Дарлингтон Р. Революционно-синдикалистская оппозиция Первой мировой войне

В своей недавней статье, вносящей важный вклад в изучение реакции организованного профсоюзного движения на Первую мировую войну, Уэйн Торп утверждает, что европейские революционно-синдикалистские организации (если использовать этот весьма широкий термин для разных, но связанных революционных профессиональных движений, которые по отдельности также были известны как «индустриальные юнионисты» и «анархо-синдикалисты»), рассматриваемые на международном уровне, были уникальны в своём отказе от поддержки империалистических замыслов своих правительств. Им представлены доказательства того, что поддержка войны со стороны важной французской синдикалистской организации, Всеобщей конфедерации труда (ВКТ), заслонила собой тот факт, что пять остальных национальных синдикалистских организаций – в воюющих Германии и Италии и в нейтральных Испании, Швеции и Нидерландах – оставались верны принципам рабочего интернационализма. Таким образом, доказывает автор, синдикалисты за пределами Франции в большей степени, чем любое другое идейное течение в организованном профсоюзном движении предвоенной и военной Европы, могут считаться подлинным антивоенным движением, не желающим подчинять классовые интересы интересам государства, поддерживать политику «оборончества» или воздерживаться от риторики классовых конфликтов¹.

Основная линия в аргументации Торпа неоспорима. Действительно, вокруг национального дела сплотилось не только значительное большинство официальных руководителей профсоюзного движения. Практически все лидеры Второго Интернационала (коллективного голоса мировых социалистических сил, представлявшего 3 миллиона рабочих в 27 разных партиях) отказались от своих прежних интернационалистских обязательств и поспешили поддержать военные усилия своих правительств. Это произошло, несмотря на неоднократные заверения, что в случае войны социал-демократические партии «сделают всё, что в их силах, чтобы, используя экономический и политический кризис, порождённый войной, пробудить народ и ускорить падение капиталистического классового владычества»². Когда в августе 1914 г. Социал-демократическая партия Германии (ведущая организация Второго Интернационала) проголосовала в рейхстаге за военные кредиты, которых требовало правительство, её позицию разделили практически все основные партии Интернационала. Напротив, революционные синдикалисты в целом проявляли сильную оппозицию по отношению к войне – на том основании, что это был обыкновенный конфликт интересов капитала, который не имел никакого отношения к интересам рабочего класса, но в котором рабочий класс тем не менее был главной жертвой, отправленной на бессмысленную бойню, чтобы помочь индустриальным магнатам набить свои карманы.

Торп делает существенный вклад, прослеживая на документальном материале, каким образом, в рамках организованного профсоюзного движения в интернациональном масштабе, идеологический фактор определил отношение к войне в 1914 г. – отношение, которое отделило синдикалистские профсоюзы от всех других течений. Подчёркивая этот пункт, Торп подкрепляет более широкую интерпретацию событий, предложенную анархо-синдикалистскими исследователями и активистами того времени. Как пишет один британский автор: «В отличие от марксистов Второго Интернационала, революционный синдикализм пережил начало войны, сохранив свой революционный мандат в целости, – ВКТ была одинока в своём заявлении о поддержке войны»³.

Однако, несмотря на очевидную специфику синдикалистской позиции по отношению к Первой мировой войне, Торп признаёт, хотя и не выделяет, важные отличия от этой позиции в определённых национальных контекстах – особенно впадение в патриотизм французской ВКТ (без сомнения, важнейшей синдикалистской организации в Европе) и провоенное «интервенционистское» меньшинство в итальянском синдикалистском движении. Кроме того, исследование Торпа, в котором, по сути, даётся поверхностный сравнительный обзор, оставляет без внимания двойственность и ограниченность синдикалистской стратегии и тактики в более широком смысле, в частности противоречия, связанные с попытками превратить идеологические антивоенные установки синдикалистов в практические меры воздействия на рабочее движение, а также следствия, вытекающие из подчинения политических вопросов экономической борьбе⁴.

В попытке развить и расширить новаторский подход Торпа, чтобы изучить как сильные, так и слабые стороны синдикалистской позиции в Первой мировой войне, настоящая статья пытается дать менее обобщённую картину в отличающемся и более широком географическом контексте исследования. Так, помимо переоценки поведения синдикалистов (и представления новых данных о нём) в таких странах, как Франция, Италия и Испания, которым посвящена работа Торпа, здесь также рассматриваются синдикалистские или околосиндикалистские движения в Ирландии, Британии и Америке, которым он не уделил внимания⁵. В ходе исследования открывается более детализированная и неоднозначная картина синдикалистского движения по сравнению с той, которая представлена Торпом.

Настоящая статья, призванная дополнить недостаточно изученную сравнительную историю международного синдикалистского движения, основана на весьма широком массиве научной литературы, который включает исследования рабочих и синдикалистских движений в отдельных странах и (при наличии) их сравнительные обзоры; а также на многочисленных источниках, включая работы синдикалистов (и других авторов того времени), содержащиеся в газетах, брошюрах, книгах и архивных материалах⁶.

Вначале статья освещает оппозицию войне, выраженную синдикалистами в Испании и Ирландии, а также перипетии их организационной работы в относительно благоприятных для них условиях. Затем, в противоположность этому опыту, описываются расколы, которым подверглись синдикалистские движения в воюющих Франции и Италии, где крупные фракции впали в национализм. Далее статья рассматривает особенности движений в Америке и Британии, останавливаясь на значении «антиполитической» позиции синдикалистов для их оппозиции войне.

Испания и Ирландия: антивоенная позиция, относительные преимущества

Без сомнения, наиболее ясная и последовательная интернационалистская оппозиция Первой мировой войне в организованном рабочем движении исходила от испанских синдикалистов, входивших в Национальную конфедерацию труда (НКТ), хотя проявлялась она в сравнительно благоприятной обстановке, поскольку испанское правительство оставалось нейтральным в конфликте между Центральными и Союзными державами⁷. Испанская социалистическая рабочая партия постепенно отходила от пацифистского интернационализма, который ранее заставил её осудить колониальную авантюру в Марокко, и склонялась к открыто проантантовской позиции. Напротив, НКТ утверждала, что правящие классы всех воюющих стран в равной мере ответственны за военную агрессию; она настаивала, что для испанских рабочих не имеет значения, какая сторона одержит победу, и требовала абсолютного нейтралитета Испании в войне. Хосе Негре, первый секретарь НКТ, заявлял: «Пусть победит Германия, пусть победит Франция – это всё одно и то же для рабочих, которых продолжат эксплуатировать и угнетать точно так же, как до войны, а вероятно, даже больше, чем прежде»⁸. «Одно ли судно потопят или сотню, – комментировала газета Конфедерации «Рабочая солидарность», – мы не хотим войны». Гораздо разумнее было бы использовать своё оружие против «более непосредственных врагов»⁹.

Когда НКТ, сильно тяготевшая к анархо-синдикализму, узнала, что некоторые выдающиеся международные анархистские лидеры (включая Петра Кропоткина) в феврале 1916 г. выпустили Манифест шестнадцати, заявив о своей поддержке Антанты (к ним присоединилось и небольшое число видных испанских анархистов), Конфедерация с гневом осудила этот поступок. «Вместо войны – революция!» – такой клич бросил Синдикалистский атеней Барселоны в воззвании, составленном Антонио Лоредо и подписанном сотнями организаций¹⁰. Единственными несогласными с антивоенной ортодоксией были некоторые активисты в Галисии и Астурии. Эти «меньшинства» подверглись резкому осуждению со стороны большинства каталонских анархо-синдикалистов, и решительная антивоенная риторика «Рабочей солидарности» (и анархистской «Земли и свободы») легко получила преобладание в НКТ. Так, 1 апреля 1915 г. «Рабочая солидарность» опубликовала важное обращение против войны, названное Интернациональным манифестом. А в августе 1916 г. передовая статья газеты раскритиковала позицию тех, кто выступал за участие в войне во имя свободы или демократии.

«Нынешняя война не отличается от любой из других войн, заливавших мир кровью; её причины и цели те же, что и у предыдущих войн. Промышленное и торговое господство – вот что мы видим здесь…

Весьма прискорбно, что множество честных борцов, обманутых тенденциозной кампанией в прессе воюющих стран, вместо того чтобы готовиться к революционной всеобщей стачке, повесили на спину ранец, думая, что они действительно идут в окопы для того, чтобы защищать Свободу и Справедливость»¹¹.

Несмотря на то, что НКТ (которая только вышла из подполья) к началу войны была плохо организована и едва насчитывала 15 тысяч членов, ей удалось увеличить свою численность до 30 тысяч в начале 1915 г., и в марте 1916 г. «Рабочая солидарность» стала выходить ежедневно¹². Её интернационализм, хотя он и носил по преимуществу пропагандистский характер, оказался привлекательным для прослойки наиболее радикальных рабочих, однако тот факт, что сама Испания не была втянута в войну, также означал, что давление враждебных сил на НКТ было гораздо слабее, чем в воюющих странах. Кроме того, решающим фактором роста для этой организации (как и для объединения социалистических профсоюзов – Всеобщего союза трудящихся, ВСТ) стала начатая рабочим классом борьба против дефицита продовольствия и спекуляции, возникших из-за войны, что усиливало изначальное недовольство политическим режимом. НКТ, в соответствии с лозунгами синдикализма, стремилась уничтожить капитализм с помощью прямого действия и революционной стачечной борьбы, что давало ей возможность использовать эту ситуацию в своих интересах.

Как ни странно, несмотря на традиционное соперничество с социалистической партией, усилившееся из-за расхождений по вопросу о войне, рядовые члены настаивали на сотрудничестве между НКТ и гораздо более многочисленным ВСТ, что привело к заключению Сарагосского пакта в июле 1916 г. Результатом этого стал манифест, где говорилось о необходимости совместной работы с целью заставить правительство принять меры по снижению цен и всеобщая стачка предлагалась как главное средство для оказания давления. В соответствии с условиями нового соглашения, в разных городах были проведены совместные митинги, а в декабре 1916 г. в Испании была впервые проведена 24‑часовая всеобщая стачка, координируемая на национальном уровне. И всё же, несмотря на то, что общее число бастующих превысило суммарную численность обеих рабочих организаций, протест слабо подействовал на правительство.

В 1917 г. политическая коррупция, экономический кризис, каталонский регионализм, недовольство в армии, международная обстановка – в особенности влияние Февральской революции в России – и подъём рабочего движения создали в Испании почти революционную ситуацию. Движение за либерализацию достигло своей кульминации в июле на общенациональном съезде республиканских и каталонских депутатов в Барселоне. Социалисты, которые особенно стремились к установлению республики как первой стадии «буржуазной революции», добились от НКТ согласия на проведение совместной революционной всеобщей стачки. Но правительство, предвидя угрозу, спровоцировало стачку, прежде чем её успели организовать должным образом, и хотя выступление охватило значительную часть Испании, оно было жестоко подавлено, особенно в Барселоне, где сосредоточили 12 тысяч солдат и объявили военное положение (было 70 убитых, сотни раненых и тысячи арестованных). На этом сотрудничество двух организаций закончилось: ВСТ считал, что поражение доказало несостоятельность синдикалистской тактики всеобщей стачки, а НКТ рассматривала неадекватные действия социалистов и отсутствие поддержки со стороны буржуазных республиканцев как доказательство бессмысленности сотрудничества с «политическими» организациями.

При этом НКТ не понесла большого урона по итогам стачки. По сути, известия об Октябрьской революции в России вызвали трёхлетний период беспрецедентных волнений по всей стране (так называемое Большевистское трёхлетие), сопровождавшийся серией местных всеобщих стачек и полуповстанческих выступлений, которые позволили НКТ резко увеличить свою численность до 80,5 тысяч к концу войны (и до 790 тысяч в первые послевоенные годы, хотя к 1923 г. она сократилась до четверти миллиона)¹³.

В Ирландии с началом войны главные силы рабочего движения объединились против империализма: Ирландский конгресс тред-юнионов заявил, что «европейская война была объявлена ради возвеличения класса капиталистов», и потребовал прекратить вывоз продовольствия из Ирландии. Аналогичным образом, возглавляемый Джимом Ларкином Ирландский союз транспортников и разнорабочих (ИСТР), тяготевший к синдикализму, ответил яростной передовой статьёй в «Ирландском рабочем»: «Если Англия хочет империю, пусть попробует её удержать. Какой нам прок от совершённых ею убийств, захватов, разбоев… Боритесь за Ирландию… Помните, принимая сторону Британии в этой нечестивой войне, вы отказываетесь от своего требования признать Ирландию нацией»¹⁴. Это была война за Британскую империю – война за Ирландию велась на родине. Ларкин призывал: «Оставайтесь дома. Вооружайтесь за Ирландию. Сражайтесь за Ирландию, и ни за какую другую землю»¹⁵. Даже если поддержка этой позиции ограничивалась незначительным меньшинством во всей стране, Ларкин при каждой возможности произносил антивоенные речи, газета ИСТР «Ирландский рабочий» пестрела антивоенной пропагандой, и профсоюз провёл несколько небольших антивоенных демонстраций в Дублине¹⁶.

Однако в начале войны, после сокрушительного поражения профсоюза в дублинской стачке и локауте 1913 года, ИСТР был слишком слаб, чтобы вести стачечную борьбу против войны или её последствий. Вместо этого он обратил взор на республиканские Ирландские добровольческие силы и предпринял решительную попытку вырвать их из-под влияния умеренных сторонников гомруля, которые были готовы признать, что платой за создание ирландского парламента с ограниченной автономией станет разделение Ирландии на северную и южную части. ИСТР настаивал, что такое решение лишь усилит религиозные и сектантские противоречия. Когда лидер ирландских добровольцев объявил о своей поддержке британской военной политики и призвал своих сторонников идти в армию, Ларкин вопрошал читателей «Ирландского рабочего»: «Неужели никто не даст верёвки и дерева этим Иудам двадцатого века?»¹⁷

Ларкин уехал из Ирландии в конце октября 1914 г., чтобы собрать средства для Союза транспортников в Америке, и хотя поездка предполагалась недолгой, ему предстояло вернуться лишь через восемь лет. В его отсутствие революционный социалист Джеймс Коннолли (который активно участвовал в деятельности «Индустриальных рабочих мира» (ИРМ) в Америке и находился под сильным влиянием синдикалистских идей) был избран исполняющим обязанности генерального секретаря профсоюза, взяв в свои руки издание «Ирландского рабочего» и командование так называемой Гражданской армией, созданной профсоюзом. Он выпустил обращение, где призывал развивать широкое профессиональное движение и предлагал мелким профсоюзам неквалифицированных рабочих объединиться с Союзом транспортников, создав «Единый большой союз»¹⁸. Также Коннолли выступал за всеобщую стачку по всей Европе, чтобы остановить войну¹⁹.

Но, несмотря на все усилия Ларкина, Коннолли и их сторонников, а также общий контекст колониального угнетения, оппозиция войне в Ирландии была подавлена всплеском пробританских настроений, вплоть до того, что к 1916 г. около половины членов ИСТР записалось в британскую армию²⁰. Тяжёлое поражение в Дублине, в сочетании с эффектом войны, вызвало резкое падение численности профсоюза от 30 с лишним до примерно 5 тысяч членов к 1916 г.

Коннолли искал другой способ вызвать революцию, став одним из главных вдохновителей и предводителей Пасхального восстания 1916 г., которое, как он верил, должно было связать дело освобождения Ирландии со всемирной битвой против империализма²¹. Хотя Ирландия и была невелика, Коннолли считал, что она могла бы сыграть решающую роль, нанеся удар крупнейшей империи того времени, Британской, и запустив тем самым цепную реакцию: «Начав с этого, Ирландия может даже вызвать общеевропейский пожар, который не прекратится до тех пор, пока последний трон и последнее капиталистическое долговое обязательство не сгорят на погребальном костре последнего полководца»²².

Однако, будучи лидером ИСТР, он не вёл открытую кампанию по увеличению общего числа членов. Вместо этого он принял политику «милитаризма» и инициативных действий небольшого, но решительного меньшинства против британских властей, как предлагал Военный совет радикального Ирландского республиканского братства, с которым Коннолли объединил скромные силы Гражданской армии ИСТР, став командующим объединённых сил в Дублине²³. В итоге 700 добровольцев и 120 бойцов Гражданской армии, которые захватили центр Дублина и провозгласили независимую Ирландскую республику, не получили поддержки в народе и быстро были разгромлены британской армией. Коннолли стал одним из шестнадцати лидеров, казнённых британской расстрельной командой. Как отмечал Ленин, трагедия заключалась в том, что ирландцы «восстали несвоевременно – когда европейское восстание пролетариата ещё не созрело»²⁴. Действительно, они подняли восстание прежде, чем усталость от войны охватила значительную часть ирландского населения.

И всё же после гибели Коннолли ИСТР, под руководством Уильяма О’Брайена, начал набирать популярность, заметно увеличив свою численность: до 12 тысяч к осени 1917 г. и до 40 с лишним тысяч к 1918 г. Одной из причин этого была вернувшаяся уверенность рабочих в стачках, которая дала толчок к возрождению профсоюза: недовольство рабочих на экономической почве, выразившееся в общем требовании повышения зарплаты по всей Ирландии, породило движение с отчётливой синдикалистской окраской. Начиная с 1917 г. стихийный возврат к ларкиновским методам, использовавшимся во время дублинского локаута (стачка солидарности, отказ от работы с бойкотируемыми товарами или найма в качестве штрейкбрехеров), приобретал всё более последовательный характер, так как эти методы были дополнены применением на практике идей индустриального юнионизма Коннолли.

В то же время, несмотря на поражение восстания 1916 г., неприкрытая жестокость британцев вызвала обратный эффект, породив широкое сочувствие к борьбе против британского владычества в Ирландии. А последовавшая затем угроза ввести в Ирландии воинскую повинность способствовала превращению этой симпатии в энергичное нарастающее сопротивление. Активность рабочего класса резко возросла в апреле 1918 г., когда Ирландский конгресс тред-юнионов провёл символическую, но тем не менее успешную однодневную всеобщую стачку против воинской повинности. Успех этой стачки и известия о революции в России вдохновили устойчивый рост рабочего протеста, который не только вызвал феноменальное увеличение численности ИСТР, но и дал импульс национальному движению, что в итоге привело к унизительному отступлению британцев с большей части Ирландии²⁵.

Таким образом, и в Испании, и в Ирландии синдикалистские движения заняли антивоенную позицию, в условиях (относительно благоприятных), определяемых нейтралитетом Испании и колониальной зависимостью Ирландии. Подобная позиция обеспечивала им реальный, хотя ограниченный и переменный, успех в привлечении поддержки внутри рабочего движения. Но в обеих странах общий рост численности и влияния синдикалистов происходил в основном за счёт того, что им удавалось использовать преимущества, а также принимать непосредственное участие, в трудовых конфликтах и широкой политической борьбе (не ограниченной вопросом войны) того времени. Напротив, во Франции и Италии ситуация была гораздо более проблематичной.

Франция и Италия: внутренние расколы, патриотизм против интернационализма

Во Франции, перед лицом непосредственной угрозы военного поражения от Германии, интернационалистская доктрина синдикалистского движения с треском рухнула. Тот факт, что ВКТ с её основания в 1902 г. и до начала войны являлась революционной синдикалистской организацией, может быть принят лишь как обоснованное допущение. Внутри неё всегда действовали и другие важные силы, помимо антивоенной революционной тенденции, и наиболее заметными среди них были провоенные реформисты. С началом войны последние получили преобладание и фактически стали вербовщиками новобранцев для империалистического конфликта. Учитывая вклад этой организации в развитие синдикалистского учения, её общенациональный авторитет и широкое влияние на европейское синдикалистское движение в целом, крах французской ВКТ имел крайне важное значение.

Даже при том, что интернационалистские принципы ВКТ были в одночасье отброшены в августе 14‑го, до этого она прилагала серьёзные усилия, чтобы предотвратить надвигавшуюся войну, несмотря на ужесточавшиеся репрессии правительства. В частности, согласно принципам синдикализма, ВКТ вела энергичную кампанию против патриотизма. Она утверждала, что буржуазия поощряет патриотические чувства рабочих, чтобы отвлечь их от основного экономического конфликта с капиталом и полностью поставить на защиту буржуазных интересов; настоящий раздел проходит не между нациями, а между эксплуатируемыми и эксплуататорами. Марсельский конгресс ВКТ 1908 г. напомнил завет Первого Интернационала: «Рабочие не имеют отечества!»²⁶ Вместо национального патриотизма она выступала за международную солидарность рабочего класса.

Из подобной точки зрения естественно вытекала кампания против угрозы войны. В 1908 г. ВКТ открыто заявила, что объявление войны должно быть встречено революционной всеобщей стачкой, хотя примечательно, что в данной резолюции Конфедерации отводилась только задача пропаганды и особо оговаривалось, что стачка должна быть интернациональной. Тем не менее в 1910 г., когда делегаты Второго Интернационала решили передать выработку антивоенной тактики специально созданному бюро, 20 тысяч сторонников ВКТ собрались на конгресс в Тулузе, чтобы протестовать против войны²⁷. В ноябре 1912 г. в Париже была устроена демонстрация сторонников мира, которая привлекла около 60 тысяч человек; а в декабре профсоюзы призвали к проведению показательной 24‑часовой всеобщей стачки, которая должна была убедить международное рабочее движение встретить начало войны революционным стачечным выступлением. Хотя правительственные репрессии ослабили воздействие стачки, около 80 тысяч французских рабочих приняли участие в этой акции²⁸.

Но, несмотря на подобные революционно-интернационалистские настроения и действия, противоположная тенденция также давала о себе знать. Реформисты внутри ВКТ (организованные в некоторых крупных профсоюзах и федерациях) имели сильное руководство, которое представляло значительную, хотя изначально и бывшую в меньшинстве, фракцию в пределах Конфедерации. Занимаясь практической работой и проведением стачек для улучшения материальных условий рабочих, они отвергали те формы прямого действия, которые они считали насильственными, такие как саботаж и всеобщая стачка, особенно на фоне враждебности работодателей (которые финансировали «жёлтые» профсоюзы, ввозили штрейкбрехеров и нанимали бандитов для запугивания стачечников и демонстрантов) и республиканского государственного аппарата (который использовал военную силу, чтобы безжалостно подавить стачку почтовых работников в 1909 г. и железнодорожных рабочих в 1910 г.). Тревога правительства по поводу антивоенной кампании ВКТ весной и летом 1913 г. нашла своё отражение в полицейских рейдах на профсоюзные помещения и дома сотен членов профсоюзов, в результате чего некоторые из основных синдикалистских лидеров (включая Гриффюэля, Пуже, Ивто) получили тюремные сроки.

В этой атмосфере провальных стачек и государственных репрессий руководство ВКТ, выдвинувшееся с 1912 г., при новом генеральном секретаре Леоне Жуо начало отходить от тактики «прямого действия» в сторону более прагматичного реформистского подхода. Растущая угроза войны также заставила лидеров ВКТ неохотно признать необходимость сотрудничества с реформистскими политиками из социалистической партии – Французской секции Рабочего Интернационала²⁹.

Как только была объявлена война и начался призыв во французские вооружённые силы, волна патриотизма, основанная на глубоком желании защитить Республику от внешней агрессии, охватила французское рабочее движение и увлекла за собой почти всю ВКТ (и социалистическую партию). Независимая линия ВКТ потерпела крах, и многие из её более радикальных лидеров, а также Жуо, приняли активное участие в переводе страны на военные рельсы. Конечно, отказ большинства социалистических партий Второго Интернационала от интернационалистских принципов и их активное сотрудничество с национальными правительствами помогли прорвать плотину. И всё же быстрота, с которой самые рьяные французские синдикалисты (как реформисты, так и революционеры) встали на службу империалистическому конфликту, была поразительной. Возможно, некоторых заставил сдаться страх перед последствиями, перспективой подполья, преследования и тюрьмы; но для многих народная поддержка войны, чувство патриотизма и настоящий страх перед немцами казались достаточной причиной отправиться на фронт³⁰. Передовая статья в «Синдикалистской борьбе» доказывала, что необходимо защитить демократические и республиканские традиции Франции от германского милитаризма. Как неоднократно давал понять Жуо, Франция вела не завоевательную, а оборонительную войну против немецкого империализма и деспотизма; это была война за цивилизацию, прогресс и свободу против варварства, война за революцию, а не за реакцию, в подлинных «революционных традициях» 1792‑го³¹.

4 августа президент Республики призвал всех граждан сплотиться в «священный союз» для защиты Франции, и в течение всей войны ВКТ (как и социалистическая партия) с готовностью поддерживала этот союз. Это повлекло за собой отказ от проведения стачек и согласие на обязательный арбитраж, ВКТ работала в различных комиссиях и участвовала в нескольких межсоюзнических конференциях, а Жуо стал «уполномоченным нации». Большинство профсоюзных членов призывного возраста были мобилизованы без сопротивления. С 350 тысяч в 1913 г. численность ВКТ в результате призыва упала до 49 тысяч членов, плативших взносы, к 1915 г., и от организации ВКТ остался лишь «скелет». Только в 1916–17 гг. её численность начала расти, достигла довоенного уровня, а затем удвоилась, составив чуть менее 600 тысяч к концу войны³².

Несмотря на кризис французского синдикализма, внутри ВКТ существовало немногочисленное интернационалистское и антивоенное меньшинство. В декабре 1914 г. Пьер Монатт, лидер нового поколения революционных синдикалистов, которое сложилось вокруг газеты «Рабочая жизнь», вышел из исполнительного комитета ВКТ после того, как руководство отказалось участвовать в конференции мира, организованной скандинавскими социалистическими партиями. Ко второму году войны оппозиция ВКТ приобрела влияние на сильный профсоюз металлистов, возглавляемый Альфонсом Мерргеймом, который в своих речах говорил, что «их война – не наша война»³³. Группа меньшинства сформировала Комитет синдикалистской защиты (КСЗ) и осуждала большинство ВКТ за его сотрудничество с правительством (а с 1917 г. – за нерешительность в поддержке Российской революции). В сентябре 1915 г. Мерргейм вместе с Альбером Бурдероном, главой профсоюза бондарей, присутствовал на конференции антивоенных социалистов в швейцарском Циммервальде. В конечном счёте эта группа, наряду с другими представителями революционного крыла, образовала ядро интернационалистского и антивоенного меньшинства внутри ВКТ, хотя оно и было маргинализовано на начальном этапе войны³⁴.

Первоочередной проблемой для тех, кто выступал против войны, были способы организации их протеста – задача особенно трудная в силу ограниченности средств, общей позиции рабочего движения и политики правительства, старавшегося при любой возможности отправлять радикальных активистов на фронт. К примеру, когда Монатт был призван в армию, ему пришлось принимать трудное решение, стоит ли не подчиняться приказам, рискуя быть расстрелянным на месте, и эта дилемма была разрешена только благодаря совету его друзей, что подобный поступок был бы бессмысленным. В таких почти невыносимых обстоятельствах возможность вести антивоенную кампанию была ограниченной³⁵.

Однако катастрофические потери военных лет в сочетании с воздействием Российской революции помогли изменить ситуацию в лучшую сторону в последние полтора года войны. Было мобилизовано 8 миллионов французских рабочих, одна шестая населения Франции, и за четыре года войны 4,5 миллиона было ранено и более 1,3 миллиона убито. Повсеместные мятежи в армии в мае – июне 1917 г. угрожали развалом всего фронта. В сентябре того же года социалисты, под возрастающим давлением снизу, вышли из кабинета, и к июлю 1918 г. прежнее «меньшинство» получило контроль над социалистической партией, выступая на платформе мирных переговоров.

Волна стачек 1917–18 гг. лучше, чем что-либо другое, показала, что консенсус «священного союза» исчерпал себя. Ухудшение условий труда, рост цен, спекуляция и усталость от войны – всё это, вместе взятое, вело к снижению боевого духа и заставляло всё большее число рабочих прислушиваться к «пацифистским и большевистским» лозунгам. В мае – июне 1918 г. прошла забастовка 200 тысяч металлистов, в которой активисты КСЗ сыграли ключевую роль, направив повседневные проблемы в русло антивоенного протеста, хотя их влияние было подорвано арестом лидеров забастовки и отправкой нескольких сотен мобилизованных в окопы³⁶. Первые послевоенные годы привели к растущей поляризации внутри ВКТ между реформистским большинством и революционным меньшинством, которое наращивало свои силы под влиянием Российской революции и опасно высокой социальной напряжённости, вызванной последствиями войны. Интернационалисты откололись и создали Унитарную всеобщую конфедерацию труда (УВКТ), организацию, которая в итоге стала союзником коммунистов.

В Италии начало войны также вызвало смятение (хотя и не такое значительное, как во Франции) в рядах 100‑тысячного Итальянского синдикального союза (УСИ), крупнейшей синдикалистской организации за пределами Франции. Итальянское правительство, связанное союзом с Германией и Австро-Венгрией, первоначально объявило о своём нейтралитете. Но через 10 месяцев, в мае 1915 г., Италия всё же вступила в войну, присоединившись к англо-франко-русскому альянсу. Это было весьма непопулярное решение, которому противились парламент, католическая церковь, Итальянская социалистическая партия и связанная с ней Всеобщая конфедерация труда. Социалисты стали крупнейшим политическим движением в воюющем государстве, которое отказалось поддержать национальную военную политику. В ходе этого развития УСИ также изначально заявил о своей оппозиции войне, и его центральный комитет 8 августа 1914 г. призвал всех рабочих в случае, если правительство откажется от нейтралитета, ответить революционной всеобщей стачкой³⁷.

Но хотя бо́льшая часть УСИ занимала твёрдую антимилитаристскую и интернационалистскую позицию, многие синдикалистские лидеры, включая Альчесте Де Амбриса, Туллио Мазойтто и Микеле Бьянки, решили поддержать республиканскую Францию против авторитарных монархий Германии и Австрии и призвали к итальянскому вмешательству в войну на стороне Союзных держав. Эти люди, вдохновлённые республиканско-националистическими традициями Мадзини и масонов, стали свидетелями того, как французская ВКТ поддержала «священный союз», и сделали из этого вывод: если организация, стоявшая у истоков синдикализма, выступает за защиту «демократии» от вторжения «гуннов», разве могут итальянские синдикалисты не последовать её примеру?³⁸ Де Амбрис, легендарный синдикалистский лидер, обозначил проблему: «Друзья, я задаю вам вопрос: что мы будем делать, когда западной цивилизации угрожает удушающий империализм Германии и спасти её может только наше вмешательство? Ответить предоставляю вам»³⁹. Он заявлял, что величайшую опасность для дела революции несёт не война, а угроза германской победы. Эта победа, считал он, уничтожила бы пролетарское движение и оставила бы рабочих в когтях немецких эксплуататоров⁴⁰. Сторонники войны, «интервенционисты», утверждали, что синдикалисты являются антимилитаристами, но не пацифистами и что война обеспечит возможность революции, которая положит конец либеральной политической системе и монархии⁴¹.

Напротив, анархистское крыло итальянского синдикалистского движения во главе с Армандо Борги требовало, чтобы УСИ придерживался принципов интернационализма. Для Борги это не было уступкой пацифизму, это была бескомпромиссная антивоенная позиция, безотносительно к интересам Италии или любой другой страны. И в сентябре 1914 г. исполнительный орган УСИ проголосовал за исключение Де Амбриса и его сторонников. Но даже тогда Пармская камера труда, крупнейшая секция УСИ, решила последовать за ними по пути вмешательства в войну, и к ней вскоре присоединились Римская и Генуэзская камеры труда (в которых синдикалисты играли значительную роль) и Морской союз (независимый профсоюз). А Миланский синдикальный союз (четвёртая по величине секция УСИ) отделился от Миланской трудовой камеры и также проголосовал в поддержку интервенционистов. После этой демонстрации поддержки Де Амбрис и его последователи получили в своё распоряжение протоколы, финансовую документацию и списки членов УСИ и превратили «Интернационал», главную газету итальянского синдикалистского движения, в проинтервенционистский орган⁴². В целом, им удалось увлечь за собой почти треть членов УСИ – около 30 тысяч из ста. Хотя данная группа была слишком мала, чтобы эффективно действовать в общенациональном масштабе, она была достаточно велика, чтобы значительно ограничить успехи УСИ, даже несмотря на то, что бо́льшая часть итальянских синдикалистов подтвердила свой антимилитаризм и интернационализм.

В ответ на действия интервенционистов исполнительный орган УСИ переехал в Болонью и избрал генеральным секретарём Борги, который попытался восстановить Союз с помощью антивоенной пропагандистской кампании через новое официальное издание «Классовая борьба», основанное весной 1915 г. Однако Эдмондо Россони, ветеран синдикалистского движения, участвовавший в пармской всеобщей стачке 1908 г., прислал из США письмо в поддержку Де Амбриса⁴³, а Бенито Муссолини, редактор ежедневной газеты социалистической партии «Вперёд!», также стал выступать за вмешательство в войну. Де Амбрис начал создавать радикальные группы, так называемые «революционные союзы действия», или фаши, которые силой разгоняли антивоенные демонстрации. Одновременно, когда Борги выступил против заявления правительства, что в случае вступления Италии в войну следует прекратить классовую борьбу, он был арестован за антипатриотические высказывания и позднее помещён под домашний арест. Нападения интервенционистов вместе с правительственными репрессиями заставили УСИ вновь перенести свою штаб-квартиру, на этот раз в Пьяченцу, но его поддержка таяла в течение следующих шести месяцев, занятых борьбой против участия Италии в войне.

Попытка восстановить УСИ, предпринятая Борги, ещё больше осложнялась политическим расколом, который существовал внутри итальянского рабочего движения в целом. За два дня до вступления Италии в войну Энрико Мелабандри разместил в «Классовой борьбе» большую статью, осуждавшую идею единства с социалистической партией, поскольку пацифизм последней не имел революционной цели и не привёл бы ни к чему иному, кроме поддержки существующей государственной структуры⁴⁴. Социалистическая партия и её профсоюзная конфедерация объявили себя сторонниками нейтралитета, приняв формулу «ни поддержки, ни саботажа» (из опасения, что внутренний конфликт лишь сыграет на руку правящему классу врага). В результате они отказались от прямого сотрудничества с УСИ, но УСИ точно так же не был готов работать с социалистической партией, даже после того, как последняя призвала начать всеобщую стачку, если Италия не останется нейтральной. УСИ не мог принять тот факт, что социалистическая партия будет осуществлять политический контроль над проведением протестных акций, так как это было бы равносильно отказу от его прежней позиции против реформизма. Таким образом, почти с самого начала война УСИ отказался оторван от основного массива нейтралистского движения. Подобная изоляция неизбежно ослабляла его положение, и без того подорванное в результате откола интервенционистов⁴⁵.

Однако, хотя внутренний раскол был важным фактором снижения численности УСИ в 1915–16 гг., война как таковая оказала более серьёзное влияние на долгосрочное развитие синдикализма. Чтобы увеличить производство в годы войны, правительство прибегло к массовой мобилизации итальянского рабочего класса, с запретом стачек и агитации под страхом сурового наказания; также были созданы трёхсторонние промышленные комиссии для решения трудовых споров, и социалистической профсоюзной конфедерации предложили избрать туда своих представителей, что позволило усилить её влияние и помогло отвлечь тысячи рабочих от УСИ. Деятельность Союза изначально была больше сосредоточена на его собственной организационной структуре, как, например, сопротивление проинтервенционистской Пармской камере труда, а не на подталкивании рабочего класса к борьбе за непосредственные улучшения в оплате и условиях труда. Но, несмотря на то, что общая численность УСИ, как и других синдикалистских организаций, значительно снизилась под воздействием войны, организация всё же насчитывала 48 тысяч членов к концу 1917 г.⁴⁶.

По мере развития война оказывала давление на итальянскую экономику, вызвав нехватку хлеба. Вспыхивали забастовки с требованием повышения зарплаты, проходили крупные антивоенные демонстрации, а в августе 1917 г. в Турине началась стихийная всеобщая стачка, вдохновлённая новостями о Февральской революции в России. В рабочих кварталах города были возведены баррикады, и активисты УСИ и анархисты помогали организовать оборону от правительственных войск. Восстание продолжалось четыре дня, прежде чем было подавлено, при этом 50 рабочих было убито и несколько сотен ранено и арестовано. Позднее, в феврале 1918 г., Борги и другие лидеры УСИ встретились с представителями левого крыла социалистической партии (включая Серрати), которые отвергли официальную нейтралистскую позицию и согласились совместно выступать за прямое действие против военной политики правительства. Они договорились о создании местных антивоенных организаций, которые должны были убеждать солдат, что продолжать сражаться бессмысленно; также был разработан план по захвату оружия на армейских складах одновременно со стачками на всех военных заводах в северной Италии. Но правительство, узнавшее о заговоре, быстро разгромило антивоенную группу и заключило Борги в тюрьму за попытку разжечь революцию.

Несмотря на эти очевидные неудачи, военные деформации в экономике достигли своего пика в 1918 г. По мере того как стоимость жизни возрастала, а покупательная способность падала, всё больше и больше рабочих начинало организовываться для сопротивления. Для многих послание большевиков – немедленный мир – выглядело единственно возможным решением, и после Октябрьской революции около 20 тысяч рабочих вступили в УСИ, отчасти привлечённые призывом Борги «сделать как в России». Как результат, на последнем этапе войны и в первые послевоенные годы численность УСИ стремительно росла; к концу 1919 г. он насчитывал 305 тысячи членов и втрое вырос по сравнению с 1914 г. (хотя социалистическая профсоюзная конфедерация превзошла эти темпы роста)⁴⁷.

Последствия войны усилили поляризацию в итальянской политике. С одной стороны, революционный радикализм рабочих взорвался Красным двухлетием 1919 и 1920 гг., когда масштабные стачки привели к волне захватов фабрик. С другой стороны, отколовшиеся интервенционисты также извлекли выгоду из ситуации, сплачивая своих сторонников вокруг патриотической идеи «национал-синдикализма». И с поражением движения по захвату фабрик начался подъём массового фашистского движения, который привёл к захвату власти сторонниками Муссолини в 1922 г. и последующему подавлению УСИ⁴⁸.

Если в нейтральной Испании и колониальной Ирландии синдикалистские движения сохраняли свою оппозицию войне и пользовались преимуществами связанного с ней экономического и политического протеста, то в воюющих Франции и Италии (двух из наиболее важных европейских стран) синдикалистские движения стали жертвой внутренних расколов и внешних репрессий, которые ослабили влияние элементов, пытавшихся сохранить принципы интернационализма и соединить их с рабочим протестом, хотя в конце концов всё же были достигнуты заметные успехи. Ещё один вариант развития реализовался в Америке и Британии, где идеологически синдикалисты твёрдо придерживались антивоенной позиции, но их попытки перевести её в практическую деятельность наталкивались на некоторые стратегические и тактические проблемы.

Америка и Британия: дилемма конкретизации оппозиции

В Америке «Индустриальные рабочие мира» осуждали войну как чисто капиталистическую борьбу за экономические привилегии, которую не должен был поддерживать ни один рабочий. Листовка, подготовленная одним из уоббли (как называли членов ИРМ в разговорной речи), метко выразила это отношение: «Генерал Шерман говорил: “Война – это ад!” Не отправляйтесь в ад, чтобы дать капиталистам больше места на небесах»⁴⁹. Ни внезапное начало войны в Европе, ни последующее вступление в неё США весной 1917 г. не заставили ИРМ изменить свой подход. Уоббли советовали американским рабочим оставаться дома, чтобы сражаться со своими боссами в единственной достойной войне, классовой. Билл Хейвуд, один из наиболее влиятельных лидеров ИРМ, говорил на митинге протеста: «Лучше предать свою страну, чем свой класс. Пусть банкиры, рантье и акционеры сами идут в шерманов ад»⁵⁰. ИРМ предлагали, говоря словами редактора их газеты «Солидарность», «продолжать работу по организации рабочего класса, чтобы взять в свои руки промышленность, военную или невоенную, и остановить любую будущую капиталистическую агрессию, которая приводит к войне и другим формам варварства»⁵¹.

Как ни парадоксально, в отличие от ситуации в других странах, начало войны в Европе первоначально дало ИРМ возможность преуспевать. В условиях высокого спроса на рабочую силу и экономики, где цены росли намного быстрее, чем зарплаты, началось усиление рабочих волнений. К тому времени, когда Соединённые Штаты сами стали воюющей страной, трудовые конфликты всё ещё продолжали умножаться, позволяя ИРМ массово наращивать свою численность – благодаря сочетанию антивоенной оппозиции и успешной организационной кампании в меднодобывающей отрасли Монтаны и Аризоны и деревообрабатывающей промышленности Северо-Запада. К примеру, в июле 1917 г. 25 тысяч горняков Аризоны провели стачку под руководством ИРМ, остановив производство меди на три месяца. С 1916 по 1917 г. численность ИРМ почти удвоилась, с 40 до 75 тысяч, а к сентябрю 1917 г. они насчитывали около 125–150 тысяч членов⁵².

И всё же военные годы выявили ограниченность подхода ИРМ к политике и государству. Хотя они смогли сыграть ведущую роль как лидеры стачек на некоторых важных военных производствах – призывая рабочих вести классовую войну на родине даже тогда, когда за океаном тянулись кровавые бои, – их синдикалистское неприятие «политических действий» означало, что на практике они мало делали для того, чтобы противостоять войне политически, несмотря на то, что репрессии против них были гораздо слабее, чем во Франции или Италии. В частности, они не агитировали против призыва, не призывали к откровенному саботажу, чтобы предотвратить производство и транспортировку военных материалов, не создавали широкого национального антивоенного движения. Их двусмысленная позиция отражала свойственное для синдикалистов нежелание открыто связывать экономическую борьбу с политическими идеями и организацией. Например, когда один из членов ИРМ обратился в национальное руководство за советом, следует ли организации объявить общенациональную стачку, если конгресс проголосует за участие Америки в европейской войне, Хейвуд не предоставил никакой поддержки или рекомендаций. Редактор «Солидарности» выступал против антивоенной стачки:

«В случае войны мы хотим, чтобы Единый большой союз… вышел из конфликта более сильным и имеющим больше контроля над производством, чем раньше. Зачем нам жертвовать интересами рабочего класса ради нескольких шумных и бессильных парадов или антивоенных демонстраций?»⁵³

Когда наконец было объявлено о вступлении Америки в войну, национальное руководство ИРМ во главе с Хейвудом потребовало, чтобы уоббли ослабили антивоенную пропаганду и сосредоточились на «большой организационной работе». Наиболее радикальный представитель руководства ИРМ, Фрэнк Литтл, советовал своим соратникам «оставаться дома и вести свой собственный бой со своим собственным врагом – хозяином». Но Хейвуд предостерёг его: «Остуди голову; не болтай. Очень многие чувствуют то же, что и ты, но мировая война имеет малую важность по сравнению с великой классовой войной… Мне ничего не приходит на ум, если речь идёт о том, какие шаги следует предпринять против войны»⁵⁴. Когда правительство в 1917 г. приняло закон о всеобщей воинской повинности и перед уоббли встал вопрос, нужно ли им регистрироваться по требованию их призывных комиссий, Ральф Чаплин на страницах «Солидарности» посоветовал членам указать следующую причину для освобождения от призыва: «ИРМ выступают против войны». Но это предложение было отклонено Хейвудом, который подчеркнул, что это вопрос личной совести и выбора. «Борьба ИРМ ведётся в экономической области, – говорил Хейвуд, – и не мне, человеку, который не может быть призван на войну, говорить другим, чтобы они шли воевать или не шли воевать»⁵⁵. В конечном итоге, примерно 95 процентов уоббли, попадавших под воинскую повинность, зарегистрировались в своих призывных комиссиях, и большинство из них отправились служить, когда их призвали⁵⁶.

Пока шла война, ИРМ продолжали классовую борьбу, в отличие от консервативной Американской федерации труда (АФТ), которая сотрудничала с правительством. И всё же они активно выступали против того, чтобы поднимать политическую проблему войны, – из опасения утратить поддержку среди рабочих и дать правительству повод использовать военное положение для репрессий против их организации. Но, парадоксальным образом, даже если стачечники, находившиеся под влиянием ИРМ, выдвигали традиционные для рабочих требования, американское государство воспринимало их как прямую угрозу военной политике и легитимности федеральной власти. И поскольку ИРМ не отказывались от своих революционных целей, правящий класс становился всё больше встревоженным их успехами на рабочем фронте и начал разжигать направленную против ИРМ истерию, по мере того как США готовились вступить в войну. Уоббли были заклеймены как «немецкие шпионы» и стали жертвами «патриотического» насилия местных линчевателей, что привело к гибели организаторов ИРМ Фрэнка Литтла и Уэсли Эверетта. Тем не менее забастовки продолжались, и впоследствии поднялось широкое антивоенное движение, которое позволило связать экономические протесты рабочих с политической оппозицией войне. По иронии, вместо ИРМ, предпочитавших игнорировать это «политическое» движение, набирать численность стала возглавляемая реформистами Социалистическая партия Америки, официально занявшая антивоенную позицию; её революционное крыло привлекло новый слой активистов рабочего класса, готовых вести кампанию против войны. Стратегия ИРМ облегчила задачу правительства, стремившегося их изолировать, и на организацию обрушились жестокие репрессии, к котором она была плохо подготовлена.

Отдельные штаты использовали предлог войны, чтобы принять антисиндикалистские уголовные законы, запрещавшие призывы к свержению государства или захвату собственности, а в сентябре 1917 г. федеральное правительство устроило рейды на национальные, региональные и штатские руководящие органы профобъединения. Было арестовано более сотни лидеров уоббли, и над ними состоялся показательный суд по обвинению в мятеже и шпионаже в военное время, по итогам которого многие из них, включая Хейвуда, были приговорены к длительному заключению. ИРМ так и не оправились от этих нападений, и за два года их организация практически была уничтожена, несмотря на резкий всплеск профсоюзного радикализма по всей стране, произошедший в первые послевоенные годы⁵⁷.

В Британии организованное революционно-синдикалистское движение, сложившееся вокруг Индустриальной синдикалистской лиги образования (ИСЭЛ) Тома Манна, к началу войны уже было расколото и разобщено из-за споров по организационным вопросам, хотя многие её представители продолжали занимать видное положение в профсоюзном движении⁵⁸. В то время как Лейбористская партия и лидеры тред-юнионов активно склоняли рабочих к сотрудничеству с государством и прекращению стачек во время «трудового перемирия», статьи Тома Манна в «Ежедневном вестнике» содержали решительные антивоенные заявления, и нет никаких признаков того, что британские синдикалисты примкнули к сторонникам войны. Но, отказываясь поддержать войну, они также не проявили заметного участия в антивоенной кампании; по сути, Манн пытался играть роль «ответственного патриота»⁵⁹ – заботящегося о защите интересов труда, но в то же время желающего победы Британии в войне, чтобы не дать правящему классу Германии получить господство, – и призывал к началу мирных переговоров⁶⁰.

После первоначального затишья в борьбе рабочих, по мере продолжения войны, серьёзной проблемой для британского правительства стали выступления на военных заводах. В металлообрабатывающей и машиностроительной отрасли мощное движение цеховых делегатов и рабочих комитетов во главе с революционерами, находившимися под влиянием синдикализма, такими как Вилли Галлахер, Джек Таннер и Дж. Т. Мёрфи, повело борьбу против собственников и правительства. Лидеры цеховых делегатов выступали против империалистической войны и призывали к ниспровержению государства, которое вело её. Вопреки атакам правительства и провоенной политике профсоюзных и лейбористских партийных руководителей, они возглавляли несанкционированные и незаконные стачки рядовых рабочих, угрожавшие сорвать поставки оружия. Например, в 1916 г. они провели успешную забастовку 12 тысяч рабочих Шеффилда, когда власти, в нарушение своего обещания, попытались призвать на военную службу одного из механиков, занятых на военном производстве; а в мае 1917 г. прошла общенациональная стачка 200 тысяч механиков против попытки правительства распространить практику «разбавления» (замены квалицированных рабочих неквалифицированными). В ходе этих событий по всей стране была создана сеть рабочих комитетов, представлявших цеховые организации и отстаивавших революционные цели рабочего контроля на производстве и упразднения капитализма.

В то же время, как и в Америке, лидеры цеховых делегатов отказывались вести политическую агитацию против войны (хотя бы с позиции меньшинства). Вместо этого они настаивали, что вопрос войны не входит в задачи рабочих комитетов и что последние должны ограничиться текущими проблемами на уровне цеха, связанными с зарплатой и условиями труда. Они занимали такую позицию, следуя синдикалистской вере в то, что максимальная сплочённость рабочих в трудовых конфликтах гораздо важнее, чем более широкие, горячо обсуждаемые, политические дела, включая войну, которые грозят нарушить единство⁶¹. Этот подход был отчётливо обозначен в брошюре Дж. Т. Мёрфи «Рабочий комитет», главной теоретической публикации Национального административного совета движения цеховых делегатов. Было продано 150 тысяч экземпляров данной работы, что свидетельствует о её широком влиянии.

Примечательно то, что, хотя эта брошюра написана в 1917 г., она не содержит абсолютно никаких упоминаний о войне и поставленных ею политических вопросах. Огромные экономические и политические проблемы, которыми был вызван подъём рабочих комитетов, сводились на уровень промышленной организации⁶². Как ни странно, подобным образом поступали и те лидеры цеховых делегатов, которые были членами революционных партий, таких как Британская социалистическая партия и Социалистическая рабочая партия. Несомненно, Мёрфи, Галлахер и другие осуждали войну на митингах БСП и СРП, но они не пытались пропагандировать свои взгляды среди рабочих на фабриках и заводах, боясь утратить поддержку, и ограничивались защитой рабочей организации от угроз, которые несла война. Фактически они сидели на двух стульях: один предназначался для партийных мероприятий, а другой, делегатский – для представительства рядовых рабочих, многие из которых, по крайней мере поначалу, были настроены в поддержку войны⁶³.

Проблемы, с которыми сталкивались рабочие, и трудовые конфликты, связанные с зарплатой и условиями труда, во многом носили глубоко политический характер, поскольку все они являлись прямым результатом того, что правительство было настроено одержать полную победу в войне. Как следствие, чрезвычайные политические обстоятельства, вызванные войной, и раболепие профсоюзных лидеров, неспособных защитить рабочих от массированного наступления собственников и государства, открывали возможность для ведения общеклассовой агитации за радикальное профессиональное движение, в котором борьба за сиюминутные экономические требования сочеталась бы с политическим вызовом, брошенным собственникам и государству в вопросе войны. В конечном итоге, как позже признали Мёрфи и другие, упование исключительно на экономическую борьбу означало передачу политической инициативы в руки «патриотических» реформистских профсоюзных лидеров, что изолировало движение от рабочих машиностроительной отрасли и ограничило его общий потенциал⁶⁴. Хотя на момент окончания войны рабочий радикализм был широко распространён, свёртывание военной промышленности и последующая массовая безработица привели к быстрому упадку движения цеховых делегатов.

Если подвести итог, то, хотя синдикалисты приобрели заметное влияние и смогли возглавить важную борьбу на рабочих местах, их традиционное отношение к политике как к чему-то постороннему для фабричного и цехового движения, имеющего чисто экономическую природу, фактически снижало значение их интернационалистской оппозиции войне как в Америке, так и в Британии.

В заключение можно сказать, что Уэйн Торп, несомненно, прав, когда подчёркивает исключительный вклад в сопротивление Первой мировой войне, внесённый революционными синдикалистами в европейских странах. В отличие от большинства лидеров преобладающего социалистического и профсоюзного движения, синдикалисты часто занимали решительную интернационалистскую позицию. Без сомнения, их приверженность идее самостоятельного освобождения рабочего класса, революционной рабочей борьбы снизу для свержения капитализма, вместо реформирования системы сверху, помогает объяснить это различие в подходе к войне. Подобная интернационалистская позиция, наряду с возрождением боевого духа рабочих к концу военного периода, способствовала увеличению численности различных синдикалистских организаций, которое позволило им влиять на представления и действия значительного меньшинства рабочего класса.

Однако свидетельства, представленные в этом детализированном исследовании различных национальных контекстов, высвечивают определённые ограничения и дилеммы, с которыми был сопряжён подход синдикалистов. Сюда относятся «оборонческий» уклон значительных элементов двух крупнейших синдикалистских движений в Европе, а также общие стратегические и тактические пределы, которые создавала синдикалистская неприязнь к политическим партиям и подчинение политического вопроса войны экономической борьбе, что в большей или меньшей степени проявлялось в контексте разных стран. Вариации в поведении синдикалистов вызывались множеством факторов, включая участие конкретной страны в войне, экономические и политические условия в каждой стране и численность соответствующей синдикалистской организации: например, включение реформистских элементов в состав ВКТ, а не в конкурирующий профсоюзный центр (как было в других странах), является крайне важным фактором, объясняющим, почему внутри французского синдикализма существовали столь сильные различия.

Конечно, ограниченность, в общих чертах обрисованная выше, нисколько не снижает значимости исследования Торпа, который стремится защитить наследие синдикализма, о котором часто забывают, от пренебрежительного отношения многих, в особенности правых и/или официозных коммунистических или просталинских, историков. Однако она вносит коррективы в представленную им картину.

¹ W. Thorpe, “The European Syndicalists and War, 1914-1918”, in Contemporary European History, vol. 10, 2001, nr. 1, p. 1-24.

² Цит. по: G. Novack, D. Frankel & F. Feldman, The First Three Internationals: Their History and Lessons, New York, Pathfinder Press, 1974, p. 68.

³ A History of Anarcho-Syndicalism, Unit 13: “Going Global – International Organisation, 1872-1922”, second edition, 2001, www.selfed.org.uk.

⁴ Более ранний и гораздо более детальный анализ вклада синдикалистов в развитие рабочего интернационализма, где также заметна подобная ограниченность, см.: W. Thorpe, ‘The Workers Themselves’: Revolutionary Syndicalism and International Labour, 1913-1923, Amsterdam, Kluwer Academic Publishers, 1989.

⁵ Кроме Италии и Испании в работе Торпа рассматриваются Германия, Швеция и Нидерланды. Мной были выбраны другие страны, что объясняется необходимостью осветить существенные различия в реакции синдикалистов на войну, взятой в международном масштабе, а также дифференцирующее влияние национальных условий. Опыт немецких синдикалистов ранее был изучен Торпом отдельно: “Keeping the Faith: The German Syndicalists in the First World War”, in Central European History, vol. 33, 2000, nr. 2, p. 195-216. См. также статью Торпа в настоящем выпуске: “El Ferrol, Rio de Janeiro, Zimmerwald, and Beyond: Syndicalist Internationalism, 1914-1918”.

⁶ Данная статья является выдержкой из более развёрнутого исследования, над которым в настоящий момент ведётся работа. Монография «Синдикализм и рабочая политика» («Syndicalism and Industrial Politics») должна выйти в издательстве «Ashgate» в 2008 г. [Фактически вышла под названием «Синдикализм и переход к коммунизму: Международный сравнительный анализ» («Syndicalism and the Transition to Communism: An International Comparative Analysis»). – Примеч. пер.] Работа была профинансирована грантами Фонда Липмана – Милибэнда и Британской академии (SG-34667).

⁷ G. H. Meaker, The Revolutionary Left in Spain, 1914-1923, Stanford University Press, 1974, p. 21.

¹¹ Цит. по: A. Bar, Syndicalism and Revolution in Spain: The Ideology and Syndical Practice of the CNT in the Period 1915-1919, New York, Gordon Press, 1981.

¹³ A. Bar, “The CNT: The Glory and Tragedy of Spanish Anarchosyndicalism”, in M. van der Linden & W. Thorpe, eds., Revolutionary Syndicalism: An International Perspective, Aldershot, Scholar Press, 1990, p. 123, 125.

¹⁶ E. Larkin, James Larkin: Irish Labour Leader, 1876-1947, London, New English Library, 1968, p. 163.

¹⁸ C. Desmond Greaves, The Life and Times of James Connolly, London, Lawrence and Wishart, 1961, p. 378.

²⁰ E. O’Connor, A Labour History of Ireland, 1824-1960, Dublin, Gill and Macmillan, 1992, p. 91.

²¹ J. Newsinger, Rebel City: Larkin, Connolly and the Dublin Labour Movement, London, Merlin Press, 2004.

²³ См.: C. Bambery, Ireland’s Permanent Revolution, London, Bookmarks, 1986; K. Allen, The Politics of James Connolly, London, Pluto Press, 1990; W. K. Anderson, James Connolly and the Irish Left, Wiltshire, Irish Academic Press, 1994.

²⁴ V. I. Lenin, British Labour and British Imperialism, London, Lawrence and Wishart, 1969, p. 166. [Перевод цит. по: В. И. Ленин. Полное собрание сочинений. 5‑е изд. Т. 30. М.: Политиздат, 1973. С. 56. Курсив в оригинале. – Примеч. пер.]

²⁵ См.: E. O’Connor, Syndicalism in Ireland, Cork, Cork University Press, 1988; O’Connor, A Labour History of Ireland, op. cit.; C. Kostick, Revolution in Ireland: Popular Militancy 1917 to 1923, London, Pluto Press, 1996.

²⁶ XVI^e Congrès national corporatif (X^e de la CGT) et 3^e Conférence des Bourses du Travail ou Unions des Syndicates, tenus à Marseille du 5 au 12 octobre 1908. Compte rendu sténographique des travaux, Marseille, 1909.

²⁷ L. Graveraux, Les discussions sur le patriotisme et le militarisme dans les congrès socialistes, Paris, 1913, p. 108, 209-210.

²⁸ J.-J. Becker, Le Carnet B: Les pouvoirs publics et l’antimilitarisme avant la guerre de 1914, Paris, Editions Klincksieck, 1973, p. 57.

²⁹ R. Magraw, “Socialism, Syndicalism and French Labour Before 1914”, in D. Geary, ed., Labour and Socialist Movements in Europe Before 1914, Oxford, Berg, 1989, p. 96.

³⁰ F. F. Ridley, Revolutionary Syndicalism in France: The Direct Action of its Time, Cambridge, Cambridge University Press, 1970, p. 139; 184-185.

³¹ Цит. по: J. Jennings, Syndicalism in France: A Study of Ideas, London, Macmillan, 1990, p. 162.

³² J. Home, “The State and the Challenge for Labour in France 1917-20”, in C. Wriglly, ed., Challenges of Labour: Central and Western Europe 1917-20, London, Routledge, 1993.

³³ R. Magraw, A History of the French Working Class, Vol. 2: Workers and the Bourgeois Republic, Oxford, Blackwell, 1992, p. 155.

³⁴ B. Mitchell, “French Syndicalism: An Experiment in Practical Anarchism”, in M. Van der Linden & W. Thorpe, Revolutionary Syndicalism, op. cit, p. 37-39.

³⁶ R. Magraw, “Paris 1917-20: Labour Protest and Popular Politics”, in C. Wrigley, Challenges of Labour, op. cit., p. 128-134.

³⁸ C. L. Bertrand, Revolutionary Syndicalism in Italy 1912-1922, PhD, University of Wisconsin, 1970, p. 125.

⁴¹ C. L. Bertrand, “Revolutionary Syndicalism in Italy”, in M. Van der Linden & W. Thorpe, Revolutionary Syndicalism, op. cit., p. 146.

⁴⁵ C. L. Bertrand, “Revolutionary Syndicalism in Italy 1912-1922”, op. cit., p. 122-123, 184.

⁴⁸ D. D. Roberts, The Syndicalist Tradition and Italian Fascism, Manchester, Manchester University Press, 1979.

⁵¹ Solidarity, 17 February 1917. См. также: M. Dubofsky, We Shall Be All: A History of the Industrial Workers of the World, Chicago, Quadrangle Books, 1969; P. S. Foner, History of the Labor Movement in the United States: Vol. 4: The Industrial Workers of the World 1905-1917, New York, International Publishers, 1965.

⁵² M. Dubofsky, “The Rise and Fall of Revolutionary Syndicalism”, op. cit., p. 214; P. S. Foner, The History of the Labor Movement in the United States: Vol. 7: Labor and World War I: 1914-1918, New York, International Publishers, 1987.

⁵⁴ Письмо Билла Хейвуда Фрэнку Литтлу, цит. по: P. Renshaw, The Wobblies: The Story of Syndicalism in the United States, London, Eyre and Spottiswoode, 1967, p. 217.

⁵⁵ William D. Haywood v United States, Supreme Court, October 1920, IV, 12, 611. Хейвуд не мог быть призван, потому что страдал диабетом.

⁵⁶ M. Dubofsky, ‘Big Bill’ Haywood, Manchester, Manchester University Press, 1987, p. 100.

⁵⁷ Примечательно, что позиция, занятая Уильямом З. Фостером из Интернациональной профсоюзной лиги образования (ИТЮЭЛ), не сильно отличалась от позиции ИРМ. В первые месяцы войны Фостер яростно выступал против участия в ней. Однако в 1916 г. на конференции ИТЮЭЛ в Канзас-Сити он утверждал, что лига не должна определять своего отношения к европейскому конфликту и что американское вмешательство неизбежно. По словам Фостера, радикалам в профсоюзах следовало игнорировать моральные проблемы войны и сосредоточить своё внимание на подготовке к тому, чтобы, «пользуясь военной обстановкой, организовывать рабочих и выдвигать всё больше и больше требований». См.: E. P. Johanningsmeier, Forging American Communism: The Life of William Z. Foster, Princeton, Princeton University Press, 1994, p. 84.

⁵⁹ C. Tsuzuki, Tom Mann 1856-1941: The Challenges of Labour, Oxford, Clarendon Press, 1991, p. 178.

⁶⁰ Письмо Т. Манна Р. С. Россу от 11 апреля 1915 г., перепеч. в: Justice, 12 August 1915. См. также доклад Манна о Ливерпульском округе в Национальной федерации транспортных рабочих: Report of the Sixth Annual General Council Meeting held in Glasgow, 8-9 June 1916 (London, 1916), p. 100-101.

⁶¹ B. Pribicevic, The Shop Stewards’ Movement and Workers’ Control, Oxford, Blackwell, 1959; J. Hinton, The First Shop Stewards’ Movement, London, Allen and Unwin, 1973.

⁶² J. T. Murphy, The Workers’ Committee: An Outline of its Principles and Structure, Sheffield Workers’ Committee, 1917; New Horizons, London, John Lane/The Bodley Head, 1941.

⁶³ D. Gluckstein, The Western Soviets, London, Bookmarks, 1985, p. 59-89; T. Cliff & D. Gluckstein, Marxism and the Trade Union Struggle: The General Strike of 1926, London, Bookmarks, 1986, p. 63-69; R. Darlington, The Political Trajectory of J.T. Murphy, Liverpool, Liverpool University Press, 1998, p. 41-46.

⁶⁴ Murphy, New Horizons, op. cit., p. 146, 159-160, 166; H. McShane & J. Smith, No Mean Fighter, London, Pluto Press, 1978, p. 76-78, 86.

Darlington, R. Revolutionary syndicalist opposition to the First World War: A comparative reassessment / Labour internationalism: Different times, different faces // Revue belge de philologie et d’histoire = Belgisch Tijdschrift voor Filologie en Geschiedenis. – 2006. – Tome 84, fasc. 4. – P. 983–1003.

В данной статье рассматриваются тактика синдикалистских организаций разных стран в годы Первой мировой войны и различия в отношении синдикалистов к политике правительств в условиях войны: от активной поддержки до открытого сопротивления.

Перевод с английского Р. Х., специально для «Электронной библиотеки имени Усталого Караула».

Электронная библиотека имени Усталого Караула

Ральф Дарлингтон

Революционно-синдикалистская оппозиция Первой мировой войне

Сравнение и переоценка