену при распределении оружия русские отдавали 5-му полку предпочтение. Основываясь на личном свидетельстве Витторио Видали (Карлоса Контрераса), Боллотен писал:

Боллотен также отметил заявление командующего полком в январе 1937 г. о том, что в его распоряжении были «тысячи пулемётов и сотни единиц артиллерии – материальное богатство, которое, конечно, нельзя сравнивать с имеющимся у любых других сил в антифранкистской зоне на данном этапе войны…»¹² Командир-коммунист Валентин Гонсалес, прославившийся под именем Кампесино, который написал воспоминания после своего разочарования в сталинизме, подтверждает выводы Боллотена и Видали: «Русские стремились установить превосходство надёжных коммунистических частей над всеми военными силами на стороне испанских республиканцев, действуя через 5-й полк… Они следили за тем, чтобы 5-й полк был лучше всех оснащён и обладал достаточными средствами, чтобы он регулярно получал консультации и инструкции от русских техников, а также от других иностранных специалистов, работавших под непосредственным контролем русских агентов». Гонсалес добавляет: «5-й полк был практически независим от Министерства обороны. В этом отношении он был практически независим от испанского республиканского правительства»¹³.

Согласно Бруэ и Темиму: «Благодаря помощи русских 5-й полк рос с удивительной быстротой. Он был обеспечен снаряжением, обучен и укомплектован офицерами. Правительство смотрело на него с улыбкой, поскольку он был образцом дисциплины: он в полном объёме восстановил порядки регулярных частей, отдание чести, знаки различия и звания. Кадровые офицеры, служившие в других колоннах, просили о переводе в этот полк, где условия службы были для них нормальными»¹⁴.

Как только начался процесс преобразования милиции в регулярную армию, коммунисты, благодаря предшествующим стараниям в этом направлении, оказались в весьма выгодном положении. Пять из первых шести бригад новой Народной армии находились под контролем Коммунистической партии, и ведущее положение по большей части было унаследовано ими от 5-го полка¹⁵.

Коммунисты с самого начала хорошо понимали, какую роль сыграет 5-й полк в их продвижении на командные посты в новой Народной армии. Энрике Кастро Дельгадо писал:

Привлекательность Коммунистической партии для кадровых офицеров

Нет сомнения в том, что офицеров регулярной армии привлекала Коммунистическая партия, благодаря её акценту на строгой военной дисциплине. Хью Томас отмечает случай майора Барсело, офицера республиканской армии, который, как и многие другие кадровые военные, вступил в Коммунистическую партию, впечатлённый её дисциплинированностью¹⁷. Бернетт Боллотен настаивает, что Барсело был коммунистом с 1935 г.¹⁸.

Бруэ и Темим говорят: «Большинство кадровых офицеров, некоторые из которых до войны относились лишь к республиканцам, если они не были правыми, принадлежали к Коммунистической партии. Возьмём, например, Миаху и Посаса или более молодых людей, таких как Идальго де Сиснерос, Галан, Сьютат, Гордон и Барсело»¹⁹. Бернетт Боллотен отмечает, что многие кадровые офицеры, «хотя и были далеки от коммунистической идеологии, склонялись на сторону партии в силу её умеренной пропаганды, превосходящей дисциплины и организации, а также в силу того, что она единственная казалась способной построить армию, которая могла довести войну до победы»²⁰. Долорес Ибаррури и её коллеги в своей истории Гражданской войны подтверждают притягательность партии для профессиональных офицеров²¹.

Хуан Антонио де Биас в книге «Гражданская война в Астурии» отмечает то же самое явление среди офицеров на Северном фронте: «Позиция коммунистов, превозносивших организацию и дисциплину, приятно удивила кадровых военных, и в результате многие командиры стали просить себе членский билет Коммунистической партии (самый яркий пример – лейтенант карабинеров Клаудио Марин Барко, который сделал наиболее успешную карьеру среди кадровых офицеров, назначенных в Астурию перед войной, получив в командование дивизию)»²². Другим важным новобранцем коммунистов стал лейтенант Франсиско Сьютат де Мигель, который был направлен из Мадрида, чтобы возглавить штаб республиканских сил в Астурии, вскоре после вступления в Коммунистическую партию²³.

Несомненно, действовал и другой фактор, способствовавший распространению влияния Коммунистической партии среди профессиональных военных: способность её пропагандистского аппарата рождать и убивать «героев». Кастро Дельгадо упоминает об этом: «Обратить их в рабов партии было легко. Они знали, что партия могла поднять человека с кровати и сделать его национальным героем или же схватить героя на фронте и расстрелять его как “некомпетентного” или “предателя испанского народа”»²⁴.

Принимая в свои ряды кадровых офицеров, коммунисты не были особенно обеспокоены их довоенной ориентацией. Так, Хосе Пейратс отмечает, что генерал Миаха в прошлом был членом Испанского военного союза, внутри которого вызревал заговор против Республики²⁵.

Конечно, не все из этих кадровых офицеров оставались с коммунистами до конца войны. Однако их влияние сыграло ключевую роль в приобретении коммунистами доминирующих позиций внутри республиканских вооружённых сил.

Политическое влияние советских военных советников

Разумеется, свою лепту в утверждение коммунистического контроля над вооружёнными силами вносило и присутствие значительного числа советских военных специалистов. Согласно одной из цитат Ларго Кабальеро:

Советские офицеры действовали практически на всех уровнях, как в испанских войсках, так и в интернациональных бригадах. Так, один из бойцов батальона «Авраам Линкольн» вспоминал, что однажды его подразделение, понеся большие потери во время атаки, получило от Ласло Райка, одного из командующих интербригадами (и впоследствии главы Венгерской компартии), разрешение отойди в тыл, но затем было обвинено в «дезертирстве». Советский генерал прибыл на состоявшийся трибунал и, выслушав доводы американцев, приказал снять с них все обвинения²⁷.

Наконец, коммунисты использовали масштабное принуждение, чтобы ограничить влияние других политических элементов в республиканских вооружённых силах. Я обращусь к этой проблеме позднее.

Вряд ли стоит сомневаться в том, что влияние в вооружённых силах стало ключевым фактором общего усиления коммунистов в Республике и важной частью их планов по установлению полного контроля над ней. Уже в феврале 1937 г., отметив неудачу коммунистов в попытке распространить своё влияние на рабочих, Франц Боркенау сообщал: «Военное и организационное, а не политическое влияние даёт коммунистам их силу и косвенно делает их политически доминирующим фактором»²⁸.

Сопротивление анархистов установлению коммунистического контроля над вооружёнными силами

Анархисты наталкивались на множество препятствий, пытаясь сохранить своё влияние внутри республиканских вооружённых сил и помешать коммунистам достичь господства в Народной армии. Одним из таких препятствий была медлительность сэнэтистов в принятии милитаризации и даже сопротивление ей. Вследствие такого отношения анархисты в первые месяцы войны не воспользовались в достаточной степени тем преимуществом, которое давало им нахождение одного из их лидеров, Хуана Гарсии Оливера, на посту куратора новых школ подготовки офицеров для Народной армии. Результатом стало то, что даже при правительстве Ларго Кабальеро доля офицеров-анархистов не соответствовала пропорции членов НКТ в рядовом составе. Эта диспропорция создавала серьёзные помехи для анархистов, и она возрастала в течение всей войны.

Когда правительство Ларго Кабальеро было смещено и его место заняло правительство Негрина, положение анархистов в вооружённых силах, несомненно, ухудшилось. Одним из первых шагов нового министра обороны Индалесио Прието стало расформирование военных школ. Их создатель Гарсия Оливер писал по этому поводу:

Коммунисты также стремились монополизировать специализированные роды войск, что облегчалось для них контролем над ключевыми постами в военной иерархии. Согласно Хосе Пейратсу: «Бойцы с фронта пользовались приоритетом при наборе на определённые специальности в военных школах (лётчики, танкисты и др.). Объявления для желающих публиковались в “Официальных ведомостях армии” (Diario Oficial del Ejercito). Но перед этой публикацией “Партия” оповещала коммунистические бригады, чтобы те подготовили своих соискателей. Обычно “Официальные ведомости” прибывали на фронт с опозданием, так что военнослужащие-некоммунисты всегда поздно подавали свои заявления. Этот манёвр проворачивал Антонио Кордон, заместитель министра по сухопутным войскам».

Ещё одним инструментом, который использовался сталинистами, являлось быстрое продвижение их однопартийцев по служебной лестнице. Пейратс отмечает:

Коммунисты прилагали неимоверные усилия, чтобы продвинуть своих однопартийцев или сочувствующих на командные и комиссарские посты в анархических частях. Хотя в наиболее важных формированиях, находившихся под контролем анархистов, эти попытки по большей части удавалось блокировать, имелись несомненные примеры успеха коммунистов.

Рикардо Санс вспоминал о том, как им было предотвращено проникновение коммунистов в 26-ю дивизию (бывшую колонну Дуррути), после того как она воссоединилась под его командованием на Арагонском фронте. «Фанатичный коммунист» полковник Франсиско Галан командовал корпусом, в который входила 26‑я дивизия, и стремился подорвать влияние НКТ в ней. Он пытался перехватить новых офицеров, которых Санс направил на военные курсы; их назначили в коммунистические дивизии, где их можно было контролировать, и они часто подвергались оскорблениям. Кроме того, Галан несколько раз наказывал младших офицеров Санса за незначительные проступки, иногда фиктивные, действуя через голову Санса. В конце концов Санс, взяв пистолет, пошёл к Галану, когда тот был один в штабе, и изложил ему свои претензии, пригрозив, что если Галан не прекратит притеснять 26-ю дивизию, то Санс пошлёт динамитчиков взорвать его штаб. Как утверждает Санс, с тех пор Галан оставил 26-ю дивизию в покое³¹.

В колонне «Земля и свобода», которая стала 153-й бригадой, анархистам повезло меньше. Её судьбу решил тот же полковник Галан. После битвы за Арагон в марте 1938 г. Галан, командовавший XI армейским корпусом, начал устранять из бригады офицеров-анархистов. Хосе Пейратс комментирует: «XI армейский корпус постоянно назначал в бригаду коммунистов на всех уровнях, включая отдельные младшие командные должности. Они прибывали без письменных приказов, и их не допускали к выполнению обязанностей. Тогда, в октябре 1938 г., весь главный штаб бригады был арестован».

Хосе Пейратс, как лейтенант 119-й бригады, лично слышал нескольких офицеров 153-й, прибывших к ним в штаб, «которые рассказывали об ужасной ситуации в их соединении и преследованиях, которым они подвергались».

В сообщении Исполнительного комитета Либертарного движения Каталонии от 24 ноября 1938 г. говорилось о том, как была решена ситуация со 153-й бригадой: «Из всех её офицеров остались только двое; все остальные были переведены в другие бригады и дивизии, а на их место были назначены командиры, офицеры и комиссары из “Партии”»³².

Степень влияния коммунистов в армии

В ноябре 1937 г., когда война была далека от завершения, Пальмиро Тольятти докладывал своему начальству в Коминтерне о степени распространения коммунистического контроля в республиканской армии. Он отмечал, что из 21 армейского корпуса семь находились под командованием коммунистов, пять – сочувствующих, два – сэнэтистов, пять – республиканцев и два – беспартийных. Из 52 дивизий коммунисты командовали 27, одна возглавлялась сочувствующим, два – членами ОСПК, два – социалистами, восемь – сэнэтистами, семь – республиканцами, три – беспартийными и две – «неопределившимися»³³.

30 сентября 1938 г., после катастрофы в Арагоне и за несколько месяцев до решающего наступления Франко в Каталонии, Военный секретариат Федерации анархистов Иберии представил отчёт о числе высших командных должностей, которые на тот момент занимали либертарии, в сравнении с другими политическими элементами, в особенности коммунистами. Этот документ начинался с утверждения, что «высший контроль над армией полностью находится в руках коммунистов». Центральный главный штаб возглавлялся генералом Висенте Рохо, который, по мнению ФАИ, «во всём подчинялся директивам “Партии”». Коммунисты также контролировали информационный и кадровый сектора Центрального главштаба. Точно так же, хотя должности генеральных инспекторов замещались социалистами и республиканцами, «огромное большинство их подчинённых являются коммунистами». Кроме того, утверждала ФАИ, «авиация, танки и другие механизированные войска закрыты для всех элементов, находящихся вне “Партии”». Анархистов не было и на ответственных постах в Службе военной информации (СИМ), которая занималась разведкой³⁴.

В то время республиканские вооружённые силы разделялись на две группы армий, одну в Каталонии и другую в Центре, в которые входили шесть армий, четыре в Центре и две в Каталонии. ФАИ даёт краткий обзор положения анархистов и их союзников в командовании этих формирований и подчинённых им корпусов, дивизий и бригад.

Сэнэтисты не командовали ни одной из групп армий. ФАИ считала, что генерал Эрнандес Сарабия, командовавший в Каталонии, является «послушным орудием в руках коммунистов», а его коллега в Центре генерал Миаха – «элемент без характера, рядом с которым коммунисты позаботились разместить элементы, пользующиеся их доверием»³⁵.

Общий обзор командных позиций в лоялистских вооружённых силах, подготовленный ФАИ, к сожалению, упоминает только две категории, «либертарии» и «коммунисты и прочие», не проводя различия между коммунистами и некоммунистами в последней. Однако цифры ФАИ действительно свидетельствуют о сравнительной малочисленности анархических командующих.

На уровне ниже групп армий, как сообщала ФАИ, из шести существовавших тогда армий двумя командовали сочувствующие либертариям, одной – нейтральный, тремя остальными – коммунисты и прочие. Из 21 армейского корпуса только два возглавлялись анархистами и четыре – их сочувствующими, 15 были под командованием коммунистов и прочих. Из 70 дивизий лишь девять находились под началом сэнэтистов, а из 193 бригад только 33 имели командующих-анархистов.

Отчёт НКТ добавлял: «Несомненно, наша организация имеет огромное число нижестоящих командных должностей, распределённых практически по всем частям, но мы не должны забывать, что у коммунистов их намного больше, чем у нас»³⁶.

Подобная ситуация наблюдалась и на комиссарских должностях всех уровней. В отчёте ФАИ отмечалось:

Деморализация внутри республиканской армии

Можно с уверенностью сказать, что в последний год Гражданской войны в вооружённых силах Республики нарастала деморализация. Конечно, отчасти она была обусловлена почти непрерывными поражениями лоялистов в этот период и растущей убеждённостью в том, что война проиграна.

Однако остаётся фактом, что существовали другие причины, которые в равной или, возможно, большей степени способствовали деморализации. Хосе Пейратс указывает некоторые из них:

Пейратс приводит пример подобного рода дисциплины. Однажды летом 1938-го на Левантийском фронте группа артиллеристов получила приказ вывести из строя свои орудия, чтобы их не захватили наступавшие войска противника. Но те, видя, что враг прекратил своё наступление, решили вместо этого переместить орудия на свои позиции и, таким образом, спасли их. Однако «офицер, который допустил ошибку, не зная положения врага, приказал чуть ли не казнить этих преданных солдат, проявивших замечательную инициативу и проигнорировавших нелепые требования дисциплины»³⁸. Пейратс не говорит, были ли эти бойцы казнены в действительности. Он продолжает:

Заключение

Очевидно, что в командовании республиканских вооружённых сил у анархистов не было позиций, которые сколько-нибудь соответствовали их пропорции в рядовом составе. (По оценке ФАИ, даже в сентябре 1938 г. на Каталонском фронте сторонники НКТ составляли 60% военнослужащих.) Это объяснялось множеством причин.

Во-первых, анархисты отчасти сами поставили себя в эту ситуацию. Вследствие своего антимилитаризма они часто не использовали выпадавшую им возможность получить звания и должности в формирующейся Народной армии. Этот же антимилитаризм в значительной степени объясняет тот факт, что кадровые офицеры, оставшиеся на стороне Республики, чаще симпатизировали коммунистам, чем анархистам.

Во-вторых, коммунисты рано добились успеха в занятии ключевых позиций на вершине республиканской военной иерархии, и они использовали своё положение, чтобы распространить влияние партии на всех уровнях военной организации. А после падения правительства Ларго Кабальеро в этих начинаниях им содействовали два последующих министра обороны, Индалесио Прието и затем Хуан Негрин.

В-третьих, коммунисты (как и многие другие политические группы, поддерживавшие Республику) с самого начала войны выступали за создание регулярной армии, и поэтому они приступили к организации частей – в частности, знаменитого 5-го полка, – которые могли стать и стали зародышами такой армии.

Наконец, коммунисты готовы были использовать все мыслимые методы, чтобы убедить, склонить или принудить офицеров и солдат республиканских вооружённых сил вступить в ряды партии. Их методы включали в себя не только фактический «шантаж» со стороны советских военных советников, но и широко распространённую политическую дискриминацию, запугивание и даже убийство тех, кто пытался им сопротивляться, – к этой теме мы вернёмся в одной из последующих глав книги.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава 5

¹ Louis Fischer: Men and Politics: An Autobiography, Duell, Sloane and Pearce, New York, 1941, pages 393, 396.

² Ibid., page 428.

^2a Так у автора. По всей видимости, речь идёт о наступлении на Брунете. – Примеч. пер.

³ Dolores Ibarruri, Manuel Azcarate, Luis Balaguer, Antonio Cordon, Irene Falcon and José Sandoval: Guerra y Revolución en España 1936-1939, Editorial Progreso, Moscú, 1966, Volume II, page 87.

^3a Сам генерал Мола погиб в авиакатастрофе во время Бискайской кампании. – Примеч. пер.

⁴ Adolfo Buesco: Recuerdos de un Cenetista, Editorial Ariel, Barcelona, 1978, Volume II, pages 298-9.

⁵ Burnett Bolloten: The Spanish Revolution: The Left and the Struggle for Power During the Civil War, The University of North Carolina Press, Chapel Hill, 1979, page 125.

⁶ David T. Cattell: Communism and the Spanish Civil War, Russell & Russell, New York, 1965, page 88.

⁷ Palmiro Togliatti: Escritos sobre la guerra de España, Editorial Crítica, Barcelona, 1980, page 267.

⁸ Ibid., page 303.

⁹ Bollotten, op. cit., page 153.

Глава 6

⁰ Так у автора. В других источниках называется Центральным комитетом антифашистской милиции Каталонии (Comité Central de Milicias Antifascistas de Cataluña). – Примеч. пер.

¹ Juan Garcia Oliver: El Eco de los Pasos: En Anarcosindalismo en la calle, en el Comité de Milicias, en el gobierno, en el exilio, Ruedo Ibérico, Paris and Barcelona, 1978, page 196.

² Diego Abad de Santillán: Porqué Perdimos la Guerra, G. del Toro Editor, Madrid, 1975, page 84.

³ Abel Paz: Durruti: El Proletariado en Armas, Editorial Bruguera S.A., Barcelona, 1978, page 397.

⁴ Santillán, op. cit., page 84.

⁵ Paz, op. cit., page 397.

⁶ García Oliver, op. cit., page 195.

⁷ Interview with Louis Mercier, Paris, July 18 1960.

⁸ La Vanguardia, Barcelona, July 24 1936, page 3.

⁹ Santillán, op. cit., page 85.

¹⁰ Lola Iturbe: La Mujer en la Lucha Social y en la Guerra Civil de España, Editores Mexicanos Unidos, S.A., Mexico, 1974, page 122.

¹¹ García Oliver, op. cit., pages 198-9.

¹² Ibid., page 199.

¹³ La Vanguardia, Barcelona, July 26 1936, page 2.

¹⁴ Paz, op. cit., page 402.

¹⁵ Franz Borkenau: The Spanish Cockpit, University of Michigan Press, Ann Arbor, 1963, page 73.

¹⁶ Paz, op. cit., pages 402-3; this is confirmed in interview with Ricardo Sanz, in Toulouse, August 6 1960.

¹⁷ Paz, op. cit., page 404.

¹⁸ Jesús Hernandez: Negro y Rojo: Los Anarquistas en la Revolución Española, La España Contemporánea, Mexico, D.F., 1946, pages 266-7.

¹⁹ Borkenau, op. cit., page 107.

²⁰ Ibid., page 94.

²¹ Ibid., page 85.

²² Paz, op. cit., page 405.

²³ Ricardo Sanz: Los Qué Fuimos a Madrid: Columna Durruti 26 Division, Imprimerie Dulaurier, Toulouse, 1969, page 84.

²⁴ Ibid., page 84.

²⁵ Garcia Oliver, pages 238-46.

²⁶ Ibid., page 285.

²⁷ Ibid., page 292.

²⁸ ‘Verbatim Report of Meeting of Political and Military Leaders on the Aragón Front in September 1937’.

²⁹ César M. Lorenzo: Les Anarchistes Espagnols et le Pouvoir1863-1969, Editions du Seuil, Paris, 1969, page 238.

³⁰ Diego Abad de Santillán: La Revolución y La Guerra enEspaña - Notas Preliminares para su Historia, Ediciones Nervio, Buenos Aires, 1937, pages 125-6.

³¹ Interview with José Peirats, in Toulouse, August 1 1960.

³² Buenaventura Durruti, Official Propaganda Services of the CNT-FAI, Barcelona, n.d., page 26.

³³ Interview with Ricardo Sanz, in Toulouse, August 6 1980.

³⁴ Interview with Diego Camacho, in Barcelona, July 28 1984.

³⁵ Interview with Mariano Casasus Lacasta, in Barcelona, July 12 1984.

^35a Согласно другим источникам, это название носила 127-я бригада 28-й дивизии, организованная на основе Красно-чёрной колонны милиции (Columna Roja y Negra). – Примеч. пер.

³⁶ Interview with Sr Ballesta, in Limoges, France, August 13 1960.

³⁷ Interview with Miguel Celma, in Toulouse, August 4 1960.

³⁸ Interview with José Torrente, in Toulouse, August 1 1960.

³⁹ Interview with Mariano Casasus Lacasta, in Barcelona, July 12 1984.

⁴⁰ Interview with Francisco Subirate, in Toulouse, August 2 1984.

⁴¹ Interview with Manuel Salas, in Barcelona, July 16 1984.

⁴² César Lorenzo, op. cit., page 306.

⁴³ Hernández, op. cit., page 259.

⁴⁴ Lazarillo de Tormes: España Cuña de la Libertad: La Revolución Española y sus Conflictos, Ediciones Ebro, Valencia, n.d. (1937), page 86.

⁴⁵ ‘Informe de la Delegación de la C.N.T. al Congreso Extraordinario de la A.I.T. y Resoluciones del Mismo, Diciembre de 1937,’ page 80.

⁴⁶ José Peirats: La C.N.T. en la Revolución Española, Ediciones CNT, Toulouse, 1955, Volume 1, page 214.

⁴⁷ Santillán: Porqué Perdimos la Guerra, op. cit., page 138.

⁴⁸ Ibid., page 140.

⁴⁹ Spanish News Bulletin, Barcelona, April 1937, page 2.

⁵⁰ Interview with Juan Manuel Molina, in Pans, July 24 1960.

⁵¹ ‘Revolution Only Beginning in Spain’, Spanish Revolution, New York, February 8 1937, page 4.

⁵² Paz, op. cit., page 452.

⁵³ Ibid., page 456.

⁵⁴ Santillán: Porqué Perdimos la Guerra, op. cit., pages 141-2.

⁵⁵ Ibid., pages 140-1; Paz, op. cit., pages 451-2.

⁵⁶ Gaston Leval: Colectividades Libertarias en España, Editors Proyección, Buenos Aires, 1974, Volume 2, pages 163-4.

⁵⁷ George Orwell: Homage to Catalonia, Harcourt, Brace Jovanovich Publishers, New York, 1980, pages 33-5. [Переводчик неизвестен. Здесь и далее приводится по: Оруэлл Дж. Памяти Каталонии. Париж: Editions de la Seine, [1950]. URL: http://orwell.ru/library/novels/Homage_to_Catalonia/russian/r_htc.]

⁵⁸ Ibid., page 54.

⁵⁹ Ibid., page 68.

⁶⁰ Ibid., pages 39-41.

⁶¹ Paz, op. cit., page 412.

⁶² Interview with Manuel Salas, in Barcelona, July 12 1984.

⁶³ El Frente, Bujaralóz, October 11 1937.

⁶⁴ Ibid., November 20 1937.

⁶⁵ Mas Allá, May 10 1937.

⁶⁶ Ibid., August 11 1937.

⁶⁷ Juan Manuel Molina: El Comunismo Totalitario, Editores Mexicanos Unidos, Mexico, 1982, pages 18-22.

⁶⁸ José Peirats: Los Anarquistas en la crisis política española, Ediciones Jucar, Madrid and Gijón, 1976, page 230.

⁶⁹ Pierre Broué and Emile Temime: The Revolution and the CivilWar in Spain, The MIT Press, Cambridge, 1970, pages 462-464.

⁷⁰ Sanz, op. cit., page 168.

⁷¹ Broué and Temime, op. cit., page 468.

⁷² José Peirats: La C.N.T. en la Revolución Española, Ediciones CNT, Toulouse, 1953, Volume III, page 80.

⁷³ Valentín González and Julian Gorkin: El Campesino: Life andDeath in Soviet Russia, G.P. Putnam’s Sons, New York, 1952, pages 25-6.

⁷⁴ Bajo la Bandera de la España Republicana: Recuerdan los voluntarios soviéticos participantes en la guerra nacional-revolucionaria en España, Editorial Progreso, Moscow, n.d., page 50. [Под знаменем Испанской республики. 1936–1939: Воспоминания советских добровольцев-участников национально-революционной войны в Испании. М.: Наука, 1965. С. 180.]

⁷⁵ Ibid., pages 49, 58. [Там же. С. 179, 188.]

⁷⁶ Sanz, op. cit., page 207.

⁷⁷ Ibid., page 213.

⁷⁸ Ibid., page 222; Sanz’s description of the Aragón campaign, pages 169-230.

⁷⁹ Ibid., page 234.

⁸⁰ Ibid , pages 236-8.

⁸¹ Ibid., page 258.

⁸² Ibid., page 239.

⁸³ Josip Maria Bricall: Política Económica de la Generalitat (1936-1939): El Sistema Financer, Edicions 62, Barcelona, 1979, pages 92-3.

⁸⁴ Ibid., page 93.

⁸⁵ Ibid., page 96.

⁸⁶ Sanz, op. cii., page 247.

⁸⁷ Enrique Castro Delgado: Hombres Made inMoscu, Publicaciones Mañana, Mexico, 1960, page 678.

⁸⁸ Sanz, op. cit., pages 249-50.

⁸⁹ Ibid., pages 257 and 266.

⁹⁰ Ibid., page 274.

⁹¹ Gabriel Jackson: The Spanish Republic and the Civil War1931-1939, Princeton University Press, Princeton, N.J., 1965, page 463.

⁹² Ibid., page 274.

⁹³ Santillán: Porgué Perdimos la Guerra, op. cit., pages 346-8.

⁹⁴ Martin Gudell in Aportes a la Verdad en la Liquidación de laGuerra Española, Ediciones, C.G.T., Santiago, Chile, n.d. (1939), page 22.

⁹⁵ Santillán: Porqué Perdimos la Guerra, op. cit., pages 346-8.

⁹⁶ Ibid., page 25.

⁹⁷ Sanz, op. cit., page 285; Sanz’s account of the battle of Catalonia, pages 262-5.

Глава 7

¹ Ramón Sender: Counter-Attack in Spain, Houghton Mifflin Company, Boston, 1937, page 252.

² Eduardo de Guzman: Madrid, Rojo y Negro, Milicias Confederates, Ediciones Venice, Caracas, 1972, page 107.

³ Ibid., page 40.

⁴ Jesús Hernández: Negro y Rojo: Los Anarquistas en ta Revolución Expañola, La España Contemporánea, Mexico, D.F., 1946, page 260 (footnote).

⁵ Eduardo de Guzmán: Madrid, Rojo y Negro, Milicias Confederales, Ediciones Vertice, Caracas, 1972; see also Robert Garland Colodny: TheStruggle for Madrid: The Central Epic of theSpanish Conflict (1936-37), Paine-Whitman Publishers, New York, 1958, page 149.

⁶ de Guzman, op. cit., page 93-8.

⁷ Robert Garland Colodny: The Struggle for Madrid: The CentralEpic of the Spanish Conflict(1936-37), Paine-Whitman Publishers, New York, 1958 page 36.

⁸ Ibid., pages 20 and 24.

⁹ General Vicente Rojo: Así Fué la Defensade Madrid, Ediciones Era, S.A., Mexico, 1967, page 24.

¹⁰ Enrique Castro Delgado: Hombres Made inMoscú, Publicaciones Mañana, Mexico, 1960, page 431.

¹¹ Hernández, op. cit., page 281.

¹² Rojo, op. cit., page 25. Книга Рохо является лучшим источником, содержащим детали битвы за Мадрид. Официальная коммунистическая история Гражданской войны, написанная Долорес Ибаррури и её коллегами, также даёт развёрнутое описание обороны Мадрида, естественно, выдвигая на первый план роль коммунистов (Ibarruri et al., pages 120-291). Наконец, исследование Роберта Колодни также содержит ценные подробности относительно различных фаз битвы.

¹³ Mikhail Koltsov: Diario de la Guerra de España, Ediciones Ruedo Ibérico, Paris, 1963. [Кольцов М. Е. Испания в огне. М.: Политиздат, 1987. Т. 1. С. 211.]

¹⁴ Rojo, op. cit., pages 29-30.

¹⁵ Koltsov, op. cit., page 275. [Кольцов М. Е. Указ. соч. С. 312.]

¹⁶ Rojo, op cit., page 73.

¹⁷ Abel Paz: Durruti: el Proletariado en Armas, Editorial Bruguera S.A., Barcelona, 1978, page 481.

¹⁸ Rojo, op cit., page 30.

¹⁹ Colodny, op. cit., pages 50-1.

²⁰ Rojo, op. cit., pages 30-1.

²¹ Ibid., pages 69-70.

²² Burnett Bolloten: The Grand Camouflage: the Spanish Civil War and Revolution, 1936-39, Frederick A. Praeger, New York, 1968, page 239.

²³ Louis Fischer: Men and Politics: An Autobiography, Duell, Sloan and Pearce, New York, 1941, page 398.

²⁴ Rojo, op. cit., page 31. [В советских вооружённых силах до 1940 г. отсутствовали генеральские звания. В. Е. Горев носил звание комбрига; Висенте Рохо в своих мемуарах называет его полковником. – Примеч. пер.]

²⁵ Pietro Nenni: La Guerre d’Espagne, Francois Maspero, Paris, 1959, page 53.

²⁶ Louis Fischer: The War in Spain, The Nation, New York, 1937, page 27.

²⁷ Bajo la Bandera de la España Republicana: Recuerdan los Voluntarios soviéticos participantes en la guerra nacional-revolucionaria en España, Editorial Progreso, Moscú, n.d., page 187. [Под знаменем Испанской республики. 1936–1939: Воспоминания советских добровольцев-участников национально-революционной войны в Испании. М.: Наука, 1965. С.  246.]

²⁸ Hugh Thomas: The Spanish Civil War, Harper & Row, New York, 1961, pages 323-4.

²⁹ Ibid., page 325.

³⁰ George Orwell: Homage to Catalonia, Harcourt, Brace Jovanovich Publishers, New York, 1980, page 63.

³¹ Rojo, op. cit., page 222.

³² Gabriel Jackson: The Spanish Republic and the Civil War 1931-1939, Princeton University Pres, Princeton, N.J., 1965, page 327; and Koltsov, op. cit., page 205-6. [Кольцов М. Е. Указ. соч. С. 236.] Джексон и Кольцов утверждают, что интернациональная бригада заступила на позиции 8 ноября, что опровергается Рохо.

³³ Rojo, op cit., pages 222-3.

³⁴ Ibid., page 220.

³⁵ de Guzman, op. cit., page 118.

³⁶ Ibid., page 34.

³⁷ Ibid., pages 34-44.

³⁸ Ricardo Sanz: Los Qué Fuimos a Madrid: Columna Durruti 26 División, Imprimerie Dulaurier, Toulouse, 1969, page 107.

³⁹ de Guzman, op. cit., page 24.

⁴⁰ Ibid., page 74; see also Bolloten, op. cit., page 219.

⁴¹ Ibid., page 50.

⁴² Ibid., page 59.

⁴³ Ibid., page 50.

⁴⁴ Ibid., pages 56-9.

⁴⁵ Bolloten, op. cit., page 253, footnote No. 29.

⁴⁶ Paz, page 486.

⁴⁷ Juan Garcia Oliver: El Eco de tos Pasos: En Anarcosindicalismo en la calle, en el Comité de Milicias, en et gobierno, en el exilio, Ruedo Ibérico, Paris and Barcelona, 1978, pages 315, 321.

⁴⁸ Ibid., pages 314-15 and 321.

⁴⁹ Ibid., pages 315 and 321.

⁵⁰ Ibid., pages 323-5.

⁵¹ Paz, op. cit., page 489.

⁵² Ibid., pages 489-90.

⁵³ Garcia Oliver, op. cit., pages 326-7.

⁵⁴ Ibid., page 321.

⁵⁵ Ibid., pages 330-1.

^55a Советником Дуррути был назначен Х.‑У. Д. Мамсуров, известный в Испании как Ксанти. См.: Кольцов М. Е. Указ. соч. С. 259–260. – Примеч. пер.

⁵⁶ Ibid., pages 333-5.

⁵⁷ Paz, op. cit., pages 489-91.

⁵⁸ Ibid., pages 492-3.

⁵⁹ Colodny, op. cit., page 197.

⁶⁰ Thomas, op. cit., page 327; Jesús Hernández, op. cit., pages 318-19 repeats much the same story, as does Louis Fischer: Men and Politics, op. cit., page 395.

⁶¹ Paz, op. cit., page 487.

⁶² Rojo, op. cit., pages 89-90.

⁶³ Dolores Ibarruri, Manuel Azcarate, Luis Balaguer, Antonio Cordon, Irene Falcon and José Sandoval; Guerra y Revoluciónen España 1936-1939, Editorial Progreso, Moscú, 1966, Volume II, page 175.

⁶⁴ Paz, op. cit., pages 494-501.

⁶⁵ Colodny, op. cit., page 197, footnote No. 215.

⁶⁶ Paz, op. cit., pages 494-502.

⁶⁷ Ibid., page 497.

⁶⁸ See Hernández, op. cit., pages 320-1.

⁶⁹ Fischer: Men and Politics, op. cit., page 395.

⁷⁰ Paz, op. cit., page 556.

⁷¹ Report on the visit by an All Party Group of Members of Parliament to Spain, Published by The Press Department of the Spanish Embassy in London, London, n.d., page 5.

⁷² Buenaventura Durruti, Official Propaganda Services of the CNT-FAI, Barcelona, n.d., page 20.

⁷³ Sanz, op. cit., page 122.

⁷⁴ Ibid., page 123.

⁷⁵ Paz, op. cit., page 145.

⁷⁶ Sanz, op cit., page 73.

⁷⁷ Ibid., page 121.

⁷⁸ Ibid., page 12.

⁷⁹ Ibid., pages 13-17.

⁸⁰ Ibid., page 15.

⁸¹ Interview with Ricardo Sanz, Toulouse, August 8, 1960.

⁸² Pierre Broué and Emile Temime: The Revolution and the Civil War in Spain, The MIT Press, Cambridge, 1970, page 94-5.

⁸³ Ibid., page 115.

⁸⁴ España Libre, New York City, December 1975, page 5.

⁸⁵ Garcia Oliver, op. cit., page 323.

⁸⁶ Sender, op. cit., pages 270-1.

⁸⁷ Paz, op. cit., pages 479-81; see also Prieto cited in Burnett Bolloten: The Spanish Revolution: The Left and the Struggle for Power During the Civil War, The University of North Carolina Press, Chapel Hill, 1979, page 192.

⁸⁸ Thomas, op. cit., page 321.

⁸⁹ Julio Alvarez del Vayo: The Last Optimist, Viking Press, New York, 1950, page 282.

⁹⁰ Colodny, op. cit., page 171, footnote No. 25.

⁹¹ de Guzmán, op. cit., page 140.

⁹² Ibid., pages 145-7.

⁹³ Bajo la Bandera de la España Republicana: Recuerdan los voluntarios soviéticos participantes en la guerra nacional-revolucionaria en España, Editorial Progreso, Moscow, n.d., pages 28-9. [Под знаменем Испанской республики. С. 159. Речь идёт о командире танковых войск М. П. Петрове. – Примеч. пер.]

⁹⁴ Rojo, op. cit., page 186.

⁹⁵ Thomas, op. at., page 385.

⁹⁶ Rojo, op. cit., page 184.

⁹⁷ Thomas, op. cit., pages 385-8.

⁹⁸ Franz Borkenau: The Spanish Cockpit, University of Michigan Press, Ann Arbor, 1963, pages 268-9.

⁹⁹ Castro Delgado, op. cit., pages 493-4. См. также воспоминания маршала Р. Малиновского и генерала А. Родимцева о сражении при Гвадалахаре (Bajo la Bandera etc., op. cit.).

¹⁰⁰ Thomas, op. cit., page 348.

¹⁰¹ Ibid., page 587.

¹⁰² Ibid., page 596.

¹⁰³ Fischer: Men and Politics, op. cit., pages 373, 375; and Colodny, op. cit., pages 24-6.

¹⁰⁴ Hernández, op. cit., pages 284-5.

¹⁰⁵ de Guzman, op. cit., pages 120-1.

¹⁰⁶ Rojo, op. cit., page 247.

¹⁰⁷ Jackson, op. cit., page 332.

Глава 8

¹ Abel Paz: Crónica de la Columna de Hierro, Editorial Hacer, Barcelona, 1984, pages 33-4.

² Lawrence Fernsworth: ‘With the Spanish Anarchists’, in Current History, July 1937, page 73.

³ Interview with José Sánchez, in Toulouse, August 5, 1960.

⁴ Cited in Paz, op. cit., page 35.

⁵ Cited in Paz, op. cit., page 36.

⁶ Terence M. Smyth: La CNT al Pais Valencia 1936/1937, Series La Unit at. Num. 33, Valencia, 1977, page 44.

⁷ Cited in Paz, op. cit., page 36.

⁸ Burnett Bolloten: The Spanish Revolution: The Left and theStruggle for Power During the Civil War, The University of North Carolina Press, Chapel Hill, 1979, pages 314-15.

⁹ Jesús Hernández: Negro y Rojo: Los Anarquistas en laRevolución Española, La España Contemporánea, Mexico, D.F., 1946, pages 230-2; and Dolores Ibarruri, Manuel Aícarate, Luis Balaguer, Antonio Cordon, Irene Falcon and José Sandoval: Guerra y Revolución en España 1936-1939, Editorial Progreso, Moscú, 1966, Volume I, page 173.

¹⁰ Paz, op. cit., page 37.

¹¹ Ibid., page 45.

¹² Fernsworth, op. cit., pages 73-4.

¹³ Paz, op. cit., pages 36-45.

¹⁴ Ibid., pages 51 and 58.

¹⁵ Ibid., pages 54-5.

¹⁶ Ibid., page 60.

¹⁷ Smyth, page 42.

¹⁸ Ibid., page 48.

¹⁹ Ibid., page 61.

²⁰ Ibid., page 170.

²¹ Ibid., page 169.

²² Paz, op. cit., page 227; and Smyth, op. cit., page 64.

²³ Cited by Paz, op. cit., page 227.

²⁴ Julio Alvarez del Vayo: The Last Optimist, Viking Press, New York, 1950, page 282.

²⁵ Paz, op. cit., pages 75-6.

²⁶ Pierre Broue and Emile Temime: The Revolution and the Civil War in Spain, The MIT Press, Cambridge, 1970, page 227; and see also, Smyth, op. cit., page 52.

²⁷ Paz, op. cit., page 76.

²⁸ Smyth, op. cit., page 54.

²⁹ Ibid., page 62.

³⁰ Paz, op. cit., pages 92-6; see Hernandez, op. cit., page 243-6 for the Communist version of this incident.

³¹ Paz, op. cit., pages 185-6 and Smyth, op. cit., pages 63 and 67-8.

³² Smyth, op. cit., page 59.

³³ Ibid., page 60.

³⁴ Ibid., page 62.

³⁵ César M. Lorenzo: Les anarchistes Espagnols et le Pouvoir 1863-1969, Editions du Seuil, Paris, 1969, page 199.

³⁶ Ibid., page 200.

³⁷ Bolloten, ibid., page 324.

³⁸ Hugh Thomas: The Spanish Civil War, Harper & Row, New York, 1961, page 372.

³⁹ Bolloten, ibid., pages 323-4.

⁴⁰ Franz Borkenau: The Spanish Cockpit, University of Michigan Press, Ann Arbor, 1963, page 226.

⁴¹ Lorenzo, op. cit., page 200.

⁴² Hernandez, op. cit., page 403.

⁴³ Juan Carcia Oliver: El Eco de los Pasos: El Anarcosindicalismo en la calle, en el Comité de Milicias, en el gobierno, en el exilio, Ruedo Ibérico, Paris and Barcelona, 1978, page 486.

⁴⁴ Lorenzo, op. cit., page 200.

⁴⁵ Bolloten, op. cit., page 324.

⁴⁶ Garcia Oliver, op. cit., page 511.

⁴⁷ Borkenau, op. cit., pages 225-6.

⁴⁸ Lorenzo, op. cit., page 199.

⁴⁹ Thomas, op. cit., page 373.

⁵⁰ Francisco Largo Caballero: Correspondencia Secreta, No, Madrid, 1961, page 239.

⁵¹ Broué and Tcmime, op. cit., page ?????.

⁵² Bolloten, page 340.

⁵³ Largo Caballero, op. cit., pages 315-6.

⁵⁴ Broué and Temime, page 179.

⁵⁵ Garcia Oliver, op. cit., pages 404-5.

⁵⁶ Boletín de Información C.N.T., A.I.T., F.A.I., Barcelona, No. 346, August 26 1937, page 2.

⁵⁷ Interview with Francisco Romero, in Toulouse, August 2 1960.

⁵⁸ Borkenau, op. cit., pages 164-5.

⁵⁹ José Peirats: La C.N.T. en la Revolución Española, Ediciones CNT, Toulouse, 1953, Volume III, pages 231-2.

⁶⁰ Interview with Sr Ramirez, in Toulouse, August 7 1960.

⁶¹ Diego Abad de Santillán, Porqué Perdimos la Guerra, G. del Toro Editor, Madrid, 1975, page 137.

⁶² Lorenzo, op. cit., page 162.

⁶³ Santillán, op. cit., page 137.

⁶⁴ Ibid., pages 137-8.

⁶⁵ Thomas op. cit., page 250.

⁶⁶ Broué and Temime, op. cit., page 180.

⁶⁷ Thomas, op. cit., page 251.

⁶⁸ Lorenzo, op. cit., page 162.

⁶⁹ Ibid., pages 166-71.

⁷⁰ Thomas, op. cit., page 447 and Broué and Temime, page 397.

⁷¹ Lorenzo, op. cit., page 179-80.

⁷² Thomas, op. cit., pages 468-70.

⁷³ La Guerra Civil en Asturias, Ediciones Juncar, Gijón, 1983, Volume I, page 48.

⁷⁴ Santillán, op. cit., page 186.

⁷⁵ La Guerra Civil en Asturias, op cit., Volume I, page 1 88.

⁷⁶ Lorenzo, op. cit., page 174.

⁷⁷ Ibid., page 177.

⁷⁸ Cited by Burnett Bolloten: The Grand Camouflage: the Spanish Civil War and Revolution, 1936-39, Frederick A. Praeger, New York, 1968, page 253 (footnote No. 29).

⁷⁹ La Guerra Civil en Asturias, op. cit., Volume II, page 158.

⁸⁰ Acción Libertaria, Gijón, May-August 1986, page 2.

⁸¹ La Guerra Civil en Asturias, op. cit., Volume II, page 360.

⁸² Ibid., Volume II, page 365.

⁸³ Ibid., Volume II, page 458.

⁸⁴ The two volumes of La Guerra Civil en Asturias, op. cit., present extensive details on the War in the north.

⁸⁵ Lorenzo, op. cit., pages 173-4.

⁸⁶ Thomas, op. cit., page 480.

⁸⁷ Santillán, op. cit., page 237.

⁸⁸ Interview with José Pastor, in Limoges, August 14 1960.

⁸⁹ Bajo la Bandera de la España Republicana: Recuerdan los voluntarios soviéticos participantes en la guerra nacional-revolucionaria en España, Editorial Progreso, Moscow, n.d., page 141. [Под знаменем Испанской республики. 1936–1939: Воспоминания советских добровольцев-участников национально-революционной войны в Испании. М.: Наука, 1965. С.  202–203.]

⁹⁰ Santillán, op. cit., page 237.

⁹¹ Interview with José Pastor, Limoges, France, August 14 1960.

⁹² Bajo La Bandera etc., op. cit., page 141. [Под знаменем Испанской республики. С. 202.]

⁹³ Santillán, op. cit., page 238.

⁹⁴ Ibid., page 240.

⁹⁵ See account of N. Kuznetsov in Bajo la Bandera etc., op. cit., pages 131-215. [Под знаменем Испанской республики. С. 191–274.]

⁹⁶ Cited in Bolloten, The Spanish Revolution etc., op. cit., page 296.

Глава 9

¹ Stanley C. Payne: The Spanish Revolution, W.W. Norton & Co., New York, 1970, page 317.

² Ibid., page 320.

³ Interview with José González Malo, in New York City, July 12 1960.

⁴ Abel Paz: Durruti: El Proletariado en Armas, Editorial Bruguera S.A., Barcelona, 1978, pages 405-7.

⁵ Ibid., page 407.

⁶ Ibid., page 408.

⁷ General Vicente Rojo: Así Fué la Defensa de Madrid, Ediciones Era, S.A., Mexico, 1967, pages 98-9.

⁸ George Orwell: Homage to Catalonia, Harcourt, Brace Jovanovich Publishers, New York, 1980, pages 28-9.

⁹ Ibid., page 55.

¹⁰ Burnett Bolloten: The Spanish Revolution: The Left and the Struggle for Power During the Civil War, The University of North Carolina Press, Chapel Hill, 1979, pages 245-50.

¹¹ Paz, op. cit., pages 407 and 409.

¹² Ricardo Sanz: Los Qué Fuimos a Madrid: Columna Durruti 26 Division, Imprimerie Dulaurier, Toulouse, 1969, page 15.

¹³ Cipriano Mera: Guerra, Exilio y Cárcel de un Anarcosindicalista, Ruedo Ibérico, Paris, 1976, page 108.

¹⁴ Ramón Alvarez: Historia Negra de Una Crisis Libertaria, Editores Mexicanos, S.A., Madrid, 1983.

¹⁵ La Guerra Civil en Asturias, Ediciones Jucar, Gijón, 1938, Volume I, page 147.

¹⁶ Ibid., Volume I, page 157.

¹⁷ Ibid., Volume I, pages 159-60.

¹⁸ Acción Libertaria, Gijón, May-August 1986, page 3.

¹⁹ Dolores Ibarruri, Manuel Azcarate, Luis Balaguer, Antonio Cordón, Irene Falcon and José Sandoval: Guerra y Revolución en España 1936-1939, Editorial Progreso, Moscú, 1966, Volume II, page 24.

²⁰ Mera, op. cit., pages 107-8.

²¹ Ibid., pages 108-9.

²² Rojo, op. cit., pages 116-17.

²³ Tierra y Libertad, Barcelona, February 20, 1937, page 7.

²⁴ Sanz, op. cit., page 126.

²⁵ Eduardo de Guímán: Madrid, Rojo y Negro, Milicias Confederales, Ediciones Vertice, Caracas, 1972, page 141.

²⁶ Juan García Oliver: El Eco de los Pasos: En Anarcosindicalismo en la calle, en el Comité de Milicias, en el gobierno, en el exilio, Ruedo Ibérico, Paris and Barcelona, 1978, pages 409-10.

²⁷ César M. Lorenzo: Les Anarchistes Espagnols et le Pouvoir1863-1969, Editiions du Seuil, Paris, 1969, page 131.

²⁸ García Oliver, op. cit., pages 220-1.

²⁹ Ibid., page 222.

³⁰ Ibid., pages 222-3.

³¹ Ibid., page 325.

³² Ibid., page 327.

³³ Ibid., page 345.

³⁴ Ibid., pages 372-3.

³⁵ Ibid., pages 395-6.

³⁶ Ibid., op. cit., pages 352. [Первым из названных лиц был майор госбезопасности А. М. Орлов, вторым, возможно, комдив К. А. Мерецков, служивший в Испании под псевдонимом Петрович. – Примеч. пер.]

³⁷ Ibid., pages 376-7.

³⁸ Cited in ibid., page 377 (footnote).

³⁹ Ibid., page 326.

⁴⁰ Ibid., page 328.

⁴¹ José Peirats: Los Anarquistas en la crisis política española, Ediciones Jucar, Madrid and Gijón, 1946, page 166.

⁴² Ibid., page 169.

⁴³ Bolloten, op. cit., page 309.

^43a Намёк на Советско-финскую войну 1939–1940 гг. – Примеч. пер.

⁴⁴ Deigo Abad de Santillán: Porqué Perdimos la Guerra, G. del Toro Editor, Madrid, 1975, page 180.

⁴⁵ Ibid., page 208.

⁴⁶ Camilo Berneri: Entre la Revolución y las Trincheras, Paris, 1976, page 16.

⁴⁷ Burnett Bolloten: The Grand Camouflage: The Spanish Civil War and Revolution, 1936-39, Frederick A. Praeger, New York, 1968, page 217.

⁴⁸ Abel Paz: Crónica de la Columna de Hierro, Editorial Hacer, Barcelona, 1984, page 150.

⁴⁹ Ibid., page 171.

⁵⁰ Ibid., page 159.

⁵¹ Ibid., pages 161-5.

⁵² Ibid., page 192.

⁵³ Jose Peirats: La C.N.T. en la Revolución Española, Ediciones CNT, Toulouse, 1952, Volume II, page 38.

⁵⁴ Paz: Crónica de la Columna de Ferro, Editorial Hacer, Barcelona, 1984 Volume II, page 38.

⁵⁵ Bolloten: The Spanish Revolution etc., op. cit., page 311.

⁵⁶ Ibid., page 312.

⁵⁷ Franz Borkenau: The Spanish Cockpit, University of Michigan Press, Ann Arbor, 1963, page 187.

⁵⁸ Interview with Francisco Romero, in Toulouse, August 2 1960.

⁵⁹ Borkcnau, op. cit., pages 174-5.

⁶⁰ José Peirats: La C.N.T. en la Revolución Española, op, cit., Volume II, page 38.

⁶¹ de Guzman, op. cit., page 144.

⁶² Ibid., page 152. [Согласно другим источникам, колонна Аскасо составила основу 28-й дивизии, куда входили 125-я, 126-я и 127-я бригады. – Примеч. пер.]

⁶³ Bolloten: The Spanish Revolution etc., pages 261-2.

⁶⁴ Ibid., page 263; See also Bolloten: The Grand Camouflage etc.,op. cir., page 231, footnote No. 30; see Ibarruri et al., op. cit., for the Communist rationalization for the political commissars, page 298.

⁶⁵ Letters from Spain by Joe Dallet, American Volunteer, to His Wife, Workers Library Publishers, New York City, 1938, page 42.

⁶⁶ Garcia Oliver, op. cit., page 373.

⁶⁷ Ibid., pages 373-4.

⁶⁸ Ibid., pages 483-9.

⁶⁹ Santillan, op. cit., pages 185-6.

⁷⁰ Ibid., pages 191-2.

⁷¹ Mera, op. cit., page 193.

⁷² Palmiro Togliatti: Escritos sobre la guerra de España, Editorial Critica, Barcelona, 1980, page 301.

Глава 10

¹ Dolores Ibarruri, Manuel Azcarate, Luis Balaguer, Antonio Cordón, Irene Falcon and José Sandoval: Guerra y Revolución en España 1936-1939, Editorial Progreso, Moscú, 1966, Volume I, pages 65-6.

² Ibid., pages 177-8.

³ Stanley G. Payne: The Spanish Revolution, W.W. Norton & Co., New York, 1970, pages 204-5.

⁴ Roy Medvedev: Let History Judge: The Origins and Consequences of Stalinism, Columbia University Press, New York, 1989, pages 724-5. [Медведев Р. А. К суду истории: О Сталине и сталинизме. М.: Время, 2011. С. 515.]

⁵ Burnett Bolloten: The Spanish Revolution: The Left and the Struggle for Power During the Civil War, The University of North Carolina Press, Chapel Hill, 1979, page 260-1; see also Burnett Bolloten: The Grand Camouflage: The Spanish Civil War and Revolution 1936-39, Frederick A. Praeger, Nedw York, 1968, pages 227-8.

⁶ Bolloten: The Spanish Revolution etc., page 262, and Bolloten: The Grand Camouflage etc., op. cit., pages 230-1.

⁷ Franz Borkenau: The Spanish Cockpit, University oí Michigan Press, Ann Arbor, 1963, page 81.

⁸ Enrique Castro Delgado: Hombres Made in Moscú, Publicaciones Mañana, Mexico, 1960, pages 268-78.

⁹ Ibid., pages 277-9; See Ibrarruri et al., op. cit., pages 296-304 for Communist account of Fifth Regiment. Also, Ramón Sender: Counter-Attack in Spain, Houghton Mifflin Company, Boston, 1937, has an extensive description of the functioning of the Fifth Regiment in the early months of the war, and of his participation in it.

¹⁰ Gabriel Jackson: The Spanish Republic and the Civil War 1931-1939, Princeton University Press, Princeton, 1965, page 313.

¹¹ Borkenau, op. cit., page 132.

¹² Bolloten: The Grand Camouflage etc., op. cit., page 224.

¹³ Valentin Gonzalez and Julian Gorkin: El Campesino: Life and Death in Soviet Russia, G.P. Putnam’s Sons, New York, 1952, page 20.

¹⁴ Pierre Broué and Emile Temime: The Revolution and the Civil War in Spain, The MIT Press, Cambridge, 1970, page 233.

¹⁵ Bolloten: The Spanish Revolution etc., op. cit., page 260; see also Bolloten: The Grand Camouflage etc., op. cit., page 111.

¹⁶ Castro Delgado, op. cit., page 449.

¹⁷ Hugh Thomas: The Spanish Civil War, Harper & Row, New York, 1961, page 346.

¹⁸ Bolloten: The Grand Camouflage, op. cit., page 223, footnote No. 9.

¹⁹ Broué and Temime, op. cit., page ?????.

²⁰ Bolloten: The Spanish Revolution etc., page 257.

²¹ Ibarruri et al., op. cit., pages 297-8.

²² La Guerra Civil en Asturias, Ediciones Jucar, Gijón, 1983, Volume 1, page 156.

²³ Ibid., page 154.

²⁴ Castro Delgado, op. cit., page 450.

²⁵ José Peirats: Los Anarquistas en la crisis política española, Ediciones Jucar, Madrid and Gijón, 1976, page 210.

²⁶ Bolloten: The Spanish Revolution etc., op. cit., page 265.

²⁷ Interview with Robert Gladnick, in San Juan, Puerto Rico, July 12 1958.

²⁸ Borkenau, op. cit., page 193.

²⁹ Juan Garcia Oliver: El Eco de los Pasos: En Anarcosindicalismo en la calle, en el Comité de Milicias, en el gobierno, en el exilio, Ruedo Ibérico, Paris and Barcelona, 1978, page 478.

³⁰ Peirats, op. cit., pages 326-7.

³¹ Interview with Ricardo Sanz, in Toulouse, August 6 1960.

³² José Peirats: La C.N.T. en la Revolución Española, Ediciones CNT, Toulouse, 1953, Volume III, pages 270-4.

³³ Palmiro Togliatti: Escritos sobre la guerra de España, Editorial Critica, Barcelona, 1980, page 156.

³⁴ Peirars: La C.N.T. en la Revolución Española, op. cit., Volume III, pages 228-9.

³⁵ Ibid., page 231.

³⁶ Ibid., page 232.

³⁷ Ibid., page 234.

³⁸ Peirats: Los Anarquistas etc., op. cit., page 324.

^38a Намёк на «Сто тысяч сыновей святого Людовика» – французских интервентов, вторгшихся в Испанию в 1823 г., чтобы поддержать короля Фернандо VII и восстановить абсолютную монархию. – Примеч. пер.

³⁹ Ibid., page 325.

к началу